Скорее всего, это началось с тех пор, как Ынсо вступила в тяжелую трудовую жизнь. Она стала сдержаннее в общении. Раньше, если кто-то шутил с ней подобным образом, она знала, как остроумно ответить, но теперь даже не могла подобрать подходящее выражение лица.

Парень добродушно улыбался, даже не подозревая, что творится у Ынсо на душе. Возможно, из-за фонаря, загоревшегося за его спиной, казалось, что он сам излучает свет.

– Ты растерялась, я могу понять. Не каждый день к тебе вдруг подходит незнакомец и заводит разговор. Ну, не считая тех, кто хочет поговорить о религии. Просто знай, что ты даже не представляешь, насколько я рад тебя видеть, Ынсо!

– Эм, да, я тоже рада, – прозвучало, как заученное «айм файн сенкью энд ю». Ынсо не понимала, чему тут радоваться и стоит ли вообще. Тем временем между ними вновь закружились вишневые лепестки.

– Что привело тебя сюда? – поинтересовался парень.

Ынсо хотела было ткнуть пальцем в сторону офиса, но, быстро передумав, опустила руку.

– Так, просто хотела полюбоваться цветением.

Она не могла рассказать незнакомцу ни о том, где работает, ни о том, насколько нынешняя компания ей не по душе.

– Не хочешь полюбоваться вместе со мной? Тогда в качестве награды я скажу, как меня зовут.

Такая «награда» была ей абсолютно не нужна, но Ынсо стало любопытно. Приглядевшись к смутно знакомому лицу, она ощутила тоску. Возможно ли, что этот парень, чьего имени она даже не помнила, был ее первой любовью?

Ынсо вновь попыталась вспомнить.

В начальной школе был один мальчик – жил по соседству, учился в том же классе. У него была бледная кожа, а еще он хорошо ладил с девочками, так что они были довольно близки. Он часто заходил к Ынсо в гости и нравился ее родителям, потому что много улыбался. Как же его звали? Ёнсик?

– Ты, случайно, не Ёнсик? – спросила Ынсо.

– Мимо. Не знаю, кто это, но точно не я. Это уже вторая ошибка. Вот тебе еще одно наказание – прогуляйся немного со мной. Тут полно людей, мы же не можем просто так стоять посреди улицы.

«Только подкинул мне лишнего чувства вины. Все равно что добавить костей в картофельный суп со свининой – их в нем и так навалом!» Ынсо внезапно вспомнила о супе из-за руководителя Кима. Здесь, рядом с офисом, в районе Ынамдон, и других заведений было предостаточно, но руководитель Ким всегда старался проводить корпоративы, деловые и прочие встречи именно в ресторанчике с картофельным супом. Каждый раз, сидя там и наблюдая, как Ким обсасывает свиные позвонки, вылавливая их из красного бульона, Ынсо про себя думала: «Он точно так же обгладывает и мой хребет».

– Ынсо, о чем задумалась?

– О картофельном супе со свининой, – ответила она сразу. На какой-то миг ее мысли оказались совсем в другом месте.

– О картофельном супе? В такой момент? А ты все такая же забавная, – парень рассмеялся, да так громко! Но отчего-то Ынсо не стало неприятно. «Я забавная?» Она считала, что в последнее время была не в состоянии кого-нибудь рассмешить. Даже Минён, с которой они вместе снимали жилье, сказала как-то: «Ты слишком серьезно ко всему относишься».

– Кстати, пойдем вон туда. – Парень указал на арочный мост впереди.

– Ладно.

Его улыбка была настолько искренней, что Ынсо почувствовала, как на душе становится легче, больше того, внезапно ощутила близость. По пути она спросила:

– Как называется этот мост?

– Не знаю. А нужно обязательно знать название? – парень ответил, не переставая улыбаться.

Конечно же, необязательно. Но выяснить имя парня необходимо. Шагая рядом с ним, Ынсо вновь подумала о Ёнсике. Парень появился как раз в тот момент, когда она пыталась вспомнить свою первую любовь. И теперь эта самая первая любовь постоянно крутилась у нее в голове.

«В начальной школе Ёнсик был мне просто другом и соседом, я не испытывала к нему никаких романтических чувств. Получается, моей первой любовью был мальчик из средней школы?»

Кан Пхёнтхэ. Но парень, с которым она шла сейчас, явно не он. Хоть его имя и звучало твердо, сам Пхёнтхэ не был таким крепким. Скорее наоборот, хрупким. Уже в школьные годы его глаза были всегда полны печали. И именно они так нравились Ынсо.

Пхёнтхэ всюду носил с собой небольшой скетчбук и постоянно рисовал: листья, картинки из книг, иногда даже чьи-то портреты. Поэтому Ынсо и сама начала интересоваться рисованием.

Ей хотелось понравиться Пхёнтхэ.

– Мам, я хочу ходить в художественную школу.

– Художественную? Я тебе предлагала еще в начальной школе, ты отказывалась. А теперь, когда пора всерьез заняться учебой, ты решила передумать?

Само собой, мама была против. Сказала, что если Ынсо хочет пойти в старшую школу с художественным уклоном, то уже слишком поздно – другие дети начали рисовать гораздо раньше.

Ынсо уверяла, что даже не думала о школе с художественным профилем, что рисование – это только хобби. Она не могла признаться, что затеяла все это лишь ради того, чтобы понравиться мальчику. Ынсо даже пообещала, что оценки не пострадают, и попросила записать ее на занятия. Мама в конце концов согласилась, но с условием: только на месяц.

Ынсо нравилось в художественной школе. Она даже упрекала себя за то, что не открыла такой удивительный мир раньше. Наверное, все шло так гладко потому, что для нее эти занятия не были подготовкой к экзаменам. Когда первый месяц подошел к концу, Ынсо продлила занятия еще на один, сохраняя при этом хорошую успеваемость в школе. А затем решилась подойти к Пхёнтхэ.

– Можно взглянуть на твои рисунки? Я учусь рисовать и хотела бы о многом тебя спросить.

Пхёнтхэ уставился на нее своими печальными глазами, а затем слегка улыбнулся.

С того дня они начали встречаться: вместе ходили гулять, чтобы порисовать, вместе обедали и вместе смотрели кино по выходным. Ынсо чувствовала, как трепещет ее сердце рядом с Пхёнтхэ. Так было до тех пор, пока из-за того же рисования все не стало неловким.

Они сблизились благодаря рисованию, но проблема была в том, что руки и взгляд Пхёнтхэ не были заточены под него. Пропорции человеческого тела на его рисунках были полностью нарушены, даже натюрморты больше походили на абстракцию. Поначалу Ынсо думала, что у него просто такой стиль. К тому же Пхёнтхэ никогда не говорил про художественную школу, а значит, думала Ынсо, и не ходил в нее. Но оказалось, что он учился в ней с первых классов начальной школы и до недавних пор. Позже Ынсо узнала, что Пхёнтхэ ненавидел художку за то, что его навыки не улучшались, потому и бросил.

Навыки самой Ынсо росли с каждым днем. Ей нравилось рисовать, говорить о рисовании, ходить на выставки и болтать о жизни художников. Она была максимально далека от страданий Пхёнтхэ – человека, который не может заниматься тем, что ему нравится. Теперь, спустя десять лет, она начала понимать его чувства.

Однажды Пхёнтхэ заявил, что больше не будет рисовать, что ему нужно всерьез заняться учебой и больше они не смогут видеться. Должно быть, и сама Ынсо невольно повлияла на такое решение – Пхёнтхэ завидовал ее таланту. Очевидно, что рисование нравилось парню больше и занимался он им дольше, но теперь он оказался не ровней подруге.

Стоя на безымянном мосту – или, вернее сказать, на мосту с неизвестным названием, – они смотрели на путь, который только что прошли. С небольшой высоты открывался совсем иной вид на цветущую аллею вдоль ручья Пульгванчхон. Хорошо, что день уже потускнел и сумерки скрывали все лишнее. Да, это и есть любование цветением.

Ынсо взглянула на парня, молчавшего рядом. Если сначала он показался ей крепким, то теперь выглядел более утонченно. Она слышала, что сильнее всего мальчики меняются в старших классах. Если бы Пхёнтхэ изменился, то примерно так бы и выглядел. Может, это и правда он?

– А ты, случайно, не Кан Пхёнтхэ из средней школы G?

Он повернулся к ней и слегка улыбнулся. В его взгляде была та самая печаль. Он приоткрыл рот и не спеша заговорил:

– Кан Пхёнтхэ…

И чего он тянет время?

– Это…

Да он издевается?!

– Не мое имя.

– Нет, серьезно, ты издеваешься?

Ынсо сама не заметила, как повысила голос.

– Ты сама возложила на меня какие-то ожидания, так чего теперь кричишь? В любом случае, снова мимо. Ты не угадала мое имя за три попытки, так что сегодня будешь делать то, что я скажу!

Когда это правило вообще успело возникнуть? И в каком смысле делать то, что он скажет?!

Взгляд, оторванный от мира

Приказав Ынсо делать, что он скажет, парень молча стоял на мосту и наблюдал за людьми, прогуливающимися по дорожке вдоль ручья. Народ толпился среди деревьев, пытаясь заснять цветение, и Ынсо тоже вдруг захотелось сделать селфи. Она достала телефон и сфотографировалась на фоне людей внизу. Какая разница, что их лица отчетливо видны в кадре, она все равно не будет никуда загружать эти фото. Ынсо улыбнулась в камеру.

– Мне нравится, – сказал парень.

– Что?

– Когда ты так ярко улыбаешься.

– Ну можно сказать, это моя рабочая улыбка.

– Рабочая улыбка для селфи? Но ты всегда была улыбчивой.

Ынсо слегка наклонила голову набок – она такого не помнила.

– Я ведь дал тебе подсказку, – сказал он, не скрывая веселья.

– Какую?

– Кружок вебтунов!

«Точно, он же упомянул его в самом начале. И почему я думала о младшей и средней школе?» – Ынсо мысленно постучала себя по голове за такую глупость.

Парень снова улыбнулся, будто читал ее мысли.

– Не хочешь сфотографироваться вместе? – предложила Ынсо. Но вопреки ее ожиданиям, он лишь покачал головой.

– Не любишь фотографироваться? Ну, тоже бывает.

Ынсо, стараясь подойти к парню поближе, случайно бросила взгляд с моста. Тот же мужчина, что и в начале вечера, вновь стоял внизу и на этот раз точно смотрел на нее. Мост с неизвестным названием был невысоким, построенным специально для пешеходов, поэтому разглядеть лица людей внизу было несложно. И хотя уже темнело, Ынсо была уверена – это Мастер. Он наблюдал за ними: за ней и парнем, стоящими на мосту.

Ынсо почувствовала, как по всему телу пробежали мурашки. Мастер не был незнакомцем, но Ынсо не могла понять, зачем он так пристально наблюдает и не стоит ли ей поздороваться.

Хотя проблема, конечно, была не в приветствии. С того самого момента, как их с Мастером взгляды пересеклись, она не могла вымолвить ни слова, а тело застыло и совсем не слушалось. Ынсо будто парализовало. Она видела и слышала все, но ничего не могла сделать.

«Что со мной? Мне же всего двадцать шесть!»

Внезапно Ынсо накрыл ужас. Она хотела попросить о помощи парня, но не могла даже повернуть к нему голову. С трудом скосив глаза на его силуэт, она поняла: парень тоже смотрел вниз и не двигался.

Ынсо снова взглянула на Мастера. Теперь вокруг не было слышно ни звука, а перед глазами то темнело, то становилось невыносимо ярко, как будто она смотрела прямо на солнце.

«Что это, черт возьми, такое?»

Переданное кому-то утешение

Через какое-то время слух вернулся, а зрение пришло в норму.

– Это же…

Ынсо задумалась, не видение ли ей явилось. И место знакомое – класс старшей школы.

В этот момент в кабинет зашла Минён, точно такая же, как в годы учебы, даже в той же форме. Снова в школе? Ынсо хотелось подбежать к подруге и расспросить, что происходит, но тело не двигалось, хоть она и не переставала видеть и слышать.

Минён встретилась взглядом с Ынсо, но продолжила осматривать класс, словно кого-то искала. Затем, будто у нее не осталось другого выбора, помахала рукой:

– Привет.

Ынсо почувствовала, как поздоровалась в ответ, смущенно помахав:

– П-привет.

Голос оказался мужским! Ынсо ощущала, что говорит и делает, но ее голос принадлежал парню!

– Ты не видел Ынсо? – поинтересовалась Минён.

– Эм, нет, не видел, – ответил он, слегка запинаясь.