– Верно, а если охладить воздух, то прослужит долго, пока сил у чародея хватит. Вот в чём суть объединения двух кудесников. Как долго проживёт наше творение зависит не только от того, какого цвета маг, но и от сезона.

– Я поняла, наставник, о чём ты толкуешь. В битве ведь тоже можно вместе сражаться?

– А как же! Матушка твоя Февронья свои чары с другим кудесником сливала, ох и гнали тогда ворогов! После её смерти несколько лет прошло, пока отважились они носы свои сунуть к Пскову и Словенску.

– Расскажи мне об этом!

Ведагор махнул рукой, и наше творение рассыпалось снежинками, упав на снег.

– Одной чародейке, даже такой сильной, как княгиня, трудно целое озеро из берегов заставить выйти. Вот и ходили они на битвы с помощником, тем, что воздухом повелевать мог. Февронья давала воде силу, а он даровал мощь и быстроту. Малую дружину вместе начисто смести могли.

– С дьяком, что мне в детстве вихри показывал?

– С ним самым, – усмехнулся Ведагор, – выходит, помнишь его?

– Немного.

– Ты ловко сейчас управилась, матушке своей в силе не уступишь, почему сомневаешься в себе, говорила, не слушаются тебя чары?

– На пиру князя я потеряла контроль.

– Ой, не лги старику, княжна, – тихонько рассмеялся наставник, – всё ты чуяла и чарами своими швырялась от души, эк бояре тебя задели, ха!

– Обидно стало, – потупилась я, – что же меня, как корову на торге делят.

– Правильно силу свою показала, пусть знают, – усмехнулся старик, – и Александру подспорье будет. Два сильных чародея в Новгороде.

– Три. Вы мастер, и неважно, сколько вам лет. Но всё равно, почему нас так мало? – покачала головой я.

Собеседник на мою поправку лишь тихо усмехнулся, но, посерьезнев, добавил:

– Кудесники слабеют. Не каждый род княжеский али боярский может сынами или дочерями с даром похвастать, а те, которые рождаются, разве что листья с дерева стрясти могут, куда таким за вотчину свою постоять.

– Почему?

– Кабы кто знал.

– Ведагор Добранович, сейчас ты лукавишь, – испытующе заглянула в мудрые очи старца, – это ведь оттого, что разум кметей в телах запирают и девиц против их воли боярам отдают…

– Крамольные речи ведёшь, Яромила, – сдвинулись к переносице кустистые седые брови наставника, – при другом не скажи. Однако же, выходит, верны твои догадки. Раньше не было таких законов, чтобы чародеев неволить, процветала волшба. Только… – вздохнул горько Ведагор, – давно минули те времена…

– Но тогда князья сами погубят силу на земле нашей, выродится она.

– Много споров об этом идёт, – кивнул наставник, – только толку мало. Каждый на своём стоит, а князьям новые воины нужны: послушные их воле.

– И жёны-невольницы, – опустила я голову, – жаль мне их.

– Рано девице юной о таком думать, – Ведагор потрепал меня по плечу.

– Разве? А когда в самый раз? Когда Великий князь меня подороже продаст, как трофей? Я хочу по своему желанию себе мужа выбрать.

Ведагор прикрыл тяжёлые веки:

– Ты отважна, как Александр. Понимаю, почему он так проникся к тебе. Однако помни…

– Девице много воли не дадут, – закончила я фразу.

– И мудростью не обделена, – ласково улыбнулся Ведагор, – идём, слышу, к столу нас кличут.

Из-за угла показалась Малуша, и я снова подивилась силе наставника. Он что всю округу так слышит? Выходит, чары его «работают» постоянно. Надо и мне подобному научиться.

Дома был переполох, в трапезной застали только сестёр, ни дяди, ни тёти не было, по сеням носилась челядь.

– Что приключилось с утра? – спросила у растерянной Анисьи.

– Вы же ещё не знаете. Александр сегодня покинул Новгород, – ответила сестра.

– Отчего вдруг? Где же он теперь?

– На пути в свою вотчину, – взял словно Ведагор Добранович,– в Переяславле-Залесском родовое гнездо князя. А покинул нас Александр потому, что бояре в Новгороде силу большую имеют, могут правителя призвать, а могут и назад погнать. Не стал наш государь терпеть их похвальбу и вечное недовольство. Остался Новгород без защитника. И тебе следует начеку быть.

– Почему? Зачем я им?

– Ты чародейка, придут гордые бояре и скоро. Ливонцы Псков и Словенск взяли, а значит, сюда направятся.

– Вот как? Я без князя их не приму и делать ничего не стану, даже если ливонцы в сам город войдут!

– Разве можно так? – в трапезной показался Ратмир, которого я не видела с самого пира. – Станешь смотреть, как женщин и детей убивают?

Он, наверное, был прав, только и я не могла сильно вмешиваться в историю этого странного мира, полный магической силы. Кто знает, как повернутся события, если помогу боярам? А вдруг потом захватит Батый Новгород или ещё чего похуже приключится? Нет, мне придётся стоять на своём.

– Пусть гонца вслед Александру шлют да повинятся перед ним, – насупилась я, вставая с места, – где мне одной с войском ливонским справиться? Или бояре ваши на поле бранное выйдут?! Как пить дать, в погребах хоронится станут, богатства припрятывая. А им есть дело до малых детей? Не из-за своей ли спеси они князя обидели?! Кто им защитой и опорой был?!

Трапезную накрыла тишина, и я заметила, что к нам присоединился дядя Евсей.

– Словами Владимира молвишь, Яромила. Слышу его в твоём голосе, – боярин опустился на лавку, – потому и еду сейчас к этим гордецам. Ливонцы недолго в Пскове останутся. Даже девица понимает, не сдюжить нам без князя и дружины его. Когда ещё весть до Киева дойдёт. Да и там Ярослав Всеволодович осерчает, что обиду учинили сыну его.

– Послушают тебя, батюшка? – испуганно спросила Пелагея.

– Уж и не знаю, – плечи Евсея поникли.

– Ты им передай мои слова, дядюшка. Пусть не ходят. Я перед Великим князем или Александром ответ держать буду.

По рукам побежали холодные иголки.

– Ты чары свои уйми, княжна, – резко сказал мне Ведагор, – что они словно из худого мешка лезут? Врагов здесь нет у тебя.

– Прости, наставник, – я опустила взгляд, усмиряя свои силы.

– Верно всё ты сказала, Яромила. Попытаюсь втолковать всё боярам, – дядя Евсей поднялся, – ждите меня к вечеру, как оно будет, не знаю.

Вместе с хозяином из сеней вышли два рослых ратника, опасается дядюшка за свою жизнь и, наверное, не зря. Не понравятся его речи боярам.

Глава 13

Вернулся дядя Евсей мрачный, велел подать ужин к себе и даже в трапезную не вышел, говорить ни с кем не захотел.

– Переживает, – покачала головой тётка Авдотья, – бояре взбеленились будто, не хотят на царство никого звать, своим умом де править будут. А куда им? Давеча слышала на рынке первые беглецы из деревень появились, будто туда ливонцы добрались, глумятся над простым людом, хаты жгут, девок за волосы утаскивают. Ох, что же будет теперь?

Ливонцы? По моим подсчётам до Ледового побоища ещё месяца полтора, оно ведь в самом начале апреля было. Но здесь – это не там, потому полагаться на собственную память нельзя. А нам тогда что делать? В самом Новгороде тоже дружина имеется, только не одолеть ратникам чужаков, превосходящих в силе.

На третий день бояре и правда явились по мою душу, с дарами богатыми, мне до сих пор и видеть столько не приходилось!

Меня усадили в горнице, где тётушка обычно рукоделием занималась, на резное кресло. Сам дядя Евсей велел, видать, хотел подчеркнуть мою важность. Позади меня с грозным лицом стоял Ратмир, по обе стороны Авдотья и Евсей, сестрицы на лавочке подальше, там же скромненько так разместился и Ведагор Добранович.

В комнату, шумно отдуваясь, ввалились трое бояр, толстых, с багровыми лицами от натуги. Тащили они в руках драгоценности в большой резной шкатулке: бусы самоцветные, серьги дорогие и просто золото, зеркальца заморские в серебряной оправе, гребни жемчугами и каменьями украшенные. За ними челядинцы с мехами роскошными в руках. Ого! Поистине царский дар, за такой потом и спросят немало.

Первый гость снял шапку и утёр ею вспотевшее лицо:

– Поздорову, тебе, Евсей Лукьянович, и боярыне твоей, и тебе, княжна Яромила Владимировна. Прими от нас дары богатые, челом бьёт тебе люд Новгородский.

Все чинно поздоровались с пришедшими.

– Чего вы хотите от меня?

– Знамо что, – девушки поднесли гостям квасу, и теперь грузный мужчина шумно пил из ковша, – оборони нас от ливонцев проклятых, не дай загубить им Новгород, как твой Словенск.

Дядя Евсей намеренно не пригласил пришедших в трапезную. Гости незваные, нежданные, пусть довольствуются светлицей девичьей.

– Ты предлагаешь мне самой идти против врагов? За такое доверие – спасибо, да только не сдюжу. Как говорят? Один в поле не воин.

– Что ты, что ты, Яромила Владимировна, – замахал руками другой, – где же это видано, княжну да в битву пускать. Подсобишь только. Может, каменьями ледяными войско вражье обкидаешь? Ты чародейка знатная.

– Зря меня расхваливаешь, сам видел на пиру, чары не всегда мне послушны, не осилю я, выгорю. А ещё скажу, зря вы Александра обидели, он за город, как за родную вотчину стоял. Без его дружины не справиться вам с ливонцами. За подарки спасибо, только не надо мне мехов да жемчугов.

– Скажи ей, – глянул на дядьку грузный.

– Неволить княжну не стану, Гордей, – нахмурился боярин, – и другим не позволю. Верно всё Яромила говорит, шлите гонцов до князя. Он один от беды может Новгород спасти.

Гости зашушукались, заспорили, не сводя с меня глаз.

– Княжна, – начал Гордей, – ты только помоги немного дружине, а там справимся. В обиду тебя не дадим и чары свои сбережёшь.

– А ты знаешь, как уберечь кудесницу, чтобы она сил своих не лишилась? – хлопнул по лавке Ведагор Добранович, отчего пришедшие дружно вздрогнули. – Знаешь, сколько алых на всю страну-то осталось?! Ни за что девицу погубишь и город вам не спасти! Уже бегут селяне, чьи деревни ливонцы пожгли.

Голос наставника, став неожиданно громким, гортанным, разнёсся далеко за пределы горницы. Присели бояре от страха, лица их побелели.

– Брешут всё, – выглянул из-за спины Гордея его спутник, – бабы языками чешут, где ни попадя. То людишки лихие в деревеньку заехали, а смерды уж и бежать. Всё им ливонцы мерещатся.

– Видел ли ты, как город горит? – тихо спросил Ратмир. – Как заживо люди в огне погибают, заходясь криками от боли? Как дети малые в пелёнках корчатся, а снег красным от крови становится? Князя погнали, теперь вам и ответ за это держать перед Киевом. Если будет кому, – он страшно оскалился, глаза горели гневом, – я был в Словенске, всё сам видел. Не напрасно боятся селяне, ливонцам наш город только на закуску был, быстро схарчат, а потом и на Новгород пойдут, пока весенняя распутица льды ломать не начала, дороги грязью заливать. Скоро жди их, Гордей.

От речи воина лица бояр перекосило, они хватали воздух ртом, не зная, что сказать, но взяли себя в руки.

– По своей воле не пойдёшь, княжна, мы и Евсею можем путь из Новгорода указать, – угрожающе произнёс второй боярин.

– В своём ли ты уме?! – взъярился дядька. – В моём доме речи такие вести! Прочь отсюда! Вон! Ишь ты, как заговорили. Не вы ли ко мне на поклон пришли? Сами уедем, если придётся, много ли от Новгорода после ливонцев останется?

Мужчины попятились, не забыв прихватить все свои подарки:

– Не за себя радеем, за люд токмо, – бормотал Гордей, испугавшись хозяйского гнева.

– Я без Александра не выйду на битву, а ему помогу. Вот вам моё последнее слово, – я медленно поднялась с кресла, не мигая глядя в глаза Гордею, – повинитесь перед князем, иначе быть беде!

***

Город замер в предчувствии дурного. Купцы, приехавшие на торги, стремительно покидали Новгород, спеша укрыться в землях, где князья защитят их от страшной угрозы.