Мои ладони снова легли на ледяной камень. Правда, сейчас я не был так скептически настроен. Все-таки события, начиная с появления Эрлы, оказались, мягко говоря, нестандартными, и рассуждать о них с привычных позиций неправильно. Я как будто оказался в центре фантасмагорической истории, в которой, чтобы перевернуть финальную страницу, необходимо действовать так же абсурдно и нелогично.

К моему удивлению, вскоре к моим мыслям стали прикасаться чужие. Я их почувствовал, как голос в трубке телефона. Они шли параллельно моим из-за препятствия, вызванного их чужеродностью. Борис был прав: кажется, камень умел думать. Это ощущение мысленного контакта взбудоражило меня сильнее, чем первые моменты после попадания в этот странный мир.

Я расслабился внутренне, доверившись чужому разуму, и сразу же почувствовал, как наши мысли сплелись. Я так же, как и он, получил возможность доступа к органам осязания друг друга. Это можно было назвать удовлетворением любопытства. Каждому из нас захотелось в первую очередь увидеть мир «глазами» друг друга. И я посмотрел. Оказалось, что камень все видит иначе. То, что для нас представлялось безвоздушным пространством, для него было пронизано волнами гравитационных течений. Поверхность глыбы, которая для меня выглядела серой, камню виделась испускающей цветовые комбинации вспышек. Удивительно, но воздушная атмосфера тоже была необходима космическому страннику для каких-то окислительных реакций.

Из его мыслей я узнал, что в космосе живут существа, вырабатывающие воздух. Надо только вовремя подлететь. Но можно было и злодейски спереть его, как это сделал тот парень. Но главная проблема, которая появилась перед нами – это темный монстр, пожирающий космических странников. Он разевал свою пасть, заглатывая за один прием такой камень. По космосу разносился рвущий перепонки шум дробящегося в его внутренностях минерального существа. Черная тварь была ненасытной и чем больше ела, тем больше ей требовалось пищи.

Камень взмолился о помощи, поняв, что мы те существа, которые способны стронуть его с волны, ведущей прямо в пасть космического хищника. Я попытался это сделать, как будто у меня в руках был руль, а нога стояла на педали акселератора. И, о чудо, я понял, что это работает! Также я ощутил, что где-то рядом находятся мысли Бориса.

– Делай как я, – приказал я, предполагая, что ему никогда не приходилось водить автомобиль.

Он подчинился. Камень отреагировал на наши совместные действия гораздо активнее. Мы догнали пустую глыбу и обогатили нашу атмосферу, пополнив ее свежим кислородом. Обогнали того вороватого парня. Глеб, у которого не получилось вступить в контакт с камнем, помахал кулаком наглецу. Я видел, как несколько глыб угодили в черную дыру хищника и почувствовал печаль чужих мыслей. Однако в моих мыслях царил триумф, радость единения с чужим разумом, похожая на первый контакт с пришельцами.

Вдруг все закончилось. Я открыл глаза и понял, что снова сижу на каменной скамье перед прудом с кувшинками, в который падали струи небольшого водопада. Эрла смотрела на нас с нескрываемым удивлением.

– А что, первый круг закончился? – спросил Глеб. – Это было гораздо легче, чем я думал.

– Это была разминка, – усмехнулась Эрла. – Завтра все будет очень серьезно. Какой урок вы вынесли?

– Младенец, – неожиданно произнес Борис.

Его возглас остался непонятым, и я побоялся, что он снова впадет из-за этого в ступор. Однако паренек развил свою мысль:

– Чистый разум, без примеси прежнего опыта.

– Да, и это тоже.

– Командная игра, – добавил я.

– Тоже верно. А что вынес из этого Глеб? – спросила Эрла.

– А, что я вынес? Ну, надо было брать с собой подкрепиться на всякий случай.

– Да, насчет завтрашнего испытания: его желательно проходить на пустой желудок, – предупредила Эрла.

– О не-е-ет.

Кажется, к такому испытанию наш напарник не был готов.

Глава 5

Жорж

В стеклянных клетках находились существа – а возможно, обычные люди – с очень необычной внешностью, собранные из разных миров. Они будто бы находились в состоянии сна или под действием наркоза. Те, кому от природы было удобнее лежать, лежали, другие стояли, сидели, висели на ремнях. Я подошел к стеклу, за которым находился «жоржеобразный» человек. Вполне себе обычный мужик, если не смотреть на его нос, выросший в длину сантиметров на пятнадцать.

– Какой у него длинный нос, – заметила Ляля.

– Да, как у Буратино. Не пойму, что это за кунсткамера?

– Ты представлял себе по-другому? – спросил змей, с любопытством рассматривая необычные экземпляры.

– Я представлял только определенный психотип человека, про окружающие его предметы я не думал. Похоже на музей уродов, только собранных при жизни. Может, отключим их и выпустим?

– А куда они пойдут? – не согласилась со мной Ляля. – Надо заставить этого коллекционера самого вернуть их назад в миры.

– Он сбежит от нас, как только мы отвернемся, а то и раньше. Никакого давления, пока он не расскажет, чем занимается, а уж потом – оценка вреда и дальнейшее убеждение его в собственной неправоте, – как всегда мудро посоветовал змей.

Мы прошли по бесконечным галереям прозрачных клеток. Я мог оценить только отклонения в людях, похожих на меня, но были здесь и насекомые с кучей конечностей, и рептилии, и рыбы, и прочие виды человеческих существ, которые уже казались невероятными уродами, даже не имея никаких отклонений.

Ляля увидела кошкообразного человека и подскочила к стеклу.

– Бедняга, у него руки будто без костей, – ахнула она.

У этого экземпляра, лежащего в отключке на медицинской кровати с кучей подсоединенных приборов, руки свисали с нее, словно наполненные жидкостью. До середины предплечья будто бы еще имелась кость, а потом рука резко изгибалась, как натянутая на культю резиновая перчатка.

– Как он ими ест? – поинтересовался я. – Или ширинку расстегивает?

Я изобразил это на себе, за что получил от кошки укоризненный взгляд.

– Жорж, это некрасиво.

– Ляля, это был эксперимент. Попытка проявить участие, – попытался я защитить свое поведение.

– Конечно. Именно так это и выглядело. Все-таки есть в тебе желание быть пересмешником, доставшееся от предков.

– Не спорю. Как у нас говорят, куда крестьяне, туда и обезьяне. Однако в нашем мире серьезность не позволила кошкам стать умнее обезьян.

– Потому что у вас считается нормой кривляться и кричать. Кошкам даже сконцентрироваться не удается.

– Это ты опять про тот песенный конкурс вспомнила? Согласен с тобой на сто процентов, зрелище для примитивных обезьян. Я никогда не смотрел его, чтобы не деградировать.

– Хватит вам, друзья. Смотрите, какие интересные экземпляры попадаются. Я даже затрудняюсь признать, от кого произошла эта форма.

Змей остановился возле клетки, в которой лежал человек с пунцового цвета отекшим лицом. О том, что у него есть глаза, нос и рот, свидетельствовали только оставшиеся от них маленькие отверстия. Простыня у него была откинута до пояса, и мне показалось, что руки его приросли к телу.

– Странная аномалия. – Мне показалось, что она мне что-то напоминает, но что именно, я не вспомнил.

– Какое-то нарушение покровных тканей, – решил Антош.

– Выглядит отталкивающе. – Ляля сморщила носик и выставила розовый язык: жест максимальной брезгливости. Так же она отреагировала, когда я предложил ей похлебать окрошку.

В помещении было тихо, если не считать приглушенного стенами гула медицинских приборов. Достаточно насмотревшись на людей с физическими отклонениями, я почувствовал легкий приступ тошноты. Захотелось на свежий воздух. Только его здесь не было – сплошные перекрестки, насколько хватало глаз, из рядов стеклянных клеток.

Хозяин сего заведения не спешил с нами знакомиться. А то, что он был в курсе нашего появления, мы не сомневались. Камеры стояли на каждом перекрестке и заботливо провожали нас стеклянным глазом, когда мы проходили под ними. Чувства хозяина кунсткамеры были мне понятны. Не привык он видеть людей, самостоятельно приходящих к нему в гости.

Я набрался наглости, встал под одну из камер и, глядя в ее объектив, произнес:

– Добрый день, уважаемый! Не соизволите ли выйти для общения к людям, проявляющим интерес к вашей работе?

– Жорж! – Ляля толкнула меня в бок. – Я после такого обращения точно сбежала бы.

– Давай сама. – Я уступил ей место.

Ляля подняла лицо к камере. Ее хвост нервно задергался. Вроде бы мы были в выигрышном положении, но почему-то волновались, будто это нам могут поставить условия. Наверное, это с непривычки. Все-таки миссия вселенских поборников правосудия была ответственным делом, и не хотелось дать маху на первом же задании.

– Мы пришли к вам в гости и обещаем вести себя как гости. Нам интересно, чем вы занимаетесь, и хотелось бы узнать об этом больше…

– Не водите меня за нос! – раздался громкий голос из невидимых динамиков. – Я что, нарушил какие-то законы, о которых не знал?

Мы замерли, не зная, что ответить. Разумеется, своим появлением мы напугали его. Человек беззаботно творил что ему заблагорассудится, в полной уверенности, что его уникальная способность ходить между мирами является надежной защитой от любого проявления интереса извне и тем более контроля.

– Нет никаких законов, регламентирующих жизнь иномирца, кроме его собственной морали, – произнес змей, вытянувшись как можно выше, чтобы казаться убедительнее.

– С моралью у меня полный порядок. Еще есть вопросы? Я слишком занят. – Ученый, если это был он, старался интонацией передать, как он тяготится нашим обществом.

– Вопросы есть. И не один. От разговора с нами вам не отвертеться, – заявил я жестко, в несвойственной мне манере, чем вызвал удивленный взгляд моих друзей. – В настоящий момент мы заблокировали вам выход из этого мира. – Я ткнул змея, чтобы он сделал свой фирменный фокус. – Мы можем устроить так, что вы больше никогда не сможете ходить по мирам. Поэтому лучшим выходом для вас будет теплая дружеская беседа.

Я замолчал в ожидании ответа. Динамики молчали тоже.

– Антош, ты успел? – спросил я змея, испугавшись, что моя пламенная речь прошла впустую.

– Успел. Тут он, рядом, под землей.

– Он, случайно, не крот? – озадачился я.

– Я не крот, – ответили динамики. – Я готов к прямому разговору, без экивоков. Что вам нужно?

– Антош… – Я наклонился к змею и спросил шепотом: – Без чего он хочет с нами говорить?

– Без двусмысленности, начистоту.

– Именно так мы и собирались с вами разговаривать. Нам неинтересно общение ради общения. Мы не оттачиваем риторику или искусство спора. Вы нам рассказываете, чем занимаетесь, а мы принимаем решение, как к этому относиться и, соответственно, влиять или не влиять.

– Как вы меня нашли? – спросили динамики.

– Продолжение нашего разговора состоится только при условии прямой беседы, лицом к лицу. И у вас нет выбора.

– Я понял. Сейчас я буду подсвечивать галереи, по которым вам нужно идти. Или ползти. Я встречу вас в лаборатории, там разговаривать будет удобнее всего.

– Идет. Мы согласны. – Я кивнул в сторону камеры, хотя не был уверен, что мой жест интерпретируется правильно.

Кем был этот ученый, мы еще не знали. Вспыхнули лампы потолочного освещения справа от нас. Мы направились в сторону освещенного коридора.

– Будьте наготове, – предупредил я друзей. – Не доверяю я этому мегамозгу. Ляля, увидишь кого подозрительного – сразу выталкивай, потом спросим, что им надо.

– Я уверен, он так не поступит. Он же не знает, что именно блокирует выход из мира, – предположил змей. – Считай, он у нас на крючке.

– Надеюсь. – Пришлось согласиться со змеем. Потерять возможность ходить по мирам для такого человека, вероятно, стало бы самой главной проблемой.

Яркий свет бежал по бесконечным коридорам, а мы смотрели через стекла на все новые и новые уродства, меняющие внешность людей. Но вот мы уперлись в стену с проемом, за которым вниз вела лестница.