Все же досада. Радости – ноль.

– А теперь она может звать тебя мамой, – подхватил Эйдан. – Жизнь идет, все меняется.

Тонкие ноздри Аделины дернулись от гнева.

– Думаю, нам следует соблюдать определенные границы в общении, – нашлась она. – Я скоро.

Госпожа сол Гир скрылась за дверями, а я огляделась: белые стены, украшенные лепниной и позолотой, мягкие бежевые диваны и кресла, в углах кадки с такими шикарными цветами, что я тут же подошла ближе и разочарованно фыркнула – искусственные.

– Так что мы хотим узнать? – спросил Эйдан, усевшись на диван и вытянув длинные ноги.

– Обстоятельства смерти Джиневры, – ответила я, выбрав другой диван, но сол Гир тут же переметнулся ко мне.

– Ты ведь не думаешь, что моя мать может оказаться замешана в чем-то дурном? – спросил он.

– Это было бы странно, – согласилась я. – Подставлять под удар башню и собственного сына… Разве что как-то случайно, по незнанию.

Хотя госпожу сол Гир не так-то легко обвести вокруг пальца. Среди слуг она считалась крайне требовательной и проницательной хозяйкой.

– Наверное, не стоит сообщать ей детали нашего брака, – осторожно предложила я.

– Согласен, – тут же кивнул Эйдан. – Маме ни к чему знать, что ты меня бьешь.

– А ты распускаешь руки.

– Ты моя жена, Малинка! Смирись!

Я выдохнула, прикрыла глаза.

– Медитации вряд ли помогут, – вкрадчиво прошептал Эйдан. – Ты вся на взводе. Магия утекает, как сквозь пальцы песок. Есть один верный способ…

Я повернулась к нему. Вроде ерничает, а глаза серьезные. Темно-карие, точно кора. Вот и сам он такой же непрошибаемый. Пень дубовый.

– Ведешь себя как дурак, – заметила я. – Я всего лишь хотела сказать, что если мы разыграем счастливых супругов, повенчанных богами, то Аделина сол Гир будет относиться ко мне всерьез и, возможно, с большей охотой ответит на вопросы.

– Малин, – Эйдан вздохнул и положил руку мне на колено, – какие тут игры? Все так и есть. Почти. Со счастьем пока не задалось. Но если ты перестанешь выпускать колючки, то у нас все еще может сложиться. Конечно, прошлое не перепишешь, но…

В гостиную вошла Аделина, с привычной полуулыбкой на милом лице, и я скопировала ее выражение, хотя внутри клокотал гнев. Как у него все легко получается! Я должна смириться, забыть и начать все сначала. Колючки убрать! Да я их еще и не выпускала!

Я слегка отодвинулась от Эйдана, сбросив его руку с колена, а служанки внесли чай и расставили все на низком стеклянном столике.

– Значит, разлука лишь укрепила ваши чувства? – произнесла свекровь.

– Вроде того, – буркнула я. Ненависть пятилетней выдержки так во мне и бурлила. – Госпожа сол Гир, башня гибнет. Я – ее новая хозяйка и пытаюсь помочь. Но мне самой нужна помощь. Вы жили в доме, вы знаете больше других…

– О, боюсь, я ничем не смогу помочь, дорогая, – вздохнула Аделина, и ее узкие плечи поднялись и опустились. – По правде сказать, я уехала из Сол-Гирата сразу же после Эйдана. Дом всегда казался мне жутким местом. Все эти двигающиеся стены, ступеньки, которые то вырастают, то прячутся, скрип по ночам. Именно там я поняла, что одиночество – настоящая роскошь. Когда никто не подглядывает, не подслушивает, не лезет в твои мысли…

– Значит, тебя не было в доме, когда умерла бабушка? – нахмурился Эйдан.

Аделина скорбно покачала головой, а после склонилась и, понизив голос, будто кто-то мог нас подслушать, сказала:

– Мне кажется, после этого все и началось. Причина в Джиневре.

\\\

«Искусство магического целительства. Экзаменационный вопрос №16

Какие ритуалы магического исцеления считаются запрещенными? Почему?»

Глава 6. В гостях у тещи

Дом матери Эйдан покинул с облегчением, тем более Аделина сол Гир так и не сказала ничего полезного. Она предполагала, что бабуля провела темный ритуал, чтобы уберечься от старости, но Эйдан не очень-то в это верил. Джиневра уважала и себя, и свой возраст. Да и не была она старой. Для одаренки третьего уровня седьмой десяток – это самый расцвет.

А еще мать постоянно съезжала на воспоминания о том времени, когда Малин работала у нее служанкой. Словно ей доставляло удовольствие указывать на разницу в их положении. В конце концов Эйдан не выдержал и аккуратно напомнил, что башня сделала выбор не в пользу матери. Да что там, за все эти годы Сол-Гират не подарил ей даже мало-мальски пятого уровня. Аделина сол Гир оставалась пустышкой, а вот у Малин первая степень. Потому что он, Эйдан, любил ее всем сердцем как последний дурак.

И стало вполне очевидно, что его чувства до конца не испарились. Как он ни пытался забыть свою ягодку – она пустила корни так глубоко, что вырвать можно разве что с сердцем. А значит, надо завоевать ее заново, по-настоящему.

Малин держалась с Аделиной сол Гир с несуетным достоинством, пропускала мимо ушей ее шпильки и упорно гнула свою линию: что случилось пять лет назад, какой-такой ритуал, почему вы не сообщили раньше.

– Я писала, – усталым тоном заявила мать. – Эйдан, я ведь говорила, что в Сол-Гирате неурожай. Но, по правде сказать, меня не слишком волнуют мелочи вроде цен на картофель.

Она брезгливо наморщила прямой нос, сделала аккуратный глоток чая из крохотной фарфоровой чашки, такой тонкой, что страшно держать в руках. А после сказала, что будет рада видеть их снова – вполне прозрачный намек на то, что им пора уходить.

А вот его новоприобретенная теща, Клотильда Руа, принимала их совсем иначе. Справившись с шоком от неожиданной новости – дочь выскочила замуж за корневого мага! – она принялась метать на стол угощение: пироги всех мастей, копченое сало, соленья, варенья, сыры – все неслось дорогому зятю.

– Судьба догонит и найдет! – кричала Клотильда из кладовой, громыхая кадками и горшками. – Я всегда знала, моя Малин – птица высокого полета.

Перед ним грохнулся чугунок с огурцами, от запаха которых на глазах выступили слезы.

– Мама, перестань, – попросила Малинка. – Он не голодный.

– Голодный, – возразил Эйдан, жуя пирог с лисичками. – Бесподобно, матушка Кло. Можно вас так называть?

Теща чуть не пустила слезу. Всхлипнула, промокнула полотенцем глаза и с новым усердием загремела припасами.

– Ты что творишь? – прошипела Малин, толкнув его под столом коленом.

Но Клотильда уже тащила вязанку колбас.

– А говорят, в Сол-Гирате неурожай, – заметил Эйдан.

– Ну, теперь-то все будет хорошо, – ответила теща. – Раз уж моя Малин стала хозяйкой башни, так наведет порядок. Она у меня такая аккуратная, работящая, заботливая – даже из академии матери помогала. А уж красавица!

– Хватит меня нахваливать, – буркнула Малин. – Он же уже женился.

– И правда, – встряла в разговор Лисана, младшая сестра Малинки. – Только я не поняла, как это произошло. Вы же расстались… не очень хорошо, правда?

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – тут же перебила ее мама Кло. – А ну, иди помоги. Что расселась. Замеси тесто на блины.

– Мама, да какие блины! – взмолилась Малин.

– Тонкие, как листочек, кружевные, с дырочками, – благодушно ответила та и, сев напротив Эйдана и уложив сдобную грудь на стол, добавила: – Малин тоже печет – пальчики оближешь. Может, ей и не надо теперь, а все ж еда, приготовленная любящими руками, совсем другое.

Эйдан покосился на Малин и не стал комментировать. Как бы не подавиться ему теми блинами. Надо им сесть и спокойно поговорить. Отчего она злится? Не хотела за него замуж? Крутила роман с другим корневым? Но раз ритуал сработал, значит, он, Эйдан, предназначен ей богами. Просто она это еще не поняла.

Теща подтолкнула Лисану, и та встала с крайне недовольным видом. Вот странно, вроде и сестры, а такие разные: и масть, и фигура, и поведение. Впрочем, он на свою мать тоже совсем не похож.

– Я ведь думала и Лиску в башню отправить, – призналась Клотильда и, хохотнув, добавила: – Но теперь уж никаких симпатичных служанок, верно? Супружеская жизнь – как хомут. Тянут двое. А если кто на сторону идет, так никуда и не приедешь.

– Какая мудрая мысль, – подтвердил Эйдан, и теща, спохватившись, плеснула ему в стакан густой настойки.

– А то что это мы, – пробормотала она. – Такой повод. Такое счастье. Ну, что, деток вам побольше! Так сказать, веточек. Чтобы род сол Гир не угас, а выросла целая роща. Что ты глаза закатываешь? – это уже в сторону Малин. – Отхватила шикарного мужика, так давай, выполняй главную женскую роль.

– До дна, – подхватил Эйдан. – Матушка Кло, у вас так душевно. Можно мы будем приезжать почаще?

– Он еще спрашивает! – возмутилась Клотильда. – В любое время! Вот только, дорогой зять, мы не решили вопрос с приданым…

– Не надо, – щедро отказался Эйдан. – За такую жену, как у меня, самому не грех приплатить.

Приобняв за плечо Малин, чмокнул ее в макушку. Жена скрипела зубами, но молчала.

– Если на то пошло, – не стала ломаться мама Кло, – то мне нужно крышу менять в пекарне. Да и расшириться хочу. Сделать открытую террасу, а там кафе. И подавать крендельки, пирожные всякие, кофе с чаем.

– Отличная идея, – одобрил Эйдан.

– И блины, – добавила Лиса, ставя перед ним тарелку со стопкой блинов и наклонившись при этом так, что он уперся взглядом в ее декольте.

Что ж, природа одарила ее весьма щедро. Но ему куда больше нравились аккуратные формы Малинки. Вот только та сидела мрачнее тучи, а когда мама убежала на кухню за кабачковой икрой, прошипела:

– Доедай уже и пошли.

– А куда ты торопишься? – поинтересовался он.

– В башню, – сказала она. – Если твоя бабушка в самом деле провела темный ритуал, то я проведу светлый. И все исправлю.

Оставив при себе мысли о тщетности всяких обрядов, Эйдан согласно кивнул.

– Хорошо.

Бабуля не делала ничего темного, наверняка. Ее душа упокоилась в Сол-Гирате – кто бы еще хлестал его веткой? Но он с удовольствием посмотрит на светлый ритуал в исполнении Малинки. Это должно быть красиво.

***

Я не была дома пять лет, но меня никто и не ждал – все внимание женщин Руа сосредоточилось на сол Гире. Мама вилась вокруг него как орлица над орленком, Лиска томно вздыхала, демонстрируя богатые прелести, а он и рад: жрал пироги да нахваливал.

Настроение, и без того подпорченное колкостями Аделины сол Гир, упало ниже некуда. Я невольно отметила, что жилось маме совсем не так плохо, как она расписывала в своих слезных посланиях. Кладовая ломилась, гостиная сверкала свежим ремонтом, а на Лиске было новое шелковое платье.

Как раз похожее я себе не купила, пожалела денег. Как же можно растратить на прихоть, когда маме с сестренкой нечего есть? Однако обе они чуть не лоснились и смотрели на Эйдана как на жирного карася, словно прикидывая, как лучше его приготовить – поджарить, закоптить? Мама мимоходом упомянула про дырявую крышу – и он тут же заглотил крючок.

Впрочем, не стану же я его жалеть? Хочет делать теще террасу – пусть делает. Пусть хоть мраморный дворец ей отгрохает, мне-то что.

Но мельком брошенная фраза мамы о том, что она собиралась подложить по него еще и Лисану, врезалась в сердце острым ножом. Они обе отлично знали, как я по нему страдала. Как собирала себя по частям, после того, как он меня бросил. И, выходит, ничего бы не екнуло ни у Лисы, ни у маменьки, если бы он обратил свой корневой взор на сестру.

На нее всегда возлагалось куда больше надежд: и фигуристей, и хитрее, и волосы желтые как одуванчик – мужчинам нравится. Но Эйдану мама пела другое, и когда мы собрались уходить – обняла меня, прижав к пышной груди.

– Доченька, – всхлипнула мать. – Я так рада. Как же тебе повезло! Я тут сложила вам пирожков, а свежие завтра Лиска занесет.

– Не надо, – быстро ответила я, и сестра бросила на меня насмешливый взгляд. – Я буду проводить ритуал, это опасно.