– Ладно. Тогда держись крепче, призрак. Входим.

Она уверенно повела наш маленький кораблик в разорванную пасть мёртвого гиганта. Лучи наших прожекторов выхватили из мрака искорёженные переборки, оборванные кабели и пустоту коридоров, уходящих вглубь корабля, который когда-то был моим домом. А может, и тюрьмой.

Глава 2

Магнитные захваты маленького «Стрижа» сочно клацнули, вцепившись в палубу ангара. Всё. Мы были внутри. Пару долгих секунд мы с Кирой просто молчали, уставившись через лобовое стекло на покорёженные обломки каких-то механизмов, разбросанных по огромному, тёмному пространству.

– Ну что, призрак, готов поздороваться со своим прошлым? – голос Киры в комме шлема прозвучал натянуто. Вся её обычная весёлость куда-то испарилась, оставив после себя лишь тревогу.

– Если честно, меньше готов я ещё никогда не был, – признался я, отстёгивая ремни безопасности.

Рампа шаттла опустилась с тихим гидравлическим шипением, и мы шагнули в холодное брюхо зверя.

Первое, что нас встретило – это холод. Не просто прохлада, как в неработающем отсеке, а какой-то запредельный, мертвенный холод. Казалось, сам вакуум просочился сквозь обшивку и заморозил здесь всё, включая сам воздух. Вторым ощущением была тишина. Не просто тишина, а её полное, абсолютное торжество. Она давила на уши, заставляя вздрагивать от звука собственного дыхания в скафандре.

– Ничего себе… – выдохнула Кира, и облачко пара мгновенно вырвалось из-под её шлема. – Системы жизнеобеспечения не просто сдохли. Их будто вырвали с мясом. Тут, по-моему, холоднее, чем за бортом.

Лучи наших нашлемных фонарей пронзили мрак, выхватывая из темноты странную и жуткую картину. Длинные коридоры, уходившие во все стороны, были покрыты тонким, как пыль, серебристым слоем инея. Он похрустывал под нашими ботинками, и этот звук в мёртвой тишине казался оглушительным. Тусклые аварийные лампочки на стенах едва-едва светились, отбрасывая длинные, кривые тени, которые превращали обычные углы и выступы в нечто зловещее.

Я пошёл вперёд, сам не зная почему. Рука сама легла на рукоять импульсной винтовки, закреплённой на бедре. Каждый шаг отдавался в голове гулким эхом. Я не узнавал эти коридоры, но моё тело… оно их помнило. Мышцы знали, где за углом будет развилка, где находится дверь в оружейную, а где – в столовую. Это было странное чувство, будто гуляешь по пепелищу собственного дома.

– Влад, смотри, – Кира посветила фонарём на стену рядом с собой.

Я подошёл ближе. Металлическая переборка была оплавлена, на ней застыли уродливые пузыри и наплывы. А рядом виднелись глубокие, идущие параллельно друг другу царапины. Словно кто-то огромный и очень злой провёл по стене гигантской вилкой.

– Плазменный резак, – уверенно сказала Кира, проводя пальцем в перчатке по краю одной из борозд. – И очень мощный. А вот это… это не оружие. Больше похоже на когти. Очень, очень большие когти.

Она невольно поёжилась, и я её прекрасно понимал. Картина вырисовывалась так себе. В этих стенах разыгрался жестокий и яростный бой. Но было кое-что ещё, что не давало мне покоя. Что-то неправильное.

– Кира, – тихо позвал я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. – Ты что-нибудь видишь?

– Кроме очевидных причин свалить отсюда как можно скорее? Вижу следы знатной заварушки.

– Нет. Подумай, чего здесь нет?

Она замолчала. Её фонарь медленно пополз по стенам, по полу, по потолку. Потом её голос в рации прозвучал совсем тихо, почти шёпотом.

– Тела… Здесь нет ни одного тела. Ни гильз. Ни капли крови. Вообще ничего.

Вот именно. Корабль был чист, как операционная после дезинфекции. Словно после боя сюда пришла невидимая бригада уборщиков и тщательно стёрла все следы трагедии, оставив только шрамы на металле. И эта стерильность пугала гораздо больше, чем могли бы напугать горы трупов.

Мы двинулись дальше, в самую глубь корабля. Тишина сгущалась, холод пробирался даже сквозь защитный костюм. Я чувствовал, как начинают неметь пальцы. Или это было не от мороза?

Мы как раз проходили мимо одной из боковых панелей на стене, ничем не примечательной. Я уже почти прошёл мимо, когда что-то на периферии зрения заставило меня напрячься. Мой внутренний голос, тот самый инстинкт, что уже не раз спасал мне шкуру, вдруг заорал дурным голосом. Я резко дёрнулся в сторону, пытаясь утащить за собой Киру.

Но я не успел.

Из стены, без единого звука, без щелчка или вспышки, вылетела тонкая, как игла, металлическая стрелка. Я даже не почувствовал боли, только лёгкий толчок в плечо, будто кто-то дружески ткнул меня пальцем.

А в следующую секунду раздался резкий, панический свист воздуха.

– Влад! – закричала Кира, её голос сорвался.

Я опустил глаза. Из моего плеча, прямо на стыке бронепластин, торчал тонкий серебристый шип. Вокруг него по матово-чёрному композиту расползлись мелкие трещинки. Из одной из них тонкой струйкой вырывался драгоценный воздух. Датчик на дисплее шлема тут же взвыл сиреной, показывая стремительное падение давления.

Боль в плече была острой, но её заглушил другой звук – тонкий, пронзительный свист уходящего воздуха. Я инстинктивно зажал пробоину рукой в перчатке, чувствуя, как скафандр пытается выплюнуть из себя остатки кислорода.

– Влад! – голос Киры в шлемофоне сорвался на крик. – У тебя разгерметизация!

Я и сам это понял. Красная лампочка на моём дисплее замигала с бешеной скоростью, а цифры давления начали стремительно падать. Но паники не было. Вместо неё пришло ледяное, пугающее спокойствие. Моя левая рука, будто живя своей жизнью, скользнула к поясу. Пальцы сами нащупали холодный тюбик с ремонтным герметиком. Я даже не помнил, что он у меня там был.

Движения были отточенными до автоматизма. Выдавить густую серую массу прямо на дыру в скафандре, быстро размазать, прижать ладонью. Свист оборвался. Я подержал ещё несколько секунд, чувствуя, как герметик твердеет от холода. Сирена в шлеме умолкла. Падение давления остановилось, а затем медленно поползло вверх – система начала накачивать воздух в костюм.

Я выпрямился и посмотрел на Киру. Она стояла в паре метров от меня, совершенно неподвижно, и смотрела на меня огромными, полными ужаса глазами. Но теперь в её взгляде было не только беспокойство за раненого друга. Там появилось непонимание. И даже какой-то новый, тихий страх.

– Нам… нам надо уходить, – проговорила она дрожащим голосом, не сводя с меня глаз. – Влад, пожалуйста, пошли отсюда. Немедленно.

Я кивнул, но вместо того чтобы двинуться к шаттлу, поднял руку к лицу, в пальцах я сжимал ту самую иглу, что желала оставить меня здесь навечно. На остром кончике повисла крошечная капля моей крови, мгновенно замерзающая в алый кристаллик.

И в этот самый миг корабль ожил.

Сначала по палубе прошла едва заметная вибрация, словно где-то в глубине этого металлического гиганта заработал древний мотор. Затем появился низкий, рокочущий гул, который становился всё громче и глубже. Он шёл отовсюду, проникая сквозь подошвы ботинок и заставляя вибрировать воздух. Казалось, огромное сердце этого мёртвого левиафана сделало свой первый удар за сотни лет.

– Что это такое? – прошептала Кира, испуганно оглядываясь по сторонам.

А потом раздался оглушительный скрежет. Звук тысяч тонн металла, сдвигающегося с места. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть невероятное: огромная рваная пробоина в стене ангара, через которую мы сюда попали, начала затягиваться. Искорёженные, оплавленные края дыры двигались навстречу друг другу, выпрямляясь и срастаясь на наших глазах, будто кто-то включил запись катастрофы в обратную сторону.

– Нет! – закричала Кира и бросилась к нашему шаттлу. – Скорее, он нас запрёт!

Но было уже поздно. По всему кораблю, из ближних и дальних коридоров, доносились глухие, тяжёлые удары. С грохотом опускались гермоворота. Один за другим они отрезали нам все пути к отступлению. Мы оказались в ловушке.

Скрежет стих так же внезапно, как и начался. Наступила тишина, но она была уже не мёртвой, как раньше, а напряжённой, выжидающей. И в этой тишине по всему коридору зажглись тусклые синие полосы аварийного освещения. Призрачный свет залил всё вокруг, превращая иней на стенах в россыпи бриллиантовой пыли.

Потом мы услышали шипение. Оно шло из десятков вентиляционных решёток в стенах и потолке. Я почувствовал, как скафандр снаружи будто слегка сжался. Давление росло.

– Он… он восстанавливает атмосферу, – пробормотала Кира, уставившись на дисплей своего наручного компьютера. – Азот… кислород… Состав почти как земной. Но температура… боже, минус тридцать градусов.

Корабль запер нас внутри, превратившись в нашу личную ледяную тюрьму.

Я медленно поднял руки и отстегнул зажимы шлема. Кира ахнула.

– Влад, ты что творишь?! С ума сошёл?!

Я снял шлем. Ледяной воздух тут же обжёг лицо и лёгкие, но дышать действительно было можно. Я посмотрел на иглу, которую всё ещё сжимал в пальцах. Кристаллик крови на её кончике исчез. Впитался.

– Это была не ловушка, – сказал я тихо. Мой голос без шлемофона прозвучал глухо и странно в этом огромном коридоре. – Это был… тест. Своего рода ключ.

Кира смотрела на меня, совершенно ничего не понимая.

– Что? Какой ещё ключ? Эта штука чуть тебя не убила!

– Она не пыталась меня убить. Она брала анализ. Проверяла мою ДНК. – Я кивнул на панель, из которой выскочила игла. – Подумай сама. Корабль был мёртв, все системы отключены. Но контур защиты оставался активным. Он ждал. Ждал кого-то из своего экипажа. Игла взяла образец крови, и как только система его распознала… корабль проснулся. Он загерметизировал корпус, чтобы спасти раненого члена команды. То есть меня.

Кажется, до Киры начало медленно доходить. Ужас в её глазах сменился полным ошеломлением.

– Он… он тебя узнал? По капле крови?

– Да, – я посмотрел в синюю полутьму длинного коридора, уходящего вглубь корабля. – Он узнал меня. И теперь он нас отсюда не выпустит. Этот корабль-призрак думает, что его хозяин наконец-то вернулся домой.

Глава 3

Мы шли по полутёмным коридорам в полной тишине. Я шагал первым, всё ещё сжимая в руке бесполезную теперь иглу. Кира семенила чуть позади, и стук её ботинок по металлической палубе казался оглушительным. Каждый наш шаг гулко отдавался эхом в этой новой, звенящей пустоте. Корабль больше не был мёртв. Он ожил, и это было гораздо страшнее. Я чувствовал это кожей – слабая, едва заметная вибрация под ногами, тихое, низкое гудение, которое словно исходило из самых стен. Он дышал, и его дыхание было ледяным.

– Куда мы идём? – наконец не выдержала Кира. Её голос прозвучал так громко, что я вздрогнул.

– На мостик, – ответил я, не сбавляя шага и не оборачиваясь. Не хотелось, чтобы она видела выражение моего лица.

– А ты знаешь дорогу? – в её голосе сквозило сомнение, смешанное со страхом.

– Понятия не имею. Но мои ноги, кажется, знают.

И это была самая странная и пугающая правда. Мой мозг был чистым листом, но тело двигалось с абсолютной уверенностью. Я сворачивал в нужных проходах, огибал заклинившие гермоворота и безошибочно находил единственный верный путь. Словно я уже ходил здесь тысячи раз. Словно невидимая рука вела меня по лабиринтам моего собственного, забытого прошлого.

Чем глубже мы уходили в брюхо этого металлического зверя, тем чаще нам попадались следы жестокой бойни. Оплавленные переборки, будто кто-то прошёлся по ним гигантским паяльником. Глубокие борозды на стенах, оставленные не то когтями, не то оружием, о котором я не хотел даже думать. Разбитые вдребезги панели, из которых торчали пучки искрящих проводов. Но по-прежнему – ни одного тела. Ни единой капли крови. Только холод, разрушения и эта жуткая, стерильная чистота.