«Я не знаю, что меня ждет после смерти. Мне любопытно и страшно одновременно. Но если души существуют, я бы хотел, чтобы моя прилетела к тебе именно в этот момент. Быть может, минуту назад я смотрел бы тебе в глаза и наконец узнал бы, какого они цвета».

Именно в этот миг осознание происходящего накрывает меня холодной волной, и слезинки одна за другой начинают течь из глаз. Тихий стон срывается с моих губ. Мысль «это неправда, этого не могло случиться, просто не может быть» заполняет меня целиком, цепляясь за несуществующую надежду. Но в глубине души я понимаю, что это правда. Не шутка, не розыгрыш, не чья-то больная фантазия, а просто настоящая злая правда. Я вновь испускаю почти неслышный стон. Я хотела узнать, почему исчез Микаэль, но такая причина меня не устраивала. Нет, абсолютно не устраивала. Трясущимися руками я переворачиваю лист.

«То, что я умер, не означает, что я окончательно ушел из этого мира. Существует общеизвестная фраза: «Мы живы, пока есть сердца, которые нас любят». Мы живы, пока о нас помнят. Леа, я хочу, чтобы ты помнила меня, чтобы ты всегда знала, что у тебя есть я. Возможно, я стану твоим ангелом-хранителем. Возможно, индийское перерождение души не просто легенда и я вновь попаду в этот мир. И может, мы даже встретимся. Если у тебя будет желание писать мне свои мысли, как раньше, пиши. Где угодно. На листе бумаги, в заметках на телефоне, на запотевших оконных стеклах. Просто пиши. У меня такое ощущение, будто я обязательно их прочитаю…»

Мне тяжело дышать, и строчки расплываются перед глазами из-за слез, но я не могу перестать читать.

«У меня есть к тебе очень личная просьба, Леа. Я опять должен бы вспомнить правило «начало, середина, конец», но у меня в голове все ужасно перепуталось, так что я напишу без предисловий, как есть. Мне нужна твоя помощь». Ком встает у меня в горле. «Это касается моего брата – Рафаэля. Ему будет тяжелее всех. И ему нужен будет друг, Леа. Настоящий, искренний друг, которых так мало дарит нам судьба. Я хочу попросить тебя стать его другом. Если ты читаешь эти строки, значит, человек, которому я оставил его, сдержал свое обещание. А еще это значит, что Рафаэль вернулся в Париж. Информацию о том, где он учится и чем занимается, ты тоже найдешь в посылке».

Я кое-как рву белый конверт слабыми пальцами и вытаскиваю два листа бумаги. Первый похож на анкету. В левом углу приклеена фотография, на ней тот самый парень, чье лицо я разглядывала все эти месяцы. Он улыбается, смотрит в камеру, волосы собраны в хвост, а выражение лица веселое, непринужденное.

Под фотографией текст:

«Рафаэль Делион.

Возраст: почти 18 лет. (Последний год фразу «ну мне почти восемнадцать» от него можно было услышать чаще, чем «привет»).

Вес: 83 кг.

Рост: 1,84.

Хобби: игра на гитаре, кикбоксинг. Любимая песня: Queen «We will rock you».

Больше пунктов нет. Я всю жизнь мечтал быть шпионом и получить конверт с целью или заданием».

Я грустно улыбаюсь. На втором листе другим почерком написано:

«Частная школа Paul Claudel d'Hulst. 21 Rue de Varenne^[3].

Седьмой округ Парижа. Терминал ЕС»^[4].

Я тоже учусь в ЕС. И у меня еще есть время поменять школу. Сумасшествие? Еще какое. Как можно стать чьим-то другом? Стоит ли попробовать? Не знаю. Есть ли у меня план? Уверена ли я? Нет. Готова ли я попытаться? Нет.

«И да, Леа, не говори ему, что мы с тобой дружили или что ты хочешь ему помочь. Этот засранец пошлет тебя в обоих случаях. Сохрани наше общение в тайне. Удачи. Она тебе понадобится. И да, я, конечно, умирающий сумасшедший парень, но насколько бы несуразной ни казалась идея, она реализуема, так как в жизни возможно все».

Я вытираю слезы и перечитываю все вновь и вновь. Раз десять или пятьдесят, а может быть, и все сто. Я не могу оторваться от его обращенных ко мне последних слов. Плача, скуля, я перечитываю каждое предложение, а потом случайно роняю блокнот, и из него выпадает сложенный лист бумаги.

«Мне кажется, нужно попрощаться с тобой как-нибудь по-особенному. Возможно, ты неправильно меня поймешь или не поймешь вовсе. Но сейчас четыре часа утра, я не сплю и мечтаю о тебе. О той идеальной жизни, где бы я держал тебя за руку, а ты улыбалась мне. О той идеальной жизни, где я бы знал вкус твоих губ и запах твоего тела. Мне почему-то кажется, что это не конец. В одной из своих жизней я обязательно узнаю, спишь ли ты на животе и какое мороженое любишь. Я мог спросить. Но не спросил и теперь жалею. Глупо, да? Я люблю тебя. И это не глупо. Микаэль».

В этот момент мое сердце разбивается на миллион осколков. Оно просто взрывается в груди, наполняя ее щемящей болью. Потом я почти весь день сижу на кровати, уставившись в одну точку и не зная, как перестать плакать. В голове ворочается запутанный клубок мыслей. В конце концов я встаю. Аккуратно складываю блокноты в ящик, умываюсь. И опять ложусь.

Три дня я пребываю в некой прострации. Такое бывает, когда сознание потихоньку усваивает и принимает потрясшую тебя новость. Тогда ты не понимаешь, спишь или бодрствуешь. Не понимаешь, где ты и что делаешь. Мыслями ты далеко, а все происходящее абсолютно теряет смысл. Ты не знаешь, что тебе делать дальше…

Рафаэль

Холодная вода стекает по моему лицу и груди, вызывая озноб. Зубы стучат, кожа покрылась мурашками. Я стою на балконе под дождем и впитываю в себя всю его злость на этот мир. Капли стучат так сильно, ветер воет так громко, молния и гром разрывают небо. Природа будто пребывает в отчаянной ненависти ко всему вокруг. И я понимаю ее. Я разделяю этот гнев.

Мне так не хватает брата! Такое ощущение, что я умер вместе с ним. Внутри меня царит абсолютная пустота. Я сажусь на пол балкона и сижу до тех пор, пока последняя капля дождя не падает на землю и шум не стихает. Тогда я вскакиваю с места и возвращаюсь в дом. Вода течет с меня на пол, на антикварный персидский ковер. Дедушка будет в восторге. Но с другой стороны, забрать меня в Париж и поселить с Этьеном в качестве няньки и с Селин в качестве собачки на побегушках было исключительно его идеей. Сколько себя помню, Этьен и Селин работали в этом доме. Неужели им еще не надоело? Мои вещи до сих пор в сумках. Селин попробовала их разложить, но я сказал, что займусь этим сам. И вот прошла целая неделя, как я «дома», а я до сих пор спотыкаюсь о чемоданы. Весь мокрый, я ложусь на кровать и вновь открываю ноутбук Микаэля. Пароль. Чертов пароль – и осталось три попытки, после чего все полетит к чертям… «Ее имя – ключ ко всему» – коротенькая подсказка, которую оставил мне брат. Мой милый мертвый братец, ты чертов ублюдок! С силой захлопываю ноутбук. Я перепробовал все женские имена: и значимые, и незначительные. Внутри поднимается новая волна злости и раздражения. Я должен узнать, что внутри этого ноутбука. Мне нужно знать, чем ты занимался в последние месяцы жизни, нужна хотя бы маленькая частичка тебя тут, со мной. Снимаю с волос резинку и встряхиваю головой. Я так сильно тоскую по тебе!

Хватаю лампу с прикроватной тумбочки и кидаю ее в стену. В голове раздается мамин голос: «Ты должен научиться контролировать свой гнев». Ага, и поэтому она отправила меня к деду. Лампа разбивается с таким грохотом, что у меня нет сомнений: Этьен и Селин сейчас прибегут сюда, а утром в два голоса расскажут деду, что я порчу его дорогостоящее имущество. Так что, не дожидаясь очередной нотации, я вскакиваю с кровати. Ключи от скутера и кожанка – вот все, что мне нужно.

Выбегаю на кухню, оттуда через черный ход во двор, где припаркован мой верный друг. А потом меня ждет темный переулок, куда после захода солнца не суется даже полиция. У полицейских своеобразный подход – патрулировать днем, пока там пусто. Отметиться, поставить галочку и свалить. Жалкие трусы. Я сажусь в мокрых джинсах на скутер, завожу его и обнаруживаю, что забыл шлем. Вспоминаю, как два года назад Мика показывал мне отвратительные фотографии парней, попавших в аварию без шлема. Над их головами словно поработала бригада маньяков. «Ты мне больше нравишься со своей наглой ухмылкой», – сказал он тогда. Трясу головой, избавляясь от воспоминания. Вдали отчетливо сияет купол церкви.

«Ненавижу тебя, – думаю я в адрес Бога, с силой сжимая кулаки. – Ты всесильный? Ты можешь убить каждого? Попробуй тогда убить меня. Ну же! Просто попробуй».

Глава 4

Леа

Час ночи. Из коридора доносится оглушительный топот. Отчим ходит так специально, лишний раз доказывая себе и окружающим, что это ЕГО квартира и он может передвигаться по ней как хочет. И плевать он хотел, что сейчас ночь и мы пытаемся спать. Топот злой и нервный, в ночной тишине он тяжело отдается у меня в мозгу. Я не спала несколько суток и сейчас тоже не могу уснуть, голова кипит и раскалывается. Слышны грубые ругательства и громкий стук в мою дверь.

– Какого хрена в доме нет хлеба? Я хочу жрать, за весь день у тебя не нашлось минуты, чтобы оттащить свою тощую задницу в булочную? – Еще один удар кулаком и крик: – Ты ни на что не годишься!

Сворачиваюсь калачиком и закрываю уши руками: «Я не слышу, я ничего не слышу».

– Я к тебе обращаюсь!

Очередной удар в мою дверь. Дверь маминой спальни скрипит.

– Жозеф, ради всего святого, глубокая ночь, не пугай соседей.

И тут начинается… Он орет на нее, она орет на него. Я раскачиваюсь взад-вперед на кровати, заламывая пальцы и мечтая, чтобы все стихло, но крики продолжаются. Я велю себе собраться и не реагировать. Не принимать близко к сердцу, не впускать в себя всю эту злую энергию. Но я не могу. Нервы оголены до предела. Очередной крик, брань. Моя голова просто взрывается. И я вскакиваю с кровати: толстовка и сумка – вот все, что мне нужно. Пулей вылетаю из комнаты, и плевать, что я в пижамных штанах, а кеды трудно надеть без носков. Зато спустя две минуты я мчусь по лестнице прочь из этого ада. Я слышу мамин голос, который разносится по всей лестнице. Она кричит, чтобы я немедленно вернулась, но ноги несут меня прочь все быстрее и быстрее. Я выбегаю на улицу. В нашем квартале по ночам очень опасно: неблагополучный район, высокий уровень преступности, но это последнее, о чем я думаю, несясь по улице в час ночи. На глазах выступают слезы. Не знаю почему, но я бегу и плачу. Слезы текут по щекам, они мешают мне видеть, но я не могу их остановить. Вдруг слышу крики и останавливаюсь как вкопанная. Пульс гремит в ушах и мешает сосредоточиться на близком шуме. Я закрываю глаза, считаю до пяти и вновь открываю их. В груди горит, а голова идет кругом, но я делаю усилие и концентрируюсь.

Из переулка доносятся крики и звуки борьбы. Мое сердце бешено колотится в груди, а пальцы ног поджимаются от страха. «Нужно удирать отсюда, – говорит здравый смысл. – Беги, пока тебя не заметили». Но словно шестое чувство побуждает меня подойти и взглянуть на происходящее. Медленными шагами я подбираюсь к эпицентру хаоса и вижу образовавшую круг толпу. В основном она состоит из парней, но и несколько девушек тоже есть.

– Врежь ему, так ему!

– Твою мать, положи его уже!