Зато вот и плюс – пациент способен общаться. Башня повела меня переходами, скрипящими лестницами, анфиладами комнат. А я гладила кончиками пальцев чуть шершавые стены и хладнокровно прикидывала, что нужно сделать в первую очередь: распрощаться со всей этой роскошью. Сейчас дому главное – беречь силы, а значит…

– Убери все лишние комнаты, – приказала я. – Оставь самое необходимое.

Дом виновато вздохнул, но стены согласно заскрипели. Обойдется сол Гир без бильярдной, гардеробной, оружейной и всяких там чайных комнат. На кухне чаю попьет, не переломится.

Лестница вывела меня на террасу почерневшего ствола.

– Это надо убрать.

Мне в ответ зашумели сухие ветки. Отсюда город виднелся как на ладони, и глаза сами нашли крышу родной пекарни, но я уже была дома – мое сердце так говорило. Спустившись по лестницам в самый низ, в круглую комнату, где были лишь стены и пол, я прочла свое новое имя на гладкой коре.

Малин сол Гир.

А передо мной – Джиневра. И еще сотни имен, тысячи, по которым можно было бы измерить возраст корневой башни, как по годовым кольцам.

– Решила убедиться? – спросил Эйдан, появляясь рядом. – Думала, я вру?

– Этого следовало ожидать, – холодно ответила я. – От чего умерла твоя бабушка?

Он пожал плечами, прислонился к стене и ласково провел подушечкой пальца по имени Джиневры.

– Башня решила, пришел ее срок, – в голосе явственно прозвучала печаль.

Наверное, было бы правильней проявить деликатность и не лезть в его горе. Я полезла.

– Лекарь с этим согласился?

– Дом не дал проститься с телом.

– Это как? – нахмурилась я. – То есть… Джиневра сол Гир пропала?

Эйдан разглядывал меня с непонятным выражением лица, и я едва сдерживалась, чтобы не подтянуть выше вырез развратного платья. Принять бы ванну, привести себя в порядок, выспаться, не прислушиваясь к чужому дыханию…

– В каком-то смысле бабушка все еще здесь, – сказал Эйдан. – Она умерла, дом сам похоронил ее. Так иногда происходит. Меня не было рядом, никаких членов семьи.

– А твоя мать?

– Не думаю, что бабуля хотела, чтобы мать лила по ней слезы, – обтекаемо ответил он. – Так что скажешь, Малин? Сумеешь помочь?

Нетерпение прорвалось в его голосе, и я нарочно потянула с ответом. Вот как забавно повернулась судьба: то он выбрасывает меня как использованную вещь, то тащит в храм и умоляет о помощи.

– Я попробую, – наконец ответила я. – От корневой башни зависит судьба нашего края. Ты бы мог попросить, а не волочь меня к алтарю.

– Это дом тебя выбрал, – напомнил Эйдан. – Что мне еще оставалось? А чем ты недовольна? Были другие планы на жизнь?

– В них не было тебя, – бросила я и пошла прочь.

Стены изогнулись, сталкивая нас друг с другом, но я выскользнула в коридор, лишь слегка задев Эйдана бедром.

– Опять ты за старое? – расслышала позади тихое ворчание.

Пять лет назад башня будто решила свести нас вместе. Лестницы меняли направление, стены исчезали, мы сталкивались постоянно, по сто раз на дню. Но дверь моей спальни оставалась закрытой, пока я не открыла ее сама.

Я тряхнула головой, прогоняя неуместные воспоминания. Итак, сперва наложу поддерживающие руны, что выравнивают потоки силы. Завтра по ним будет ясно, где идет искажение. Надо найти заразу, из-за которой Сол-Гират чахнет, и Эйдан не оставит от нее ни следа.

Что-что, а уничтожение скверны правильнее доверить корневому магу. Он в этом лучший, каким бы придурком ни был.

Фыркнув, я нарисовала первую руну и пошла дальше по периметру главного зала. Здесь все дышало временем и стариной: резная мебель, картины на стенах, тяжелая ткань гардин, на которые никогда не садится пыль. Поначалу я недоумевала – зачем вообще служанки, раз дом со всем управляется сам. Правда, кухню он не любил, да еще норовил потушить огонь в очаге, если я разводила его слишком сильно.

У башни был свой характер, она боялась огня, любила дождь и хотела, чтобы мы с Эйданом были вместе. Я раздраженно дернула брачный браслет на запястье, но он держался крепко. Надо же, еще спрашивает, чем я посмела быть недовольной! Видимо, в его представлении я должна была разрыдаться от счастья и отдаться ему в той замшелой таверне со всем пылом нерастраченной страсти. Как же, сам великолепный сол Гир соизволил на мне жениться!

Вторая руна вышла кривоватой, но я заставила себя успокоиться и переделала. Мерцающий магией знак вспыхнул на коричневатой стене.

– Не переживай, ты ни при чем, – заверила я дом. – Тебя я люблю.

Дом молчал, и мне померещился намек: как можно любить Сол-Гират и ненавидеть его хозяина? А что поделать, если он такой самовлюбленный болван?! Привык, что все крутится вокруг него, а малейшие прихоти исполняются по щелчку пальцев. Ничего странного, что, получив желаемое, он тут же остыл.

Я наносила все новые руны, щедро вливая в них силу. Первая степень – не кот начхал. Дом был со мной щедрым, и я тоже не стану жадничать. Я работала, пока пальцы не онемели, а в глазах не замерцали черные мушки.

– Сделаешь мне ванну? – попросила у дома, и тот согласно загудел.

Все же странно это – корневая башня гибнет. Да еще внезапная смерть Джиневры, которой даже не довелось проститься с любимым внуком. Узнать бы, что на самом деле произошло пять лет назад. Может, это пролило бы свет на настоящее?

///

Арифметика магии, экзаменационная задача №7

«Одаренный маг третьей степени ежедневно тратит 5/16 магического резерва на ускорение вызревания плодов яблоневого сада, 1/8 на создание благожелательного настроения у сварливой жены и 3/16 на то, чтобы отбить тягу к алкоголю у отца, запойного пьяницы.

С помощью прогулок и медитаций одаренному магу удается восполнить 3/8 резерва. Через сколько дней он окажется выжат досуха?»

Глава 4. Жизнь не малина

Малинка взялась за дело всерьез, и Эйдан едва не начал грызть ногти, глядя, как лихо она управляется с домом. Башня сбросила желтые листья, стряхнула сухие ветки, и даже один из стволов с жутким скрежетом отвалился, распавшись на части. Сол-Гират превратился в голый и жалкий пень, но оказалось – это только начало.

Запустив легкий смерч, Эйдан сгреб всю труху и листья в огромную кучу и спрессовал в ровный красивый кубик. По-хорошему, ветви и листья корневой башни можно продавать на сырье для артефактов, но пока Сол-Гират болеет, лучше сжечь.

Дом не любил огонь. Для костра давно отвели специальное место, откуда башня заблаговременно убрала корни. Вскоре черный дым повалил к небу столбом, а Эйдан прикипел взглядом к окну, где мелькнула Малинка.

Она на него злилась, а Эйдан злился еще сильней. Ей нужна была только магия. Получив дар, Малин упорхнула в светлую жизнь. Она его использовала. Обманула. Она переспала с ним из выгоды.

Но что-то никак не сходилось. Хозяйка корневой башни – это максимум из того, что Малин могла получить. Если ей двигала только корысть, то Малинка ухватилась бы за него обеими руками. Выходит, Эйдан ей настолько противен, что и башни с ним вместе не надо?

Но почему тогда боги сплели их судьбы в одну? Идеальный союз? С женщиной, которая его ненавидит и… выбрасывает из окна его вещи?!

– Ты что делаешь? – возмутился Эйдан, когда в окно вылетели кубки, полученные в детстве за меткую стрельбу.

Малин высунулась из окна и пояснила:

– Выбрасываю все, на чем есть отпечаток магии. Мало ли, вдруг недобрый артефакт.

Поскрипев зубами, Эйдан мысленно с ней согласился. Подняв кубок, швырнул в тот же костер. Хотя из магического там лишь заклятье на драгоценный блеск – дешевле, чем лепить кубки из золота.

Рубашки с защитой от пятен, брюки с навечно заутюженными стрелками, камзол, в котором нельзя опьянеть, – все летело из башни прочь. Похоже, Малин решила перетряхнуть его гардероб. Эйдан философски пожал плечами. Женатые друзья говорили – это обычная практика.

Портрет симпатичной блондинки рухнул к его ногам – Эйдан еле успел уклониться. Именно такие девушки ему нравились раньше: легкие, игривые, любящие и флирт, и все, что за ним следует. Малинка была совсем другой: прохладная, спокойная, желанная, точно тень в жаркий полдень…

– А ее-то за что? – спросил Эйдан.

Насколько он чуял, магией от портрета не пахло.

– Просто не нравится, – донеслось из окна.

Вообще-то он даже не помнил, как звали ту девушку. Вроде она была дочкой подруги матери… Языки пламени жадно облизали и обнаженные плечи блондинки, и золоченую раму, которой его едва не пришибло.

– А почему госпожа сол Гир не в башне? – поинтересовалась Малин, вновь выглянув наружу.

– Потому что я разогнал слуг, – пояснил Эйдан.

Мало ли – вдруг кто-то из них виноват. Дом легко обходился и без прислуги, а вот мать не могла.

Обновив защитные руны на кострище, Эйдан вернулся в дом, да так и замер у порога. Просторный холл теперь был заставлен мебелью точно магазин старьевщика. Дом сдвинул сюда все шкафы, серванты, трюмо, стулья, пуфики, полки, комоды, и бильярдный стол оказался здесь, и рояль… Протиснувшись по узкому проходу, Эйдан поднялся наверх. Дом скрипел и ворочался, складывал лестницы и перила, а на втором этаже остался крохотный кабинет и спальня. Одна. С большой кроватью по центру.

Что ж, это как раз логично…

А Малин он нашел внизу, она сидела на кухне, поджав под себя ногу, ела бутерброд с ветчиной и листала учебник по садоводческой магии. Величайшая несправедливость мироустройства: он, корневой маг, с силой, не поддающейся какой-либо оценке, вынужден искать помощи у одаренки. Потому что природа женской магии отличается от природы мужской. Он мог жечь, уничтожать, убивать скверну, и за эти пять лет сумел далеко подвинуть границы темного рубежа. Но без хозяйки башня гибла, потому что лишь женщина может дарить и поддерживать жизнь.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил Эйдан. – Дому станет получше после всех этих перестановок?

Малин подняла на него голубые глаза, под которыми пролегли тени.

– Если бы все решалось генеральной уборкой, ты бы справился сам, – снисходительно сказала она. – Тебе даже не пришлось бы нестись в академию и срочно жениться. Как, кстати, ты меня нашел?

– Магия, – ответил Эйдан. Не выдавать же свои секреты? – Так что еще можно сделать для дома?

– А ты пробовал спросить у него?

– Дом с тобой говорит?

– Стонет, жалуется, но я не могу разобрать, – вздохнула Малин. – Мне надо время. Не удивлюсь, если окажется, что дом заражен специально. Наверняка у тебя куча врагов, с твоими-то методами решения проблем.

– Ты о чем?

– Да об этом! – воскликнула она, встряхнув рукой с брачным браслетом. – До сих пор не могу поверить, что мы женаты!

– Не веришь своему счастью, Малинка? – усмехнулся он.

Она прищурила голубые глаза, но не ответила. Встала, стряхнула с пальцев прилипшие крошки.

– Сбегаешь? – вырвалось у него.

– Аппетит пропал, – с достоинством сказала она. – К слову, спальня моя. А ты можешь поспать в кабинете.

Она ушла, а Эйдан состряпал себе бутерброд, запил чаем, который сам заварился в кружке. От него пахло малиной. Бабуля любила такой. Сладкий ягодный аромат дразнил ноздри и казался сплошным издевательством.

Сделав последний глоток, Эйдан встал и пошел наверх. Спальня его. И дом тоже. И жена. Пора бы ей это усвоить.

***

Ванна уже ждала. Круглая дубовая лохань, отполированная до мраморной гладкости, казалась самым прекрасным, что я видела в своей жизни. Исходящая паром, с пышной шапкой пахучей пены, манящая. Я закрыла за собой дверь и, благодарно улыбнувшись, накинула на петельку тонкий крючочек.

– Спасибо, – сказала, сбросив надоевшее платье.