– Я тоже не люблю. Я пять лет с мужиком рядом не лежала. Я тебя спрашиваю как медик, и нечего вилять, – ты знаешь, что такое оргазм? Ты его чувствовала?

– В той степени, в которой он описан в литературе, пожалуй, нет.

– Слава богу! – Анна перекрестилась.

– Объяснись, пожалуйста. И не упоминай всуе имя Бога.

– Я глубоко убеждена, что женщина, удовлетворенная или даже просто знающая, что она почувствует, будучи удовлетворенной, – такая женщина никогда не отправится в тридцать лет в монастырь. Как тебе это объяснить? Вера, для этого нет слов. Вера, не сдавая экзамены в университет, а только увидев, какой туда конкурс, ты идешь работать дворником. Вера, все в жизни фигня по сравнению с этим!

– А дети?

– Дети от этого и получаются, – сказала Анна и тут же прикусила язык.

– Вот видишь, – Вера поняла, что Анна пожалела о сказанном, – для меня и здесь стенка.

– Но в физиологическом смысле если бы после каждого оргазма мы рожали, то дети были бы размером с муравьев и их была бы тьма-тьмущая.

– Оставим этот разговор.

– Нет, не оставим.

Анна встала, включила зачем-то электрочайник, подняла крышки над кастрюлями – суп, котлеты, картофельное пюре. Завтрак для Юры. Не забыть убрать в холодильник. Что она должна сделать? Как переубедить Веру? Доводы самоубийцы основательны только для него самого, а тебе они кажутся чушью на постном масле. Но самая большая ошибка – говорить человеку, что он страдает по пустякам.

– Вера! – Анна снова села за стол. – Ты хочешь, чтобы я для тебя что-то сделала? Что-то очень важное, но на это я пойду только ради тебя.

Торговаться. Если вы не знаете цену вопроса, все равно начинайте торговаться. Этому учит бизнес. Неизвестно, что лежит у вашего партнера на складах. Возможно, у него там пусто, но и у вас не густо. Узнайте, что ему надо, и сделайте вид, что это у вас есть. Сработало. Вера кивнула и улыбнулась:

– Да, хочу. Аня, я хочу, чтобы ты окрестила детей. И я, если ты не возражаешь, буду их крестной мамой.

Крестить? Водичкой покропить? Да запросто. Но Анна нахмурилась, словно борясь сама с собой.

– Вера, но тогда и ты выполни одну мою просьбу.

– Мы же с тобой не торгуемся?

– Конечно нет. Просто я хочу, чтобы ты, прежде чем утвердиться в своем решении насчет монастыря, поговорила с одним человеком.

– Он священник, бывший священник?

– Вроде того.

– Хорошо. Теперь пойдем спать. Мне, лентяйке, все нипочем, а тебе завтра работать.

«Я все сделала правильно, – думала Анна, засыпая. – Только бы Колесов не подвел…»

Глава 10

Костя пришел на работу и узнал, что прием первого пациента в девять тридцать у него отменен распоряжением директора центра. Что она себе позволяет? Отменить прием может только он сам. Человек ехал с другого конца города, ждал встречи с врачом, надеялся, готовился, а ему от ворот поворот. А вот и сама Анна Сергеевна, не замедлила явиться.

– Константин Владимирович, – ого, даже руки заломила, – доброе утро! Я хочу обратиться к вам с личной просьбой. Примите, пожалуйста, пациента в остром состоянии.

– Попытка суицида? – мгновенно насторожился Костя.

– Почти. Это моя очень близкая подруга. Она собралась в монастырь. Я не могу рассказать подробностей, только она сама, если сочтет нужным, но…

– Но, Анна Сергеевна? Смею заметить, что многие люди, в том числе и медики, рассматривают психоаналитика как первую помощь в банальных житейских проблемах. Ведут к нам инфантильных недорослей, у которых по математике «три», а хотелось бы «пять», девушек с комплексом девственности, который разрешится самым естественным образом. Между тем человек, который ехал сюда для встречи со мной, не только заплатил деньги, но и реально нуждается в помощи.

– Я его сама приму. То есть не так, как вы, а просто чаем напою и скажу, что вы заняты делом государственной важности.

– Ваши личные проблемы и проблемы ваших личных друзей вовсе не являются проблемами государственной важности.

Анна разозлилась. Она просит Колесова о любезности, а он ей, директору, откровенно хамит. Подобного не было еще ни с одним врачом. Зазнался, докторскую недавно защитил. Не понимает, что ее просьба – завуалированное распоряжение? Врезать ему как следует? Приказ издать? Нет, последняя попытка.

– Константин Владимирович, если я вас правильно поняла, вы мне в моей личной, – это слово Анна подчеркнула, – просьбе отказываете? Я, конечно, завалила вас просьбами. Уже второй случай.

Простое правило: не зли начальство по пустякам. Почему он завелся? Разберись в себе, голубчик, откуда рефлексия в отношении руководителей? Пусть ведет свою монашенку. В Самойловой, зашоренной бизнес-леди из тех, у кого верхняя пуговица на блузке всегда застегнута, пробилось что-то человеческое. Зачем это давить? Самому же будет хуже.

– Анна Сергеевна, в ветеринарии существует правило: лекарство не должно быть выше стоимости пациента. – Костя не удержался от ехидного сравнения. – Я не могу вам дать гарантий, что ваша личная, – он тоже подчеркнул это слово, – подруга после беседы со мной запишется в кружок научного атеизма.

– Я от вас этого и не требую. Обеспечьте падение на спуске. Если можете, конечно.

– К вашим услугам. – Он шутливо поклонился.

Надо же, Самойлова знает про падение на спуске. Никогда бы не подумал.

Если лыжник, который катится с горы, упадет, он уже никогда не наберет прежней скорости. И к финишу придет с опозданием. Под лыжником можно понимать разбег эмоций, которые приводят к ошибочным поступкам.

Анна ввела Веру в кабинет Колесова. Открыла рот, чтобы их представить, но не успела: они заговорили хором.

– Вера! Вера Николаевна! – он.

– Костя! Константин Владимирович! – она.

– Вы знакомы? – удивилась Анна.

Ее не замечали. Они смотрели друг на друга, как два бойца, пропавшие без вести и неожиданно встретившиеся на партизанской тропе. Анна тихо вышла из кабинета.

Костя никогда не совершал необдуманных, импульсивных поступков. Он двадцать раз думал, прежде чем произнести слово или сделать шаг. Впервые в жизни он не думал. Он шагнул, крепко обнял Веру и сказал:

– Верочка!

Вдруг она попала в свое место. В мире было ее место! Будто она выпала из гнезда, а потом снова оказалась под материнским крылом. Тепло. Надежно. Уютно.

– Костя!

Он тихо, едва дотрагиваясь, целовал ее волосы. Потом взял в ладони ее лицо, снял очки.

– Как замечательно, – проговорил он ласково.

– Что замечательно? – Вера хотела уткнуться ему в грудь, но Костя легко удержал ее и продолжал разглядывать.

– В самом деле замечательно. С синяком ты такая человечная и доступная. Раньше я не мог смотреть на тебя. Ты меня ослепляла, как солнце. Теперь я тебя вижу, ты очень красивая.

– Ты смеешься надо мной, – растерялась Вера, – или советуешь подобным образом украшать себя постоянно?

– Нет, постоянно не нужно. У тебя здесь, – он дотронулся до ее брови, – останется шрам, и я буду по нему узнавать тебя.

– А как я буду узнавать тебя?

– Не придется. Я не разожму руки никогда. И никогда тебя не отпущу. Верочка! – Он крепко прижал ее к себе. – Верочка! Я так истосковался без тебя!

– Я еще больше! Боялась думать о тебе, разговаривать мысленно с тобой. Я сходила с ума, потому что тебя не было, а думала – совсем от другого. Почему ты меня бросил?

– Потому что полный идиот. Ты смирись с тем, что тебе достался полный идиот.

– Смирюсь.

– Нет, ну не совсем идиот.

– Наполовину?

– Я исправлюсь.

– Я тоже.

С пациентом Колесова Анна расправилась просто – предложила ему бесплатное посещение стоматолога. В мире нет людей, у которых бы не было проблем в полости рта, и тех, кто не согласился бы решить эти проблемы бесплатно.

Что они там делают? Прошло десять, двадцать, тридцать минут, как она оставила Веру у Колесова. Откуда они знают друг друга? В школе вместе учились, в одном дворе жили? Нет, так друзья детства не встречаются. Вера никогда не говорила, что знакома с Колесовым. Похоже на романтическую историю. Ай да Вера-тихоня! У всех есть романтические истории, только у нее нет. Школьная любовь с Борей Прокопенко, Юра и неудавшийся и ославленный любовник Распутин. Негусто. Анна читала бумаги и не могла на них сосредоточиться.

Наконец появились. Колесов фамильярно держал Веру за руку. Она в очках, из-за них не поймешь, что у нее на лице.

– Анна Сергеевна, позвольте взять Верино пальто?

Ага, Вера, а не Вера Николаевна.

– Конечно, вот там, в шкафу.

Он не выпускал Верину руку, словно боялся, что она убежит, и потянул ее за собой к шкафу. Помог одеться.

– Вера, с тобой все в порядке? – спросила Анна.

– Со мной все замечательно. Я тебе потом объясню.

– Анна Сергеевна, – сказал Костя, – сегодня у меня приема не будет… и завтра, и послезавтра. Считайте, что я…

– В отпуске, – быстро подхватила Анна. – С сегодняшнего дня вы в отпуске.

– Да, верно, в отпуске. Позвольте откланяться.

– Нет, подождите. Вера, точно ты в порядке? Сними эти дурацкие очки!

Анна облегченно вздохнула. Единственный здоровый Верин глаз излучал счастливый восторг. Монастырь новой послушницы не дождется. Аминь! Господи, помилуй!

– Я вызову вам свою машину, – сказала Анна. – Вера, позвони мне, если останешься жива.

– Обязательно.

Колесов и Вера чему-то рассмеялись и ушли. У Анны начался рабочий день. Конференция врачей, совещание с заместителями, документы в налоговую инспекцию, посетители, звонки, проект организации собственной неотложной помощи, Ирина сообщила, что они на пару с Юрой, кажется, подхватили грипп, у Луизы Ивановны не падает давление, бригада маляров второй день не выходит на работу и пропала часть материалов для ремонта, авария в котельной, у заведующего педиатрическим отделением юбилей, прачечная подняла цены, крупнейшая немецкая фармацевтическая фирма предлагает ряд препаратов на клиническое испытание и коммерческое продвижение. Вежливо отказать по трем приглашениям на светские мероприятия, два принять, в туалете с утра были грязные раковины, а на журнальных столиках в холлах не лежала свежая пресса. Продиктовать Насте свои замечания к проекту горздрава о снабжении льготных категорий москвичей бесплатными лекарствами. Ужин с Игорем Самойловым и Павлом Евгеньевичем. Подвигнуть их на аренду у мэрии прилегающей к зданию центра территории. Хорошо бы обнести ее оградой, разбить газоны и клумбы.

Глава 11

Сергей выписался из госпиталя на четвертый день после операции. Ему велели ходить, не жалеть себя, но эти рекомендации легко давать тем, у кого живот не вспорот и не зашит нитками, которые еще не вытащили. Впрочем, выходить из дому он был вынужден, чтобы не из квартиры, а из таксофона звонить в Москву.

Посольским он сказал, что Вера срочно уехала из-за тяжелого самочувствия его матери. Выходка жены не привела его в бешенство лишь потому, что он был слаб и обеспокоен собственным здоровьем. Но Сергей разозлился – этот внезапный отъезд походил на хлопанье дверями, бросание телефонной трубки и прочие поступки дурного тона и свидетельства плохого воспитания. Жена вела себя как плебейка. А теперь она еще и пропала. Уже неделю мать не знает, куда подевалась Вера, и спрашивает, не пора ли обзванивать знакомых и больницы. Сергей велел подождать: выносить сор – последнее дело.

Он позвонил Ольге, и одного жесткого разговора с ней хватило, чтобы быстро все поставить по своим местам. Интрижка с разбитной толстушкой не стоила тех хлопот, которыми обернулась. Его вина заключалась лишь в том, что он не увернулся от Ольги, когда она навалилась на него своим огнедышащим телом. Ему нравились вульгарно-доступные женщины, была в них пикантность, остринка. Но они годились только для коротких связей, в лучшем варианте – одноразовых.