– Ладно, третий пошел, – зло молвил выходящий из себя Злыдень, управляясь и с этим ключом.

Он распахнул дверь, и тут чудесный освежающий эфир объял их. Ночной, зимний, морозный. И городской пейзаж в снегу был радостным и привычным – площадь с бронзовым истуканом, пятиэтажки, автомобили в снежных шапках на капотах.

– Ну вот и он, ласковый русский Север, – вдохнув полной грудью, пробормотал Болтун. – Выходим. Только бы узнать: тот ли это самый городок?

– Да тот, тот, нам же сказали, будет площадь и памятник. Улица Северная, проще не придумаешь, дом 44, магазин «Охотник-рыболов».

– И ни одного мотора, – заметил Болтун.

– Город покойников. Двинули пешком.

Выходя с площади, они увидели на лавке у стены, под тепловой трубой спящего бомжа в «капустной одежде» – на нем было с десяток свитеров и курток. На трубе спали две кошки. Под лавкой и вокруг нее снег растаял, проступил асфальт. Теплой сыростью и старой одежонкой веяло от этого пятачка.

– Оазис, – кивнул Болтун на сопящего в полусне бездомного. – Где улица Северная, товарищ абориген? – Кошки нехотя приоткрыли глаза, но веки их тотчас начали сонно слипаться. – Вы меня слышите?

– Не ори в ухо, – пробормотал бомж.

– Где ваша улица Северная?

– Тама, – не открывая глаз, отмахнул рукой в мохнатых варежках.

– Тама – это где?

Бомж разлепил глаза и приподнялся на локте. Элегантный вид вальяжного человека в смокинге и телогрейке насторожил его. Бомж снял рукавицы, вытащил из кармана одного из пиджаков плоский пузырек, свинтил крышку, сделал пару глотков и присмотрелся к парочке внимательнее. Хипарь в телогрейке вопросов не вызывал, но тот, второй…

– Вроде не призраки? Васька, Люська, – окликнул он кошек, – артисты, что ли, к нам приехали?

– Тама – это где? – повторил вопрос Болтун.

– Тама – это там, – вновь, но уже куда увереннее и точнее показал бомж. – Так что, артисты?

– Да, оперу будем давать.

– А ночью бухло ищете? Угадал? Артисты – и без бухла? – В его тоне зазвучал убийственный сарказм. – Что же это вы за артисты такие? Или все свое уже в поезде выжрали, угадал? Даже пальтишки прогуляли, в телогрейки оделись. – Он говорил больше не с ними, а по привычке с самим собой. – К нам приличных не занесет. Хрен вам, артисты, а не бухло. После одиннадцати – никак. Но я место знаю. Тут за углом бабка Груня самогоном торгует. Первачком. Показать?

– Не стоит, – ответил Злыдень. – Обойдемся.

И близнецы двинулись в указанном направлении.

– А что ставить-то будете? «Кармен»? – с наглым ударением на мягкую «е» вслед весело крикнул бродяга, оказавшийся достаточно грамотным.

– «Гибель Трои» – ваш городок сжигать будем, – уже уходя, откликнулся Болтун.

– Да и сожгите его на хрен, – махнул рукой бомж и сделал еще глоток, – не жалко. – Он спрятал в своей капустной одежде пузырь и улегся спать дальше.

Через полчаса братья-близнецы, изрядно подмерзнув, были на окраине городка – вот и Северная, 44, вот и вывеска «Охотник-рыболов».

– Я не понял, он что, днюет и ночует на работе? – спросил Болтун. – Сгорает, набивая дробью патроны?

– Это его частный дом и его магазин, – ответил Злыдень. – Вроде так. – Он подошел к темным дверям вплотную и нажал на кнопку звонка.

Он давил на нее и давил, пока за дверями не послышались шаги и грубое ворчание вперемешку с матом. Внутренняя дверь открылась.

– Если это не извещение, что мне досталось наследство, перестреляю всех.

Щелкнул замок на внешних дверях. Им открыл дверь мужичок в обвислой матросской тельняшке, трусах и шлепанцах, жилистый, загорелый, короткостриженный, с выцветшими белыми глазами и желваками, так и гуляющими по лицу.

– Вы еще кто такие? – морщась спросонья и ежась, спросил он. – Что за клоуны? – И вдруг изменился в лице, но очень странно, будто ему опалило кожу. – Е-мое!

Злыдень взглянул на брата.

– Узнал, кажись. Приглашай в дом, Хмырь.

– Заходь, нечистая, – мотнул он головой. Когда те зашли, оглядел ночную улицу, запер за ними дверь и обернулся к гостям. – Стало быть, выбрались? Добрались? Золотой фонд адской земли? Богатыри подземелья? Вот это встреча!..

3

В зимнем саду Антона Антоновича в этот полдень было совсем тихо. А когда нет ветра, то и легкий морозец почти незаметен. Солнышко светило ярко над голыми ветвями уснувших до весны яблонь. Выдаются же такие декабрьские деньки! Поэтому и решили они посидеть, по обыкновению, здесь, за круглым столом, похлебать горячего чайку под наливочку и закуску. Ну а если озябнут, то можно и в дом перебраться.

Долгополов, в своей телогрейке и валенках, в шапке-ушанке, потянулся за абрикосовой наливкой.

– А что вы думаете, Крымов, существует Санта-Клаус? Добрый старик с белой бородой? Щедрый волшебник? Любимец всех детишек?

Андрей пожал плечами.

– Если существуют армия ангелов и легион бесов, – стал рассуждать он, – Небесная канцелярия и адская терра инкогнито, если существует прекрасный Ангел, красавица с разными именами, истребительница нечисти, с которой я познакомился лично, и пожирательница сердец, искусительница и злодейка, ее величество Лилит, которую я тоже знавал, почему бы не существовать и Санта-Клаусу?

Дым от сигареты в его пальцах вился над столом.

– Попали в точку, – разливая наливку, кивнул Долгополов. – В самую точку! Все так и есть!

Крымов сбил пепел в широкую оловянную пепельницу, стоявшую перед ним.

– И кто он по рангу в системе богов? Наш добрый старик с белой бородой? Любимец детишек?

– Что-то вроде полковника, – тоже пожал плечами Антон Антонович. – Выпьем?

– Выпьем, – кивнул детектив.

Они опрокинули граненые стопки и поставили их на стол.

– Так вот, до меня дошли слухи, что за ним, нашим добрым Сантой, решили устроить охоту.

– Кто и каким образом?

– Вы когда-нибудь были на охоте, стреляли по гусям или уткам, например?

– Было дело. По уткам.

– Ну вот, только тут вместо уток по небу летит в своих санях ничего не подозревающий Санта, у него в упряжке восемь оленей, как и положено, и тут с земли начинают палить адским огнем.

– Каким огнем, – поморщился Крымов, – адским?

– Представьте себе. У греков был греческий огонь, которого боялись все вражеские флотилии, потому что сгорали дотла, а у демонов – адский огонь.

– И кто же палит? Кому хватит наглости? Кто охотники?

– Демоны, конечно. Свободные гуляки, выбравшиеся из своих темных щелей и еще не понюхавшие как следует небесного пороха. Или напротив – все понюхавшие, испытавшие на себе гнев Господень, но сумевшие сбежать! Изувеченные, обожженные, в шрамах. Мечтающие отомстить. Таких тоже немало.

– Почему Господь лично не займется этим вопросом?

– В смысле, не пальнет в них молнией? Прицельно?

– Можно сказать и так.

– Опять нелепые вопросы, да? Для этого у Него есть мы, Андрей Петрович. Все битвы идут в сердце человека, – Долгополов хлопнул себя по груди, – которого тысячи лет искушают злые силы, и проходят эти битвы здесь, на земле. Пуховик не забудьте, в Лапландии сейчас холодно.

– А мы едем в Лапландию?

– Мы летим в Финляндию, а потом в Лапландию.

– Но где же там живет Санта?

– Вы же не думаете, Андрей Петрович, что у Санты есть реальный дом на земле? Тогда бы к нему очередь выстроилась в миллиард человек. Или в два. И все бы чего-нибудь да просили. Санта принадлежит миру магии, то есть тому самому, куда нам иногда приходится захаживать. А вот появляется он всегда в самых разных местах: у него много и дверей, и ключей.

– Хорошо, а что мы тогда забыли в Финляндии?

– Нам предстоит побеседовать с одним профессором.

– И кто он?

– О-о! Сами увидите. Когда-то был опасный и чертовски хитрый тип. Позже раскаялся и поклялся вести себя скромно. Ну чтобы не угодить в ад. Ему поверили и дали второй шанс. Его зовут Локи.

Крымов даже поморщился:

– Тот самый Локи?

– Тот самый. Он, как и наша красотка Лилит, живет очень давно, также записан в демоны и время от времени принимает разные обличья. Но пока он никого не трогает, претензии к нему небольшие. А студенты его обожают, кстати.

– Студенты? У Локи есть студенты?

– О да, он же профессор Хельсинкского университета.

– И что преподает Локи?

– А как вы думаете?

– Психологию?

– Как вы угадали? – удивился Долгополов.

– Элементарно, Антон Антонович. Дедукция.

– Впрочем, догадаться нетрудно. Локи – самый великий обманщик Европы, а может быть и мира. Как ему удалось не погибнуть, что нужно было рассказать небесам, чтобы его оставили в покое, понятия не имею. Как я уже сказал: летим завтра. А пока что по рюмочке, Андрей Петрович. За удачу!

В семь утра они были в аэропорту Царева, через час вошли на борт и в десять утра приземлились в аэропорту Хельсинки-Вантаа. По дороге ничего примечательного не случилось – и Антон Антонович, и Андрей Крымов с перерывами спали. Еще успеют наговориться и наспориться, если будет причина.

Финская погода сразу дала о себе знать – холодные ветра дули что есть силы.

– Привет от Ледовитого океана, – поежился Антон Антонович, когда они сошли с трапа. – Чухонцы привычные, тысячами лет ледяной ветер глотали, а вот моему сердцу Италия ближе.

– Потерпим, – щурясь на ветру, откликнулся Крымов. – Может, позавтракаем, да чем-нибудь национальным? Для колорита?

– Давайте. Вижу, вам тоже не хочется зябнуть.

В ресторане аэропорта не спеша ели рагу по-карельски из трех сортов мяса: говядины, свинины и баранины, поглядывая в окно, где забористо вьюжило.

– Это вам не благословенная зима в моем саду, – заметил Долгополов.

– Да уж. Может, по вискарику?

– Идет.

Вискарик оживил двух туристов. Затем прикончили по народному финскому пирожку – калитке с картошкой и сметаной. И только потом выпили кофе. Настроение стало лучше.

В аэропорту сели на маршрутку и покатили в саму столицу – девятнадцать километров по роскошной трассе мимо сосен и берез.

В автобусе Антон Антонович наконец-то заговорил:

– Как вы понимаете, он очень хитер, этот профессор Локи. Правда, зовут его Лари Маркус Асгардсон.

– Сын Асгарда?

– Представьте себе.

– Не чересчур эпатажно?

– Возможно, но обитал он именно там, в Асгарде, так что тут Локи не слукавил.

– Но откуда вам вообще известно, что профессор Лари Маркус Асгардсон – это и есть Локи?

– Опять нервируете меня, Андрей Петрович?

– Просто спрашиваю.

– За такими, как Локи, следят. Да-с. С утра до вечера и с ночи до утра. Например, мне известно, что профессор Асгардсон закрутил роман с молодой студенткой, какой-то там Лоттой-Мимозой Каарханен, которая ему в дочери годится.

– В дочери – вы уверены? – лукаво усмехнулся Крымов.

– Я понял вашу шутку – смешно, – кивнул Долгополов. – Я говорю о внешнем виде. Охмурил и влюбил в себя, хотя обещал не пользоваться своими сверхспособностями. А тут просто взял и поймал в сети. Видел я фотку – милаха. Так что знайте: следим! Но нынешний Локи предельно корректен и осторожен. Не нарывается.

– И все же нам что-то от него надо?

– Да, узнать, не пытался ли кто-нибудь выудить у него информацию о Санта-Клаусе.

– А каким они боком вместе – ну Санта и Локи?

– Видите ли, в христианской традиции, как вы знаете, Санту отождествляют со святым Николаем, так и переводится: Санта-Клаус – святой Николай. Но понятно, что пришел он из времен очень отдаленных, языческих. И если считается, что женушка его – старушка Зима, то сам он бог Мороза, а морозы – давние гости на нашей планете. Одним словом, Локи и Санта знакомы давно и хорошо. Только один приходил к людям с лукавством и обманами, а другой с подарками.

– Антагонисты?

– Именно так.