– Матвей, твою мать! – орет отец, отчего я глохну на одно ухо, морщусь, чуть отвожу телефон в сторону, – Ты где сейчас должен быть?

– И тебе доброе утро, – ехидно отвечаю ему, перебирая в уме все свои грехи, что сделал за ночь. Нашел только один, который сейчас натягивает на свои силиконовые шары простыню, обиженно дуя губы.

– Какое на хрен утро! Время почти обед! – продолжает отец, – Ты никуда не торопишься, как я понимаю?

– А куда? – удивляюсь в свою очередь.

– На бляд**, мать твою! – снова орет отец,

– Только что оттуда, – смеюсь я.

– Я зачем тебя устроил к Завьялову?

– Зачем? – спрашиваю, со своей стороны.

– Чтобы ты работал!

– Ааа, это, – закидываю одну руку за голову, открывая идеальный накачанный пресс.

Девица, которую подцепил вчера в клубе, принимает это за приглашение и изображая из себя мурлыкающую кошечку, ползет по кровати ко мне. Накачанные губы свернуты трубочкой, платиновые волосы разбросаны по спине, грудь колыхается из стороны в сторону. Руки с длинными кровавыми когтями ныряют под простыни, сжимая уже подрагивающий член.

– Полегче, детка, – выдыхаю в трубку и закатываю глаза от обновленного крика отца.

– Матвей! – орет он, а я чувствую, что пальчики уже заменили горячие губы. Черт, не могу думать вот так, когда там внизу ураган поднимается.

– Я тебе перезвоню, – говорю в трубку и уже почти отключаю телефон, когда слышу грозное:

– Карты все твои я блокирую, давай, спи дальше, – и батя отключается.

– Пап! – теперь уже я ору, в замолчавший телефон и откидываю от себя за волосы детку, чуть не отрывая себе детородный орган.

– Мотя! – возмущается она, а мне не до этого.

Вскакиваю с кровати и в припрыжку бегу в ванную.

– Вещи собрала, такси вызвала и телефон оставь, все, мне нужно на работу, – успеваю сказать детке, скрываясь за дверью.

За рекордное время успеваю собраться, нацепить серый костюм в черную полоску, черную рубашку, часы на руку по дороже и новые итальянские ботинки ручной работы. Детка, слава Богу, уже свалила, так что выезжаю из своего арендованного таунхауса почти за двадцать минут, как вскочил. Для меня это достижение, я так быстро никогда не собирался. Как правило, долго вожусь, выбирая рубашку, обувь, приглаживаю прическу, чтобы не торчало все во все стороны. Сегодня марафет отменяется.

Пока еду на свою новую работу в другом городе, пытаюсь дозвониться отцу, но он не берет трубку. Захожу с другой стороны, включая тяжелую артиллерию.

– Мам, – начинаю ласково, как нашкодивший ребенок.

– Нет и нет, – тут же выдает мама.

– Как нет? – обалдеваю я. Чтобы мама меня не поддержала? Да такого быть не может!

Бью в раздражении по рулю своего спортивного черно-матового Порше и тут же любовно поглаживаю, моя машинка, еще неделю как не обкатанная.

– Матвей, папа сильно рассердился. Я к нему даже подходить боюсь, – начинает мама, – Ты понимаешь, сколько стоило нервов устроить тебя к Завьяловым? Ммм?

– Мам, ну нисколько не стоило, – пытаюсь подластиться к родительнице, – Посидели в своем дедовском клубе, выпили, решили. Че начинаешь, все же хорошо было! Папа улетел в свой Санкт-Петербург, я перебрался в этим богом забытую Москву. Сделал все, как вы хотели, все хорошо.

– Матвей, нет, не хорошо! Ты два года как закончил свой архитектурный и даже не собирался никуда устраиваться. И вообще, я считаю папа правильно поступил!

– Мам, ну ты чего? – возмущаюсь я, – Я работал.

– Где, ну где ты работал? В клубе у своего друга? Барменом? И сколько? Два дня? Пока вы не перепились там все и не устроили погром? Нет, Матвей и не проси. Папа так решил.

– Я не хочу сидеть в офисе и протирать штаны, это не мое, ну мам! Я вообще хочу домой в Санкт – Петербург, мне здесь не нравится.

– Так, пора взрослеть сын, я и так из-за тебя маникюр сегодня пропустила. Папа с утра так возмущался, так кричал, что пришлось его валерьянкой отпаивать. А еще…, впрочем, не важно.

– Он тебе лимит по карте грозил урезать? – догадываюсь я.

– Ой, все, – бросает мама трубку.

– Черт! – кричу на весь салон во всю глотку, а машина внезапно дергается и глохнет, – Вот только этого мне сейчас не хватало!

Накатом съезжаю на обочину, сижу, смотрю, как мимо меня проносятся тачки. Так, что делать? Эвакуатор не вызвать – нет денег, до заправки мне не доехать, да и на нее нет денег. Беру в руки телефон и листаю длинный список друзей. Значит, что мы имеем. Леха с отцом в командировке на Урале, Олег в Америку умотал на месяц, Женек, ага, Женек. Единственный друг, что сейчас должен быть в Москве. Набираю друга, слушая, что абонент не абонент.

– Да чтоб вас всех, – возмущаюсь на всю машину и вижу, как впереди меня заруливает на обочину, останавливаясь, новая модель ауди, цвета красная вишня.

Из машины показываются длинные стройные ножки в обтягивающих сапогах из кожи питона. Затем и сама хозяйка в ультракороткой юбке из такой же шкуры и белой меховой курточке. Да чтоб меня, мое спасение приехало. Растягиваю губы в своей самой обольстительной улыбке и открываю дверь, покидая салон.

– Привет, – облокачивается боком на капот своей машины красотка, раздевая и подсчитывая взглядом ценник на моей одежде, – Помощь нужна?

Ее губы пухлые, манящие, глазками хлопает с наращенными веерами, топик весь усыпан стразами, открывает загорелую грудь.

– Привет, нужна, – встаю в такой же позе, как она, обольстительно улыбаясь опираюсь на свою машину, – Бензин кончился, подбрось до города? Сами мы не местные, от помощи не откажемся.

– Вижу, – кидает взгляд на номера блондинка, замечает, что не из Москвы, – Без проблем, – призывно улыбается красотка, – Вика.

– Матвей, сражен до глубины моего свободного сердца, – отвечаю ей улыбаясь, приближаюсь к ней и прикладываюсь губами к протянутой ручке.

– Поехали, – выдыхает томно Вика, словно я уже начал ее раздевать.

– С тобой, хоть на край света, – отрываюсь от ее надушенной руки, беру из машины пиджак, телефон и портмоне, – Вези меня, моя судьба.

Глава 4

В аэропорту меня встречает Егор. Бегу к нему, не боясь навернуться на высоченных каблуках и бросив чемодан посреди дороги. Впрочем, за чемодан я не переживаю, его тут же подхватил водитель брата. Налетаю на Егора, повисая на нем, целую в обе щеки.

– Машка, – обнимает своими лапищами брат, сгребая меня в охапку и отрывая от пола. Кружит, вертит, как раньше. Я снова маленькая девочка, снова, как за каменной стеной. Егор всегда был для меня надежным плечом, стеной и, если нужно жилеткой, куда можно поплакаться.

– Соскучилась, сил нет, – выдыхаю в его шею, наслаждаясь родным запахом.

– Дай, посмотрю на тебя, – улыбаясь отстраняет меня брат, – Постарела, заматерела.

– Да ну тебя, – шутливо бью по плечу, сама им любуюсь.

– Да шучу я, прекрасно выглядишь, – обнимает меня за плечи и ведет к выходу, – Рассказывай, как там Лондон?

– Да что рассказывать, ничего интересного. Лучше ты, как Вера, близнецы, Катюшка? – захлебываюсь я от восторга, что скоро всех увижу.

Садимся в машину, и я не могу наглядеться на Егора. После того как он женился на Вере, брат очень изменился. Раньше был такой красавец-плейбой, самый лучший мужчина в моей жизни, кроме папы, конечно. Егор высокий, широкоплечий, спортивный. Волосы уложены темно-каштановой волной, лишь на висках замечаю пару серебристых прядок. Очень красивый мужчина, впрочем, как и его жена.

Егор сидит рядом со мной на заднем сидении и с увлечением рассказывает о своей семье. Я слушаю его и немного завидую. Раньше брата совсем не волновала его карьера, тем более не было и мысли, чтобы жениться. Сейчас он примерный семьянин и его за уши не оттащить от Веры и детей. Я, честно говоря, думала, что он так и будет менять женщин, как перчатки до самой старости. Оказалось, что и на таких, как он, найдутся свои золотые оковы в виде обручальных колец.

– А что тут рассказывать, у Катюшки первый зубик вылез, – светится счастьем брат, – Артемка с Яриком в саду постоянно войну устраивают, весело живем, не скучно.

– У папы был? – спрашиваю я.

– Да, был, – отмахивается Егор, – Врач там у него, один из его знакомых, таблетки прописывает, что-то делает. Выглядит папа вроде ничего, но в больницу упорно не хочет обследоваться.

– Как же так? Нужно лечиться и знать от чего, а не пить непонятные таблетки. Что у него болит? – встревоженно спрашиваю я.

– Говорит, что все, – печально усмехается Егор, – Сказал, что чувствует, что ему осталось мало и не хочет последние дни провести по больницам.

– Какой кошмар, – тяжело вздыхаю я и всматриваюсь в окно, когда мы уже сворачиваем к дому родителей, – Квартиру мне не подыскал?

– Подобрал несколько вариантов, сама решишь, – кивает брат и машина останавливается у крыльца, где нас уже ждет мама с трагическим выражением лица.

– Ой, доченька, приехала, – кидается ко мне с объятиями, пока Егор достает мои вещи из багажника, – Теперь все будет хорошо, папа тебя так ждал, так ждал…

Мама ведет меня в дом, где я с порога окунаюсь в атмосферу родного дома. Меня сносит словно цунами от налета двух близнецов, детей Егора. Артемка и Ярик виснут на мне как обезьянки. Я их и не видела больше двух лет, а уже такие большие и как только вспомнили, что я их тетя.

– Тетя Маша, что ты нам привезла? – хором кричат племянники, пока Егор пытается отцепить их по одному от меня.

– Почти первый раз видят тетку, а уже подарки трясут, – возмущается брат.

– Вы приезжали ко мне, когда им был год, – оправдываю озорников, – Так, серая сумка ваша, разбирайте.

– И они тебя запомнили, – сомневаясь хмыкает их отец.

– Мы помним! – хором отвечают близнецы, цепляя мою сумку с подарками и перемещаясь в гостиную.

– Катюшкины погремушки, надеюсь, не присвоите? – улыбаюсь я и племянники дружно кивают, вынимая коробки, – Папа где? – оглядываюсь по сторонам, а мама вздыхает.

– Лежит, не встает. Пойдем, я тебя к нему отведу.

Поднимаемся по лестнице, смотрю на маму, все такая же: стройная, ухоженная. Свежий маникюр, прическа от парикмахера. Если бы папа был при смерти, вряд ли мама так следила за собой. Хотя, люди по-разному ведут себя в стрессовых ситуациях, бывает.

– Мам, так что в итоге с папой, – спрашиваю ее, когда останавливаемся у двери в их спальню.

– Вот пусть сам и рассказывает, – фыркает мама и открывает дверь.

Прохожу в комнату, где полностью закрыты шторы, создавая темноту. Папа лежит на кровати в своей любимой шелковой пижаме черного цвета, перебирая пальцами край пододеяльника.

– Машенька, – стонет папа, протягивая ко мне руки.

В его голосе столько боли и печали, что я, всхлипнув, кидаюсь к его кровати.

Замечаю черные тени под его глазами, впалые щеки, прилизанные волосы.

– Папочка! – скулю, прижимаясь головой к его груди.

Руки гладят меня по волосам, нежно касаясь щек.

– Умираю я, Машунь, – тянет еле слышно папа, – Последнее желание хочу передать.

– Ты не умрешь, – всхлипываю я и слышу позади себя хмыканье мамы, – Ты же не умрешь? – спрашиваю встревоженно, поднимая голову и встречаясь с лукавым взглядом отца или это тень так в комнате играет.

– Умру, если не выполнишь мою последнюю просьбу, – хрипит папа.

– Какую? – согласна на все что угодно, даже не думая о том, что мы над судьбой не властны. Как папа сделает так, что не умрет, если я выполню его просьбу? Или как умрет, если не выполню? Короче, подумаю об этом позже.

– Ты должна выйти замуж за одного молодого человека, – строго хмурит брови папа, – Я выбрал тебе мужа!

Глава 5

– Ты должна выйти замуж за одного молодого человека, – строго хмурит брови папа, – Я выбрал тебе мужа!

– А что не за двоих, почему за одного? – нервный смешок вырывается из меня. Неудачное время для шуток, согласна, – Нет, папа.