– Куда мы идем? – спросила я, когда он открыл дверь и мы оказались в длинном узком коридоре. Некогда белая краска облезала со стен, под ногами хрустело стекло. Через каждые несколько ярдов встречались двери, за ними были комнаты с обломками кроватей и стульев и странных незнакомых мне машин. В одном дверном проходе лежало причудливое кресло с колесами, покрытое пылью и паутиной. Я вдруг поняла, что отлично вижу в темном коридоре, хотя никакого света тут нет и должна бы царить кромешная тьма. Кэнин обернулся ко мне и улыбнулся.

– Мы идем на охоту.

* * *

Повернув за угол, мы вышли из коридора в помещение, похожее на старую приемную – посреди комнаты стоял еще один большой деревянный стол. Над ним на стене висели тусклые золотые буквы, большинство – перекошенные или сломанные, так что прочесть ничего было нельзя. Были и таблички поменьше – на стенах и на входах в коридоры, их тоже было не разобрать. По плиточному полу были рассыпаны осколки, листы бумаги и мусор – каждый шаг сопровождался хрустом.

– Что это за место? – спросила я Кэнина. Мой голос гулко отразился от стен, а стоящая здесь тишина словно давила на меня. Вампир долго молчал.

– Когда-то, – тихо сказал он, ведя меня через комнату, – это был подземный этаж больницы. Одной из крупнейших и самых известных в городе. Здесь не только лечили пациентов – здесь работала команда ученых, исследователей, изучавших болезни и разрабатывавших новые лекарства. Конечно, когда появился Красный вирус, больница переполнилась – справиться с потоком пациентов было невозможно. Здесь умерло много людей, – он бросил взгляд на стол, глаза у него затуманились. – Но потом много людей умерло везде.

– Если ты пытаешься меня запугать, то прими мои поздравления, у тебя получилось. Так как мы отсюда выберемся?

Кэнин остановился у большой квадратной дыры в стене и указал на нее. Заглянув внутрь, я увидела глубокую шахту, ведущую наверх, в темноту, откуда свешивались толстые металлические тросы.

– Ты шутишь, да? – Мой голос отдался в шахте эхом.

– Лестница обвалилась, – невозмутимо ответил Кэнин. – Ни войти, ни выйти. Придется воспользоваться лифтовой шахтой.

Лифтовой шахтой? Нахмурившись, я оглянулась на него.

– Я однозначно не смогу туда забраться.

– Ты больше не человек, – прищурился Кэнин. – Ты стала сильнее, бесконечно выносливее, и ты можешь то, на что люди неспособны. Если от этого тебе будет легче, я полезу сразу за тобой.

Я посмотрела на лифтовую шахту и пожала плечами.

– Ладно, – пробормотала я и потянулась к тросам. – Но если я упаду, надеюсь, ты меня поймаешь.

Ухватившись покрепче, я подтянулась.

К моему удивлению, тело оторвалось от земли, словно ничего не весило. Перебирая руками, я карабкалась вверх, чувствуя волнение, какого не испытывала никогда. Кожу не царапало, мышцы не болели, даже дыхание не учащалось. Я могла бы вечно так лезть.

Я замерла. Я не дышала. Вообще. Мой пульс не учащался, сердце не колотилось… потому что я была не жива. Я была мертва. Я никогда не повзрослею, никогда не изменюсь. Я – мертвец-паразит, пьющий чужую кровь ради продолжения своего существования.

– Проблемы? – прозвучал снизу глубокий нетерпеливый голос Кэнина.

Я встряхнулась. Пустая лифтовая шахта – не лучшее место для откровений.

– Все хорошо, – ответила я и вновь принялась карабкаться. Разберусь со всем позже, а прямо сейчас мой мертвый желудок умирал от голода. Казалось очень странным, что сердце, легкие и прочие органы не работают, но мозг и желудок продолжают функционировать. А может, они и не функционировали – я не знала. Вампирский мир был для меня пока сплошной загадкой.

Когда, настороженно озираясь, я выбралась из шахты, в лицо мне ударил холодный ветер.

Когда-то здесь было здание. Вокруг я видела остатки стальных балок и брусьев, в высокой желтой траве лежали обломки примерно половины стены. Штукатурка потемнела и облупилась, по заросшему травой полу были раскиданы едва заметные обгоревшие обломки мебели – кроватей, матрасов, стульев. Шахта, из которой мы вылезли, здесь являла собой лишь темную дыру, прячущуюся среди камней и сорняков. Увидеть ее можно было, только подойдя вплотную, – и легко было не заметить зияющую пропасть, свалиться туда и сломать спину.

– Что здесь случилось? – прошептала я, осматривая развалины.

– Пожар, – ответил Кэнин и зашагал по пустоши. Двигался он быстро, я еле за ним поспевала. – Он начался на первом этаже больницы. Огонь быстро вышел из-под контроля и уничтожил здание и почти всех, кто находился внутри. Только подземные этажи… уцелели.

– Ты там был, когда все случилось?

Кэнин не ответил. Покинув больничные руины, мы пересекли участок, где природа задушила все, до чего смогла дотянуться своими желтовато-зелеными лапами. Она пробивалась сквозь некогда ровную поверхность парковки, обвивала хозяйственные постройки, скрывая их под покровом вьюнков и сорняков. Когда мы дошли до конца пустыря и оглянулись, остатки больницы едва виднелись сквозь растительность.

На улицах Периферии было темно. По небу катились облака, закрывая луну и звезды. Однако я все видела ясно и даже более того – я точно знала, который сейчас час и сколько осталось до рассвета. Я ощущала в воздухе кровь, послевкусие от жара теплокровных млекопитающих. Был час ночи, самые отважные люди давно уже заперли двери перед лицом тьмы, и я умирала от голода.

– Сюда, – шепнул Кэнин и скользнул в сумрак.

Я не стала спорить и последовала за ним в длинный темный проулок, смутно осознавая, что здесь что-то изменилось, но что именно, понять я не могла.

И тут до меня дошло. Запахи. Всю свою жизнь я вдыхала запахи Периферии: мусор, отходы, аромат плесени, гниения и разложения. Больше я их не чувствовала. Возможно потому, что обоняние и дыхание тесно связаны. Другие мои чувства обострились: я слышала, как скребется в норе мышь в десятке ярдов отсюда. Я ощущала ветер на руках, холодный и зябкий, хотя гусиной кожи, как раньше, уже не было. Но когда мы миновали древнюю Свалку, я разобрала, как жужжат мухи, как копошатся черви в мертвом теле – хотелось надеяться, теле животного, – но все равно не ощутила никаких запахов.

Когда я сообщила об этом Кэнину, он мрачно хохотнул.

– Ты можешь принюхаться, если хочешь, – сказал он, огибая кучу кровельных досок, некогда служивших кому-то крышей. – Нужно лишь сделать сознательное усилие и вдохнуть. Для тебя это больше не естественный процесс, потому что дышать тебе уже не нужно. Помни об этом, если возникнет необходимость смешаться с толпой. Люди обычно ненаблюдательны, но даже они поймут, что что-то не так, если ты не будешь дышать.

Я вдохнула и ощутила гнилую вонь от Свалки. И уловила в ветре кое-что еще – кровь. А потом увидела пятно краски на осыпающейся стене – череп с парой красных крыльев – и поняла, где мы.

– Мы на территории банды, – сказала я в ужасе. – Это знак Кровавых ангелов.

– Да, – спокойно ответил Кэнин.

Я едва подавила инстинктивный порыв броситься прочь, нырнуть в ближайший переулок и побежать домой. Вампиры были не единственными хищниками на улицах города. И падальщики были не единственными, кто спорил за территорию на Периферии. Многие Неотмеченные были всего лишь ворами, кучками ребят, пытающихся выжить, но встречались и другие, более опасные группировки. Губители, Красные черепа, Кровавые ангелы – вот лишь некоторые из «других» банд, облюбовавших определенные части Периферии. В этом мире был всего один закон – тот, что требовал подчиняться Господам, а Господ не волновало, если среди скотины иногда возникала грызня. Только попадись в руки одолеваемым скукой и голодом бандитам, и повезет, если тебя просто убьют. Мне доводилось слышать истории о бандах, которые свежевали и съедали нарушителя границ, сперва хорошенько с ним «повеселившись». Городские легенды, не более, – но откуда мне было знать, что это неправда? Потому-то заходить на незнакомую территорию было в лучшем случае плохой, а в худшем – самоубийственной затеей. Я знала, где на Периферии тусуются банды, и избегала этих мест, как чумы.

А теперь мы стояли прямо на их земле.

Я бросила взгляд на вампира рядом.

– Ты же знаешь, они нас убьют за то, что мы сюда явились.

Он кивнул:

– На это я и рассчитываю.

– Ты ведь в курсе, что они едят людей?

Кэнин остановился, устремил на меня свои черные глаза.

– Так же, как и я, – невозмутимо сказал он. – И так же, как теперь и ты.

Мне стало слегка дурно. Ну да, разумеется.

Запах крови усиливался, и я уже различала знакомые звуки драки: ругань, вопли, стук кулаков и ботинок по телу. Мы свернули за угол и оказались на задворках каких-то строений, на участке, окруженном сетчатой изгородью, осколками стекла и ржавыми машинами. Кирпичные и металлические стены были покрыты граффити, по периметру горели, испуская густой удушливый дым, несколько железных бочек.

В центре арены несколько головорезов в похожих обносках сгрудились вокруг скорчившегося на земле человека. Он свернулся в позе эмбриона, прикрывая руками голову, а нападавшие выходили из круга по двое-трое – пнуть его или двинуть кулаком. Рядом лежал другой человек, пугающе неподвижный, с изуродованным до неузнаваемости лицом. У меня внутри все скрутило от вида сломанного носа и устремленных в пустоту глаз. Но тут моих ноздрей достиг сильнейший запах крови, и не успела я осознать, что делаю, как издала низкий рык.

Бандиты слишком громко хохотали и были слишком увлечены своей забавой и не замечали нас, но Кэнин продолжал идти вперед. Невозмутимо, словно вышел на ночную прогулку, он бесшумно приблизился к кольцу людей. Мы могли проскочить мимо них и исчезнуть в ночи, но, поравнявшись с головорезами – они все еще нас не замечали, – Кэнин нарочно пнул разбитую бутылку. Та покатилась и зазвенела.

Кровавые ангелы обернулись.

– Доброй ночи, – сказал Кэнин, добродушно кивнув.

Он пошел дальше – как я заметила, уже медленнее. Я тихо последовала за ним, стараясь не привлекать внимания, надеясь, что банда отпустит нас без проблем.

Но другая я – странная, чужая, голодная я – смотрела на людей с надеждой, ждала, что они попытаются нас остановить.

Ее желание сбылось. Приглушенно ругаясь, все бандиты разом встали на нашем пути. Кэнин остановился и невозмутимо посмотрел на выступившего вперед головореза с идущим поперек бледного глаза шрамом. Головорез покачал головой.

– Вот это да, – усмехнулся он, переводя взгляд с Кэнина на меня. – У нас удачная ночка, да, ребят?

Кэнин молчал. Интересно, он боялся говорить, чтобы они не догадались, кто он, – не хотел спугнуть добычу?

– Гляньте, аж рот открыть боится, – отовсюду раздался глумливый смех. – Слышь, домашний, надо было раньше думать, пока на нашу территорию не зашел. – Парень со шрамом шагнул вперед, позади ободряюще улюлюкали и матерились остальные. – Ну чо, снимай штаны, мы тебя в задницу твою белую поцелуем. Ты ж этого хочешь, домашний? – выплюнул он последнее слово и перевел взгляд на меня, ухмылка его сделалась мерзкой: – Или, пожалуй, лучше приберечь это для сладкой азиаточки. У нас тут в шлюхах недостаток имеется, да, ребят?

Я оскалилась, чувствуя, как задирается верхняя губа.

– Если твои поганые губы хотя бы в футе от меня окажутся, я их с корнем вырву, – рявкнула я.

Бандиты заржали и сгрудились теснее.

– Ух ты, боевая какая! – ухмыльнулся парень со шрамом. – Надеюсь, тебя надолго хватит. Ты ж не против поделиться, домашний?

– Пожалуйста, – ответил Кэнин и отодвинулся от меня.

Я в изумлении на него уставилась, а парень со шрамом и его банда похабно загоготали.

– Домашний со страху в штаны наделал!

– Вот это реальный мужик, за девку прячется!

– Ну спасибочки, домашний, – сказал парень со шрамом, и лицо его расплылось в поистине зловещей ухмылке. – Я так тронут, что на этот раз тебя отпущу. Спасибо за азиаточку! Мы постараемся ее не попортить, в смысле сразу.