В советское время устроить саботаж считалось преступлением, после этого вместо элитной стоматологии оставалась дорога только в колхоз, причем навсегда. Я прочитал объяснительные сокурсников – и понял, что мои структурирующие верования могут однажды буквально лишить меня жизни. В этот момент мой фундамент честности пошатнулся, и я увидел, что иногда лучше написать неполную правду. Патологически держаться за правду любой ценой не стоит.

Мама поставила мне эту структурирующую программу, чтобы меня контролировать. Версий, зачем она это сделала, может быть много. Самая очевидная, что это программа рода: вероятно, кто-то не смог выжить, соврав. Часто родовые программы передаются как по глухому телефону. И тот, кто получает информацию, или не знает, что с ней делать, или принимает все сказанное за чистую монету, буквально.

В детстве мамы была история, когда правда могла стоить жизни. Как-то после войны ночью в их дом ломились бандеровцы. Но дед с бабушкой не открыли, тогда те в отместку разбили окно. Утром к ним наведались коммунисты:

– Кто окно разбил? Бандеровцы приходили?

– Да не, вы что, это Маруся баловалась.

Правду рассказывать было нельзя, потому что начались бы выяснения: а почему именно к вам пришли? Вы с ними связь поддерживаете? Что-то не поделили? Вплоть до объявления семьи пособниками бандитов и отправлением в Сибирь. А стекла в ту пору были баснословно дорогие, мама хотела возразить, что она ни при чем, но получила мокрой тряпкой по лицу, разревелась и убежала. Но она навсегда запомнила, что правдой можно манипулировать. Как в «Собачьем сердце»:

– Хочу предложить вам, – тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов, – взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.

– Нет, не возьму, – кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.

Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налетом.

– Почему же вы отказываетесь?

– Не хочу.

– Вы не сочувствуете детям Германии?

– Сочувствую.

– Жалеете по полтиннику?

– Нет.

– Так почему же?

– Не хочу.

Поэтому меня мама приучала говорить всегда все начистоту: разбил окно → пришел рассказал ей → она созвонилась с учительницей и договорилась, что принесет деньги, → конфликт исчерпан.

Тот преподаватель был дан мне неслучайно и спас меня. Он, как мой ангел-хранитель, показал мне, что мое верование не всегда помогает выжить. Некоторые убеждения поощряются государством, чтобы человек был послушным. Самый яркий пример – Павлик Морозов: он предал родителей-кулаков, потому что в советской школе его учили быть честным. Стал ли он от этого счастливее? Вряд ли – его родителей арестовали. В Германии до сих пор доносительство считается нормой и обязанностью каждого гражданина.

У меня возникла дилемма: или я сейчас буду чувствовать, что я бесчестный, и заболею; или я пойму, что эта программа не моя, а навязана мне, и смогу ее изменить. Я поступил так, как меня учила мама. Но чтобы выжить, нужно уметь приспосабливаться, а убеждения приводят к тому, что человек теряет способность выжить. До меня только через два дня дошло, чем могла обернуться моя правда. У меня долго руки после этого тряслись.

Понятие «правда» отличается от схожего «твоя правда». В одной и той же ситуации у каждого может быть свой взгляд. И оба будут правы. Самое главное, чтобы твоя правда, какой бы она ни была, помогла тебе выжить.

Я для себя сделал вывод из этой истории и больше ничего не подписывал, пока не понимал, что нахожусь в согласии с самим собой и четко осознаю, что делаю.

Дерево рода

Люди часто проживают не свою жизнь. Из-за навешанных ярлыков они так увлекаются ролями «хороший сын», «идеальная мать», что не помнят про себя настоящих. Многие автоматически живут по программе рода, родителей, которая закладывается еще до рождения.

Часто события повторяются не только в жизни одного человека, но и в истории рода. Это то, что в народе называют проклятием, венцом безбрачия и т. д.

Например, девушка собирается замуж. И вдруг бабушка вместо радостных напутствий шепчет, тайком утирая глаза:

– Все равно ведь разведешься. Твоя мама развелась, я развелась, моя мама развелась. Теперь твоя очередь.

Девушка, конечно, не верит. Но проходит время – и молодые расходятся.

– Что я тебе говорила? Так и случилось.

– Накаркала! – в сердцах бросает внучка.

А бабушка всего лишь предупредила, что есть определенная родовая программа, которую нужно отработать. По уму вначале надо было разобраться с этой программой, а уж потом выбирать себе мужа. И уж тем более рожать детей.

Ведь ребенок не появляется просто потому, что будущие папа с мамой вместе легли в постель. Даже если и кажется, что это произошло случайно. Всегда есть так называемый проект-смысл папы и мамы, почему должен появиться этот ребенок.

Чаще всего родители и сами не осознают свою программу. Я у многих клиентов спрашивал, зачем они родили детей. Мало кто мог ответить что-то внятное на этот простой вопрос. Чаще всего говорили что-нибудь стандартное: что «так надо было» или «чтобы род продолжить». На самом деле подсознательных сценариев может быть множество.

Одну из возможных программ я называю «костыль». Когда человек долгое время после травмы ходит на костылях, потом ему тяжело от них отказаться и начать передвигаться самостоятельно. Так и здесь: ребенок-костыль уезжает на неделю куда-то – мама заболевает, пишет ему и постоянно звонит. Только вернулся – мама ожила. При такой программе ребенок нужен родителям 100 % времени рядом. Пока родители живы, такие дети обычно даже не женятся – кто же тогда будет присматривать за стариками?

Другой распространенный проект-смысл – когда рожают ребенка, чтобы он в старости «принес стакан воды». Это более мягкий вариант по сравнению с «костылем», потому что предполагается: дети в таком сценарии нужны не все время, а только в старости, чтобы ухаживать за пожилыми родителями.

Есть и положительные программы. Например, «подарок». Когда мама дарит ребенка папе и папа – маме. От этого ребенка никто ничего не ждет, он растет свободным. Быть «подарком» классно: им восхищаются, ему рады просто так, ни за что, никто не хочет ни забрать его, ни удержать.

В семье существуют три разных проекта-смысла: мамы, папы и самого ребенка. Мамин проект в детстве сильнее, чем отцовский, потому что до шести-семи лет в первую очередь важна связь с мамой. Но если есть нерешенные родовые задачи по линии отца, вектор может перемениться – важнее будет влияние сценария папы. Проект самого ребенка до поры до времени существует как бы в запакованном состоянии и при определенном стечении обстоятельств начинает распаковываться – происходит сепарация от родительских проектов. Ребенок (а чаще уже подросток) начинает писать собственную историю.

До тех пор, пока родительские проекты-смыслы в семье существуют неосознаваемыми, все участники ходят по кругу, по заранее заданному сценарию. Их роли прописаны и не предполагают шаг вправо или влево.

Когда вы осознаете, какой проект-смысл в вас заложен, то появляется возможность его разрешить. Возьмем для примера пресловутый «стакан воды». Если вы его обнаружили, придется объяснить родителям, что при необходимости дети наймут сиделку, которая будет ухаживать в старости, чтобы ребенок мог полноценно жить и работать. А вот «костыль» заменить практически невозможно, от чужой поддержки родители обычно отказываются. Придется прорабатывать проект-смысл мамы в том числе…

Проектом-смыслом моей мамы было получить сына-защитника. Я должен был все время ее оберегать, даже когда она жила с отцом, хотя мне и было тогда меньше года.

Мама забеременела мной, когда брату был год. У нас с ним разница неполных два года: он сентябрьский, а я августовский.

Уже будучи взрослым, я пытался разобраться в ее программе и допытывался, почему она меня родила:

– Зачем ты это сделала, если у тебя с папой уже не было отношений?

Она отвечала:

– Маленькая была и глупая. Не знала, откуда дети берутся.

Я продолжал расспрашивать:

– Но когда ты сошлась с отчимом, мне было чуть больше года. Почему у тебя не было с ним общих детей?

Ответ был очень прост:

– У меня уже были дети, и у него были. Мы решили, что нам хватит.

– То есть ты научилась за полгода контрацепции?

После этого вопроса она впала в ступор, ведь разговаривать со мной и дальше как с маленьким она больше не могла.

Взрослые обычно говорят с детьми покровительственно и часто врут. Они думают, что ребенок все равно не поймет. Или считают, что неправда ограждает его от неприятностей. Как бы то ни было, постепенно они попадают в ловушку: когда человек часто повторяет придуманную версию, в конце концов он сам начинает верить в нее. Вранье постепенно сливается с жизнью. Ступор возник, потому что мама даже не задумывалась, почему на самом деле больше не хотела детей. У нее был привычный ответ, который она произносила сотни раз, ― для меня, маленького сына. Как флешка, в которую бездумно записали готовый пакет информации.

Я был для нее Юрием Победоносцем, который с мечом на коне дерется со всеми, защищает ее. Она уже тогда не видела будущего в отношениях с мужем, с моим отцом. И я был рожден как воплощение этого ее проекта-смысла.

Мысль, что я ее защитник, что я всегда должен быть рядом и спасать ее, мама заложила мне как структурирующую программу. Для этого мне должно было быть плохо, ведь если мне хорошо, я перестану искать у нее утешения и заживу своей счастливой отдельной от нее жизнью. Если у матери заложена такая программа, то ребенок (даже когда он давно уже не ребенок!) не будет счастлив в отношениях с противоположным полом.

Конечно, никто из нас с мамой специально не стремился испортить жизнь друг другу, все происходило на подсознательном уровне. Здесь действует та же схема, что и в детстве: если у мамы в голове постоянно крутится мысль, что ребенок упадет и больно ударится, то так и происходит.

Семейные грабли

Все родственники по маминой линии – врачи. В нашем роду восемь жестких ответственных специальностей: хирург, педиатр, невропатолог, анестезиолог-реаниматолог, фармацевт, акушер-гинеколог. Мама была умница и, конечно, тоже пошла в мединститут. Но… она влюбилась. Начала прогуливать занятия, и ее исключили за непосещение. Пришлось доучиваться в медучилище, она окончила его с отличием.

В те времена разница между медсестрой и врачом была колоссальная. Мама всегда мне говорила, что, если бы она была доктором, у нас было бы все. Наши родственники-врачи жили зажиточно. Моему двоюродному брату купили самый лучший по тем временам магнитофон – «Юпитер». Просто так, потому что он захотел. Мне, чтобы купить простенький «Маяк», пришлось два месяца работать. После восьмого класса на овощной базе я сбивал ящики. Но этих денег все равно бы не хватило, мама еще взяла «халтуру» – делала на дому перевязки одной женщине после ожога – и добавила мне на мечту.

На самом деле, в зарплате между врачом и медсестрой была небольшая разница. Но врач был намного выше по статусу и всегда имел возможность на дополнительные деньги. Мама мне постоянно об этом напоминала. Я тогда еще не знал, что она отучилась в институте два года. Мне она озвучивала версию (опять ложь во благо!), что ее старший брат поступил раньше в силу возраста и родителям было тяжело содержать двух студентов. Поэтому ей пришлось пойти учиться на медсестру, чтобы раньше начать работать и не висеть на шее у семьи.