Наконец зрение приспосабливается, и я тщательно изучаю свое тело. Ни шрамов, ни следов от ожогов.

Провожу пальцем по предплечью. Кожа слегка светится, чего не было со времен далекой юности, да и пальцы у меня не такие тонкие, как до провала в неизвестность.

Разворачиваю кисть внутренней стороной кверху и вдруг замираю, заметив на коже большой фиолетовый синяк в окружении еще нескольких, поменьше, уже приобретших желтовато-коричневый оттенок.

Смотрю на другую руку, кручу ее и так и сяк. Хм, и здесь странные синяки.

В принципе, тело выглядит куда лучше, чем последнее время. Но откуда взялись синяки, если я на небесах?

Шевелюсь немного смелее, сообразив, что «облако», на котором лежу, – всего лишь кровать. Ноги мои прикрыты хлопковым одеялом кремового цвета, под головой – мягкая подушка. Глаза уже совсем привыкли к яркому свету, и я приподнимаюсь повыше. Оглядываюсь вокруг. Знакомая комната! Правда, я не была здесь семь долгих лет, прошедших после выпуска из академии.

Узкая кровать из каштана с видавшим виды изголовьем и исцарапанными ножками, напротив – старый деревянный стол, а слева – большой древний комод и платяной шкаф, оба из сосны. Вся мебель покрыта трещинками и потертостями – наверняка ее покупали уже подержанной, либо подобрали на свалке.

Стены комнаты выкрашены в тускло-бежевый цвет, на потолке кое-где сырые пятна, в углах – плесень. Над маленьким окошком – хрупкий карниз, на нем легкие занавески кремового оттенка, пыльные и потрепанные по краям.

Перевожу взгляд вправо. Ага, все та же белая дверь в ванную, скучный кафель на полу и крошечная грязная раковина.

Оборачиваюсь – ну да, давно не знавшая ремонта, скудно обставленная бесцветная спальня. Я прожила здесь последние годы учебы. Прошло семь лет, но комната ни капли не изменилась.

Стало быть, вместо рая я угодила прямиком в ад?

Наверное, наши мысли способны воздействовать на реальность: место, где я влачила существование изгоя, подвергаясь постоянной травле, ничем не напоминает рай.

Откинув одеяло, спускаюсь с кровати.

Все до ужаса натурально… Холодный пол под ногами, сквозняк, проникающий сквозь старую раму окна, гул голосов и звук шагов в коридоре.

Э-э-э… голоса?

Откуда здесь голоса?

Добравшись до двери, распахиваю ее настежь, и в меня впиваются сразу три пары глаз. Одна девушка смотрит пристально, серьезно, а две ее подружки хихикают.

– Собралась на прогулку в пижаме? – ухмыляется блондинка, и они идут дальше.

Та, что в середине, обернувшись, встречается со мной тяжелым взглядом и роняет:

– Фу, жалкая личность…

Еще секунда – и троица ступает на лестницу спального корпуса.

Наблюдаю, как они спускаются на первый этаж. Что происходит? Почему я все это вижу, почему испытываю все те же чувства?

Я уже говорила, что годы учебы в академии были моим личным маленьким адом; значит, теперь «Уэнсридж» превратился в ад настоящий?

Кошмарный сон, видение?

На самом деле в моей жизни было кое-что похуже академии. Учреждении прочно удерживает первое место – а значит, оно и должно было стать для меня преисподней, если уж я обречена на страдания.

Недоуменно трясу головой.

Нет, правда, что происходит?

Почему я здесь?

Потираю только что обнаруженный на руке синяк и слегка морщусь от боли.

Если это «испытание», то не самое удачное.

Перевожу взгляд с синяка на пальцы. Ни шрамов, ни ссадин. Ничего. Сжимаю кулак – боли нет, перелом и старые раны никак не дают о себе знать. Кожа на руках мягкая, как у юной девочки.

Все-таки сон?

Но… я ведь точно умерла.

Много раз оказывалась на волосок от смерти, особенно после некоторых специфических экспериментов, поэтому знаю наверняка: я испустила дух в тюремной камере.

От этой мысли чувствую в груди легкий укол боли.

Столько лет отчаянной борьбы, и все закончилось в огненной ловушке, в которую превратилась моя гнусная камера…

Впрочем, Учреждение, скорее всего, сгорело дотла – это греет душу. Надеюсь, от него не осталось камня на камне.

Медленно возвращаюсь в комнату и, закрыв дверь, подхожу к зеркалу в ванной. Вижу в отражении юную девчонку, какой я была до Учреждения, и невольно перестаю дышать.

На меня смотрят до боли знакомые синие глаза. Длинные золотисто-розовые волосы легкими волнами ниспадают на худенькие плечи. Кожа у девушки в зеркале светлая, чистая, безупречная, губы – полные, розовые. Если отражение не врет – и впрямь ни шрамов, ни порезов, ни ожогов, только парочка выцветающих синяков. Ничего похожего на заключенную.

Зачем показывать мне этот образ? Зачем демонстрировать в зеркале молоденькую свежую девочку?

Девочку, познавшую мучения и издевательства от ровесников, однако еще не испытавшую настоящие боль и ужас.

Опираюсь обеими руками о раковину, крепко сжимаю ее край и смотрю в прищуренные глаза своего юного «я».

Однако почему все кажется настолько реальным? Словно и не сон вовсе, не морок, наведенный специально, чтобы заставить меня страдать. Чем больше здесь стою, тем больше проникаюсь чувством, будто все происходит на самом деле.

Мой взгляд цепляется за отколотый уголок зеркала. Подношу к нему руку и медленно провожу пальцем по острому краю. Порез, легкая боль, капелька крови. Рассмотрев ранку, снова поднимаю глаза на свое отражение.

Разве сон и морок могут быть настолько похожими на явь? А если это ни то ни другое… значит, все взаправду?

То есть я не попала в ад, не подверглась наказанию. Вероятно, меня спасли из лап смерти или выдернули с того света, а потом перенесли в прошлое, но…

Путешествия во времени невозможны!

Никаких таких историй, типа показанных в «Назад в будущее», не существует. Ни у одного паранорма подобных способностей нет. А чудеса… если на свете случаются чудеса, я была бы спасена еще много лет назад, причем от всех напастей.

Закрыв за собой дверь ванной, подхожу к окну и отдергиваю занавески. Знакомый двор перед женским общежитием. А вот и трио встреченных в коридоре девушек.

Вокруг них крутятся по меньшей мере семь или восемь мальчиков. Все разговаривают, смеются, а мимо их группы проходят другие студенты, направляясь в разные корпуса, расположенные вокруг общежития.

Несколько дальше начинается лес – я даже вижу порхающих по веткам белочек и кружащих над верхушками деревьев птиц.

Стало быть, второй шанс? Неужели это возможно?

Выходит, Господь сжалился, взирая сверху на мою жалкую жизнь? Или пытается исправить допущенную в свое время ошибку?

Я мрачно усмехаюсь, и у меня вдруг перехватывает дыхание. Сердце в груди пускается вскачь – она пересекает внутренний двор общежития. Идет к главному корпусу в окружении обычной своей свиты. Не могу оторвать взгляд от ее длинных белокурых волос, словно пропитанных солнечным светом, от маленького носика и нежных розовых губ, уголки которых приподнимает улыбка.

Серия.

Моя сводная сестра.

Та, что предала меня, сделав самым несчастным существом еще до того, как я попала в Учреждение.

Сколько лет я слушала, развесив уши, ее сладким речам и «ободряющим» словам… Все оказалось ложью, искусно срежиссированным обманом!

Именно Серия – причина моих страданий и несчастий в академии. Она разожгла медленно пожирающее меня изнутри пламя. Заставила поверить в собственную слабость, держала на невидимом поводке, чтобы спокойно править в окружении лакеев и прихвостней.

Ее смех затихает вдали, растворяясь в звонке на первый урок, и я отвлекаюсь от одолевающих меня мыслей.

Ладно, допустим.

Морок, сон, чудо или проклятие – я все готова принять.

Если мне дали возможность возобновить жизнь с того момента, как из нее вырвали, – буду жить в прошлом. Обрету свободу и отомщу.

Вспоминаю ситуацию, когда я видела Серию последний раз.

Я стою на коленях, роняя на землю слезы, а Серия нависает надо мной. Наклонившись, обхватывает мягкой ладонью мой подбородок. Вытирает мне слезы и, придвинувшись ближе, нежно окликает по имени, а затем тихонько шепчет в ухо слова, которых я никогда не ждала от нее услышать:

– Микай, бедная… Какая же ты жалкая, никчемная… Интересно, на что ты рассчитывала?

У меня перехватывает горло, а она продолжает рассказывать такие вещи, в которые я просто не могу поверить. Говорит, что всегда презирала меня и пыталась воспользоваться любой возможностью, лишь бы сделать мою жизнь невыносимой. Все самые болезненные события за прошедшие годы были ею подстроены – она плела эти заговоры ради собственного развлечения и в попытке посильнее уязвить сводную сестру. Видите ли, такие слабые, примитивные, не обладающие магией особи не имеют права на существование. Оказывается, я – позорное пятно на репутации славной семьи Бэйн, я должна была исчезнуть в тот момент, когда при родах погубила собственную мать.

Последние ее слова уничтожают меня окончательно, и тихий внутренний голосок шепчет: Серия права… Да, я не имею права жить. Умри я при рождении, – возможно, единственный человек, который мог бы меня полюбить, остался бы в этом мире. Отец не потерял бы свою вторую половинку.

Я – мерзкое чудовище.

Человек, родившийся в могущественном клане магов, но не имеющий ни капли силы, бесполезен. Об этом знает мой отец, семья, все студенты академии и, конечно, Серия.

Отступив на шаг, она до боли сжимает пальчиками мой подбородок, и мы смотрим друг на друга. Господи, никогда не видела у нее такого мрачного взгляда. Не узнаю сестру…

Ее губы кривятся в насмешливой улыбке, а в синих глазах светится неподдельное ликование.

– Теперь все, что причиталось тебе, будет моим. Так и должно было случиться с самого начала!

Серия отпихивает меня, и я со всей силой прикладываюсь лицом о землю. Голова кружится, тело пронзает боль, и я проваливаюсь в темноту, прислушиваясь к удаляющемуся стуку каблучков сестры.

С трудом разжимаю судорожно вцепившиеся в подоконник пальцы – даже костяшки побелели от напряжения. Снова окидываю взглядом главный корпус и слабо улыбаюсь. Давай, наслаждайся, сколько сможешь, тварь! На этот раз я заставлю тебя ощутить, что такое настоящее страдание…

Глава 3

Я надеваю обычную черно-синюю форму, провожу ладонью по вышитому золотом гербу академии на приталенном пиджачке и оглаживаю плиссированную юбку. Поправив воротничок белой блузки, достаю из верхнего ящика комода красный галстук. Его цвет как минимум означает, на каком курсе студент. Может, что-то еще, не знаю.

Курсов в академии шесть. Учатся здесь с пятнадцати или шестнадцати, а диплом, соответственно, получают в двадцать один или в двадцать два. Основная задача – научить паранормов контролировать свои способности и силу, дать им обширные знания об окружающем мире и его истории.

Однако еще больше академия настроена на создание подчиненной иерархическим правилам среды, помогающей студентам завязывать нужные знакомства, которые в будущем, после выпуска, принесут выгоду.

Престиж и власть везде стоят во главе угла, даже в паранормальном сообществе.

Твое положение определяется тем, кто ты есть и из какой семьи происходишь. Лишь от крови и степени сверхспособностей зависит, будут ли тобой восхищаться, относиться к тебе с опаской или сделают изгоем.

Хотя я происхожу из могущественной семьи, одного из самых старых кланов нашего мира, к сожалению, отсутствие силы делает меня изгоем даже среди собственной родни.

Именно поэтому я – легкая мишень для недоброжелателей.

Повязываю галстук, хорошенько затягивая алый узел.

Так вот, о цветах: желтоватая слоновая кость – для первого курса, изумруд – для второго. Третьему курсу положен багрянец, четвертому – сапфир, пятому – вороново крыло. На шестом носят белый снег.