Действия Чан Кайши побудили советское правительство к созданию в Китае коммунистической Красной армии, мощной армии, способной разгромить националистов и привести КПК к власти. Ядром этой армии должен был стать двадцатитысячный отряд, отделившийся от армии националистов в результате мятежа, поднятого в провинции Цзянси Чжоу Эньлаем, будущим главой Государственного совета Китайской Народной Республики (КНР). Чжоу удалось вырвать из рядов националистов около двадцати тысяч солдат, которые находились в Наньчане, столице провинции Цзянси. Мао задумал получить это войско в свое подчинение и для этого разыграл сложную комбинацию с подъемом крестьянского восстания в Хунани. Восстания так и не произошло, из двадцати тысяч в результате массового дезертирства и болезней осталось около шестисот солдат, но они составили основу будущей власти Мао, который из «непонятно кого» превратился в военачальника. Руководство КПК было возмущено своеволием Мао, но он сумел «обойти рифы», искусно скрывая от подчиненных все, что могло нанести ему вред. Впоследствии посредством различных ухищрений численность войска, находившегося под контролем Мао, выросла до пятнадцати тысяч солдат, и это был весомый актив, позволяющий надеяться на будущие успехи…

Подведем предварительные итоги. Первое – к коммунистической партии Мао развернули обстоятельства, положившие конец его деятельности в партии националистов. Второе – сам по себе Мао не обладал весомым авторитетом среди коммунистов и был вынужден строить свое могущество, опираясь на войска, которые ему удалось привести под свое командование. Авторитет как таковой в коммунистической партии в то время значения не имел, важно было количество солдат, находившихся в твоем подчинении.

Чжоу Эньлай сможет избежать прямого преследования в ходе культурной революции, а вот Пэн Дэхуай, возглавлявший один из отрядов под командованием Мао, будет подвергнут шельмованию и осужден к пожизненному заключению как враг Председателя Мао и коммунистической партии.

К началу 1929 года Мао Цзедун имел под своим началом около шести тысяч солдат, составлявших на тот момент наиболее крупную коммунистическую армию. Руководство КПК не разделяло планов Мао, но он использовал тактику «змеи, затаившейся в траве» – утаивал от подчиненных невыгодные для него распоряжения Центра и всячески пропагандировал выгодные. По части интриг Мао всегда был на высоте, этого у него не отнять. Постепенно его армия росла, увеличивалась и контролируемая ею территория…

Таким образом, первое – особым авторитетом среди китайских коммунистов Мао Цзэдун в двадцатых годах прошлого столетия не пользовался и прямого участия в создании Коммунистической партии Китая не принимал. Но обладание собственными войсками позволило Мао упрочить свое положение и стать одним из важных политических игроков того времени. Не все происходило гладко, были моменты, когда коммунистические лидеры выступали против Мао, но не мытьем, так катаньем он сумел удержать войска под своим контролем. «Пусть думают, что хотят, лишь бы считались со мной» – на многие годы станет основным принципом Мао, определявшим и его отношения с товарищами по партии, и отношения с советским руководством. Если другие коммунистические лидеры искали поддержку в первую очередь в народе, то Мао делал ставку на Москву, которую впоследствии «отблагодарил» в своем стиле, начав борьбу с «советским ревизионизмом». Но до этого было еще далеко, а пока что решением IV пленума ЦК КПК 11 сентября 1931 года была учреждена Китайская Советская Республика, состоявшая из нескольких обособленных районов, которые контролировали коммунисты. 7 ноября 1931 года в городе Жуйцзинь состоялся I Всекитайский съезд Советов, на котором были приняты проекты Конституции и ряда важных законов, а также избран Центральный исполнительный комитет (ЦИК). ЦИК сформировал Временное центральное советское правительство во главе с Мао Цзэдуном, а Революционный военный совет (Реввоенсовет) республики возглавил Чжу Дэ. У Чжу Дэ, командовавшего вооруженными силами коммунистов, власти и авторитета было больше, чем у Мао, но Мао сумел подчинить Чжу своей воле, убедив его, что у партии должен быть один лидер, иначе она будет напоминать бинфэна^[11]. Генеральным секретарем Центрального комитета Коммунистической партии Китая с ноября 1928 года по июнь 1931 года был активист рабочего движения из Шанхая Сян Чжунфа, а его преемником стал двадцатисемилетний Ван Мин, бывший гоминьдановец, вступивший в коммунистическую партию в Москве, во время учебы в Коммунистическом университете трудящихся Китая имени Сунь Ятсена^[12]. Если Сян Чжунфа был чисто номинальной фигурой, от чьего имени делами управляли московские эмиссары, то амбициозный и энергичный Ван Мин представлял для Мао большую опасность. Правда, в тот момент Ван Мина больше привлекала работа в Коминтерне в качестве представителя КПК, нежели пост генерального секретаря, поэтому в сентябре 1931 года он отбыл в Москву, порекомендовав в преемники своего товарища Бо Гу, с которым познакомился в университете имени Сунь Ятсена. Должность генерального секретаря партии была выше должности главы временного правительства республики, которая в любой момент могла пасть под натиском националистов. Кроме того, репутации Мао нанесли урон недавние события в провинции Цзянси.

Генеральный секретарь Коммунистической партии Китая Ван Мин. Начало 1930-х

В феврале 1930 года Мао самовольно созвал марионеточный съезд, «избравший» его главой коммунистических районов Цзянси. С теми, кто не подчинился, Мао жестоко расправился – предал казни по обвинению в «контрреволюционной деятельности». Находившееся в Шанхае руководство КПК узнало о происходящем в Цзянси с большим опозданием, но уже в начале апреля разослало на места письмо с осуждением самовольных действий отдельных руководителей и требованием соблюдать установленную субординацию. Однако никакого реального наказания Мао не понес. Во-первых, он находился под защитой преданного ему войска, а во-вторых, руководство КПК боялось расколов в партийных рядах пуще огня, поскольку любой недовольный лидер мог переметнуться к националистам вместе со своими солдатами. Когда же коммунисты Цзянси организованно выступили против Мао, требуя его смещения, Мао развязал против них настоящий террор под предлогом борьбы с контрреволюционным заговором, во главе которого якобы стоял Пэн Дэхуай. По коммунистическим районам Цзянси прокатилась волна арестов и казней. Доказательством вины служило признание, вырванное под пытками. Ради упрочения своей власти Мао пожертвовал четвертью армии, истребив десять тысяч из сорока тысяч солдат. Массовый террор, инспирированный ложными обвинениями, станет любимым методом Мао Цзедуна. Пэн Дэхуай пока не пострадал, но ему и другим красным командирам был преподан наглядный урок послушания. Отчасти помог Мао и Чан Кайши, который в конце 1930 года начал готовиться к походу на коммунистов. Вскоре на китайской политической арене появится новый и очень сильный игрок – милитаристская Япония, и это тоже сыграет на руку Мао…

К гражданам Советской республики Мао относился потребительски, образно говоря – выжимал их досуха. На контролируемой им территории налоги были выше, чем там, где правили националисты, кроме того, к налогам добавлялись внеочередные поборы – на нужды армии и т. п. К налоговому бремени добавлялось бремя изнурительных трудовых повинностей, но хуже всего были регулярно проводимые кампании по выявлению «скрытых помещиков и кулаков», сопровождавшиеся конфискацией имущества «классовых врагов». Наличие скромных запасов продуктов или нескольких куриц в хозяйстве могло стать основанием для зачисления в «кулаки», а если пожилая вдова просила кого-то из соседей помочь ей по хозяйству, то она объявлялась «помещицей» и «эксплуататоршей». Спустя много лет Мао изложит свою точку зрения в одной из статей: «Помимо прочих особенностей шестисотмиллионное население Китая заметно выделяется своей бедностью и отсталостью. На первый взгляд это плохо, а фактически хорошо. Бедность побуждает к переменам, к действиям, к революции»^[13].

Японцы представляли угрозу как для Китая, так и для Советского Союза, отчего советское правительство стало оказывать помощь Чан Кайши, боровшемуся против японской интервенции, а заодно требовало от коммунистов выступить против японцев совместно с националистами. К концу тридцатых годов прошлого столетия в политические игры включились Соединенные Штаты Америки, для которых Япония представляла не менее значимую угрозу, чем для Советского Союза. И на этой «пипе»^[14] (Советский Союз, Япония, националисты и Соединенные Штаты) Мао играл очень искусно, с каждым аккордом приближаясь к вершине власти.

Триумфом Мао Цзедуна стал VII съезд КПК, открывшийся в Яньане^[15] 23 апреля 1945 года. Делегаты съезда избрали Мао председателем Центрального комитета КПК. До этого (с 1943 года) Мао был председателем Политбюро ЦК КПК и Секретариата ЦК КПК, но теперь он стал полновластным и единственным руководителем коммунистической партии. Путь к власти был долгим – Мао шел пятьдесят второй год, но, как говорят китайцы, «воздержание усиливает наслаждение». Отныне Мао мог наслаждаться властью в полной мере. Оставалось немногое – покорить всю Поднебесную.

1 октября 1949 года в Пекине была провозглашена Китайская Народная Республика. Председателем Центрального Народного Правительственного Совета Республики стал Мао Цзэдун, а председателем высшего исполнительного органа – Государственного Административного Совета^[16] был избран Чжоу Эньлай, полностью находившийся под влиянием Мао с начала тридцатых годов. Исполнилась заветная мечта Мао – он стал коммунистическим императором Китая, но, как известно, «поймать рыбу проще, нежели удержать ее в руках». Долгожданная власть напоминала трепыхающуюся в руках рыбу – того и гляди вырвется! – поэтому уже в марте 1950 года была запущена кампания по подавлению контрреволюционеров, начало которой положила «Директива об уничтожении бандитов и установлении революционного нового порядка», принятая Центральным комитетом КПК. Толчком к этой кампании послужили восстания на местах, так что ее необходимость не была высосана из пальца, но масштаб репрессий не соответствовал размаху протестов, а превосходил их в несколько раз. 10 октября 1950 года, уже после начала Корейской войны^[17], была издана «Директива о подавлении контрреволюционной деятельности» (она же «Директива о двойной десятке»^[18]), после которой борьба с «контрреволюционерами» резко ожесточилась. В жертву были принесены около трех миллионов человек. «В ряде мест товарищи не осмеливаются уничтожать контрреволюционеров помногу и публично, – сетовал Мао в марте 1951 года. – Такое положение вещей нужно изменить». Публичные казни, по мнению Мао, приносили двойную выгоду – не только избавляли от врагов, но и служили предостережением прочим. Вдобавок публичность действий служила подтверждением их законности: смотрите, мы никого не боимся и действуем открыто, поскольку мы правы! Кстати говоря, законы в правление Мао Цзэдуна большого значения не имели, директивы и лозунги были важнее.

Плакат времен кампании по подавлению контрреволюционеров

Помимо устрашения населения в целом, Мао Цзэдун практиковал «точечные» акции по устранению отдельных врагов. Примером такой акции могло служить постановление «О товарище Ване Мине», принятое 9 июня 1950 года III пленумом ЦК КПК седьмого созыва. Ван Мину повезло – после обвинения в неискренности он смог уехать вместе с семьей в Москву – вроде как на лечение, но подобные постановления оборачивались длительным заключением или смертной казнью. Отношение Мао к оппонентам выражалось в лозунге: «Раздави змею, уничтожь гадину!» Мертвые не создают проблем, разве не так?

Правда, не со всеми оппонентами удавалось разделаться относительно легко. Ради устранения Лю Шаоци и его многочисленных сторонников понадобилась масштабная кампания культурной революции – высокие ставки делаются в большой игре.