– Рубка… – Зориан оживился, его голос стал чуть громче, в нём зазвучали искренние, кажется, ноты надежды. – Оттуда… можно увидеть всю схему корабля! Панели управления… может, даже карты… И… – он сделал многозначительную, выразительную паузу, – …там есть оволятор. Старый, допотопный, архаичный, но… совершенно рабочий! Мы сами проверяли! Вы сможете… привести себя наконец в порядок… отдохнуть как следует… даже заночевать в безопасности! Там действительно безопасно!

На последних словах в мой разум, вопреки всем его защитам, хлынул внезапный поток чётких, ярких, невероятно детализированных образов, которые Зориан, видимо, даже не пытался сдержать.

Я ясно увидела открытый шлюз.

Уходящую вверх, в зияющую темноту, вертикальную шахту. Ряд массивных металлических скоб, вмонтированных в стену, образующих крутую, почти вертикальную, головокружительную лестницу. Долгий, физически трудный, утомительный подъём. Затем – узкий, как лаз, проём в потолке шахты. Короткий, тесный технический коридор.

И наконец – просторную полукруглую рубку с массивными, потрёпанными креслами, потрескавшимися, но целыми экранами, и в самом дальнем углу – овальную матовую капсулу оволятора, на панели которого тускло, но уверенно и обнадёживающе горел зелёный индикатор «Готов».

И главное – чувство. Почти физическое чувство облегчения, настоящего, чистого восторга от одной мысли о том, что боль наконец уйдёт, что можно будет просто лечь, закрыть глаза и на несколько часов забыться, выпасть из этого кошмара. Его надежда была искренней, жгучей, заразительной.

– Никто… никто туда не доберётся, – продолжил он, уже обращаясь больше ко мне, словно тонко чувствуя, что именно его слова и образы находят во мне самый живой отклик. – Рубка запирается изнутри, это герметичный шлюз! Мы там уже были… Кире… – он громко сглотнул, сделав скорбное лицо, – …Кире там уже делать нечего. Она ушла к Реперу. Насовсем. Навсегда.

Гесс молчал несколько секунд, изучая его. Его чёрные глаза, казалось, впивались в самое нутро эльгурианца, ища там малейший признак лжи.

«Правда?» – твердая мысль быстро толкнулась в сознание, настойчиво требуя немедленного ответа.

«Образы – правда, – тут же ответила я, мысленно перебирая полученные, такие соблазнительные картинки. – Лестница, рубка, оволятор… Его надежда на отдых – искренняя, я её чувствую. Но…» – Я мысленно «ткнула» в то смутное, липкое, тревожное ощущение, что скрывалось под этой искренностью, как под тонким льдом. – «…мне он очень не нравится. Слишком уж всё удобно, гладко и вовремя».

«Я рад», – мысль Гесса прозвучала неожиданно с лёгким, усталым, но тёплым смешком. «Что тебе пока нравлюсь только я…»

«Не понимаю, о чём ты», – отрезала я мысленно, чувствуя, как к щекам предательски подступает горячая краска.

И тут же поймала на себе пристальный, откровенно оценивающий взгляд Зориана.

Его огромные глаза, секунду назад полные наигранного испуга, вдруг стали совершенно иными – узкими, острыми, пронзительно-холодными. В их глубине мелькнуло не недоумение, а быстрое, цепкое понимание. Он заметил, как мы оба разом замолчали. Увидел моё слегка смущённое выражение лица. Заметил ответную лёгкую усмешку, тронувшую уголки губ Гесса.

И молниеносно сложил два и два.

Он всё понял. Понял, что между нами идёт безмолвный, недоступный ему разговор.

Шервовы яйца…

Разозлившись, я резко двинулась вперёд. «Стервятник» в моей руке взметнулся, и алая точка лазерного прицела упёрлась пленнику прямо в переносицу.

– Вперёд, – прошипела я, голос мой звучал чужим и злым. И тут же толкнула его плечом в сторону тяжёлой двери шлюза. – Без разговоров.

Зориан отшатнулся, снова мгновенно надев на себя маску обиженной невинности. Но в самой глубине его глаз ещё читалась та самая, опасная догадка. Кажется, мы облажались…

Гесс бросил на нас быстрый, ничего не выражающий взгляд – и не стал мне перечить. Одним точным, сильным движением он отбросил заклинившую защёлку. Дверь с низким скрежетом поползла в сторону, открывая холодный и тёмный зев шахты.

✦✧✦

¹Приписывается психологу-аналитику Линне Т'Вейр, основателю «Школы распознавания паттернов обмана» (Апокриф)

Глава 9. Банка

«Выживание – это не только уклонение от когтей хищника. Это искусство различать истинный голод в глазах союзника и притворный – в глазах врага».¹

Первое, что я ощутила, – это тишину. После часов постоянного гула, скрежета и визга она была оглушительной. Не абсолютной, конечно. В глубинах летучего корабля что-то тихо постанывало и скрипело. Словно зверь, пытающийся перевернуться во сне. Пахло озоном, металлом и пылью.Тишина.

Очнулась я от щелчка и шипения открывающейся крышки оволятора. Сознание возвращалось медленно, выталкивая меня из безмятежного небытия, в котором не было ни боли, ни страха. Попыталась сесть – и тело отозвалось лёгким головокружением, непривычной податливостью мускулатуры. Не слабостью, нет. Оно пело. Горело лёгким покалыванием заживающей кожи на спине, но это было ничто по сравнению с той всепоглощающей усталостью, что я чувствовала раньше.

Гесс стоял рядом, прислонившись к матовой поверхности аппарата. Он был бледен, как смерть, и, кажется, ещё больше осунулся за те несколько часов, что я провела в забытьи. Но в устрашающе-чёрных глазах глизеанца читалось странное, почти невероятное здесь спокойствие.

«Как ты?» – его мысль коснулась сознания лёгким крылом. Почти ласково.

«Жива. Цела. Ничего даже не чешется, – мысленно улыбнулась я, с чувством потягиваясь. – А ты? Как он?»

Тревожно скользнула взглядом по рубке.

В самом дальнем углу, поджав ноги, сидел Зориан. Вжавшись в стену так тесно, как будто пытался врасти в потемневший металл. Голова пленника была низко опущена, он уткнулся лбом в колени, так что виден был только его взъерошенный затылок. Весь его вид вопил о полной, абсолютной уязвимости. Беззащитность птенца, выпавшего из гнезда.

Я подавила вздох. Мой напарник ведь был на пределе. Его собственная боль делала Гесса жёстким, колючим.«Напрашивается в роль жертвы. Руки чешутся придушить», – мысль была сухой.

– Почему ты меня первую отправил? – спросила я вслух, выбираясь из капсулы. Он молча протянул руку, помог встать. Пальцы были ледяными.

Я добавила мысленно: – «Ты еле держишься».

«Ты ранена. Хоть и легко. И порядком истощена, как физически, так и ментально. Мой напарник – боевой телепат и второй стрелок. Твой функционал в нашей паре критически важен, – отчеканил он медленно, беззвучно, глядя куда-то мне за спину. – Его же дело пока – сидеть молча в углу и не отсвечивать. Логично?»

В его голосе не было ни заботы, ни нежности. Только холодная, железная прагматика. Но именно это сейчас нам обоим и было нужно. Это держало нас на плаву.

«А теперь его очередь, – Гесс медленно выпрямился и громко, повелительно щёлкнул пальцами. – Эй, ты, неудачник. Подойти!»

Зориан крупно вздрогнул и немедленно поднял голову. Его огромные глаза были полны страха.

– Сюда. Полезай в оволятор! – тон Гесса не терпел возражений.

Зориан, пошатываясь, поднялся и покорно побрёл к капсуле.

– Я… не… не нужно! Я же не… – прошептал он, заглядывая в лицо Гессу.

– Мои приказы не обсуждаются. Залезай. – Гесс недвижимой глыбой встал у него за спиной. – Ты привёл нас сюда. Ты пока нам полезен. Возиться с тобой мне недосуг. Это понятно?»

Зориан, шмыгая носом, с видом обречённой жертвы забрался в капсулу. Крышка с лёгким шипением закрылась. И через стекло я увидела, как лицо пленника быстро расслабилось. Погружаясь в искусственный сон, сам он как будто бы сдулся, обмяк.

Гесс коротко взглянул на него, пальцами пробежался по выпуклости панели управления, проверил блокировки, и только тогда его плечи чуть опустились. Тяжко вздохнув, потер виски и, сполз по стойке капсулы, грузно опустившись на пол. Выглядел он так, будто бы только что протащил на себе весь корабль.

– Вот. Теперь можно и передохнуть, – он упёрся затылком в холодный металл и закрыл глаза. – Хотя бы полчаса без этого бесконечного хныканья».

Я присела рядом, внимательно вглядываясь в его лицо. Смертельная усталость, проступающая сквозь маску стоицизма. Твёрдые губы поджаты. Он нуждался в оволяторе куда больше меня.

– Тебе стало хуже, – тихо заметила я. – Интоксикация не ушла, и даже не затаилась.

– Справлюсь. Регенерация у меня замечательная. Ты же помнишь? – он не открывал глаз.

Мы молча сидели несколько минут. Говорить не хотелось. Гесс тяжко вздохнул, проводя ладонью по лицу. Пальцы его заметно дрожали.

В ответ я ощутила лишь волну усталого раздражения, густо замешанного на боли.– Он заслужил. Вывел нас сюда. А мне… – он запнулся, ища слова, – …нужна была пауза. Чтобы тебя осмотреть. Чтобы подумать. Его присутствие меня… напрягает.

И я его понимала. Саму меня от Зориана уже начинало подташнивать.– Боюсь, что не выдержу и прибью его к полу этим самым клинком, чтобы не пялился. Устал я от его жалостливых глазёнок, Си. Очень устал.

Рвано выдохнув, Гесс поднялся. Ощутимо покачиваясь, пошёл к единственному в рубке пульту, заваленному обломками панелей и свисающими проводами, и наклонился. Раздался громкий скрежет, и он ловко извлёк большую стальную банку с помятым дном.

– Пока ты спала, я тут немного освоился, – пояснил Гесс в ответ на мой немой вопрос. Он вертел в руках пыльный трофей странной вытянутой формы. – Дверь запер. Осмотрел, что осталось. Нашёл это. Судя по всему, аварийный запас.

Я скептически оглядела находку. Банка была из тёмного, почти чёрного матового металла, без каких-либо видимых швов или клея. Лишь едва заметные выпуклые точки на торце и непонятные символы на боку, выцветшие от времени.

– И что, по-твоему, внутри? И как это открыть? – спросила я. – Выглядит как монолит.

– Надписи на одном из диалектов Внешнего Пояса, – пробормотал Гесс, проводя пальцем по символам. – «Долговременное хранение». «Биометрический замок». Или что-то в этом роде. – Он перевернул банку, и его взгляд стал цепким, внимательным, изучающим. – Видишь эти точки? Похоже на примитивную, но эффективную систему защиты. Не ту, что открывается от удара. Скорее всего, нужна определённая последовательность нажатий. Или давление в заданных точках.

– Оптимист, – тихо фыркнула я.

– Странно, что ты до сих пор не заметила. Хотя, говорят, оптимизм – удел сытых, – он бросил на меня короткий взгляд, и в уголках его глаз собрались лучики смешинок. – А я чертовски голоден. Ты явно тоже.

Собирается портить оружие? Если банка стояла здесь столько времени невскрытой, значит, она изготовлена из прочного сплава. Тупить лезвие… Очень плохая затея.Он был прав. Пустота в желудке напоминала о себе громким урчанием. Всё ещё держа банку в руках, Гесс поднял с пола свой чёрный клинок.

Но вместо этого он лишь аккуратно, рукояткой ножа, простукал поверхность банки, внимательно прислушиваясь к звуку. Потом повторил то же пальцами и, прикрыв глаза, медленно и сосредоточенно.

– Металл разной толщины, – заключил он. – Здесь, у этих трёх точек, он тоньше. Чувствуешь? – Подойдя ко мне, он присел рядом на корточки, взял мою руку и провёл пальцами по едва заметным вмятинам. Его прикосновение было твёрдым и уверенным. – Это не случайные вмятины. Это клавиши.

Рвано выдохнув, Гесс плавно сел на пол и начал с силой нажимать на точки, меняя последовательность. Сначала ничего не происходило. Потом раздался тихий щелчок, но крышка не открылась.

– Нет, не так, – пробормотал он, больше себе, чем мне. – Это должна быть не последовательность, а одновременное давление. Но для этого нужны три руки… или очень длинные пальцы.

Он замолк, вглядываясь в банку. Закусил губу и нахмурился.

Гесс усмехнулся – коротко, беззвучно, но явно с огромным удовлетворением.– Или… – он вдруг перевернул банку и сильно, но коротко ударил её торцом о выступ каменного пола. Раздался не грохот, а чистый, высокий щелчок. Три точки на крышке ушли внутрь.