Татьяна Михаль: Горец. Варварская любовь

Глава 1

* * *

– АДАМ —

Столица.

Она встретила меня смогом, который застилал глаза, и воем сирен, режущим слух.

Я стоял у окна роскошного номера отеля, смотрел на муравейник машин внизу и чувствовал, как стены вокруг меня сжимаются.

Здесь, в этих каменных коробках, нечем было дышать.

Воздух спёртый, пропитанный чужими амбициями и страхами.

Я был здесь по делу. Жестокому делу.

Пришлось напомнить одному важному человеку, что долги, особенно кровные, отдавать нужно всегда. В горах за такое сбрасывают со скал. Здесь же прячутся за грёбаными бумажками.

Мои предки пасли отары выше облаков, а я здесь, в этой клетке из стекла и бетона должен решать финансовые вопросы. Волк на поводке.

Вечером мы поехали в баню за город. Какое-то элитное место. Всего несколько бань, купели, мангалы, гостевые домики. Банный комплекс, как мне объяснили. Что ж, отличное место для переговоров.

Пар, дубовые полки, запах хвои – более-менее единственное место, что напомнило мне о доме.

Я вышел из бани, обернув простынь вокруг бёдер, кожа приятно согрелась раскалённым жаром бани. Вечерний воздух и горячая кожа, хорошо…

Как вдруг… я увидел Её.

Гостевой домик напротив и терраса.

Она была одна. Сидела в плетёном кресле, откинув голову, и с раздражением в голосе говорила по телефону.

Русская красавица.

Волосы в мягком освещении, как спелая пшеница на моих склонах, золотые и живые ниспадали на плечи. Лицо было нежное, но с высокими скулами. Увидеть бы её глаза…

Она была одета в строгий серый костюм, броню деловой женщины, но в каждом жесте, в гордом изгибе шеи, в упрямом подбородке сквозила сила. Порода. Та, которую ищут в жеребцах и в женщинах. Та, что передается с кровью, а не покупается в бутиках.

И всё. Хана мне.

Кровь ударила в виски, да с такой силой, что мир сузился до террасы этого домика.

Я не дышал. Это был не просто удар желания. Это было как узнавание. Как если бы ты всю жизнь шёл по тёмной пещере и вдруг увидел свет.

Пощёчина судьбы. Крепкий подзатыльник. И ясность.

Она должна быть моя. И точка. Или приговор.

Я стоял, впиваясь в неё взглядом, пока она не закончила разговор, не встала и не ушла, даже не подозревая, что только что была приговорена.

Её уход отозвался во мне физической болью, пустотой.

Я не колебался. Через пять минут сотрудник банного комплекса, получив от меня несколько хрустящих купюр, почтительно сообщил:

– Это Орлова Алиса Юрьевна. Она юрист. Приехала с подругами на девичник.

Орлова Алиса. Имя легло на сознание, как клеймо. Юрист. Хорошо. Умная, что ещё лучше.

За дополнительную купюру я узнал номер её телефона. Отлично.

Я вернулся в баню. Горячий воздух обжёг легкие, но внутри меня уже бушевала другая буря.

Дело с долгами отошло на второй план. Появилась новая цель. Более важная. Более жестокая. Более желанная.

Она не знает меня. Не знает, что такое быть желанной мужчиной с гор. Для нас нет слова «нет». Есть слово «хочу». И есть слово «беру».

Я приехал за одним делом, а нашёл другое. Нашёл свою судьбу. И я её не отпущу.

Думать о деле я не мог. Буря внутри меня не утихала. Она кристаллизовалась в решение. Твёрдое, как скальная порода моих гор.

Когда после деловых переговоров вернулся в номер своего отеля, понял, что всё ещё не взводе, всё ещё думаю о златоволосой красавице и набрал номер.

Двое моих людей были здесь, в соседнем номере. Они приехали со мной не для переговоров. Они приехали для войны, если понадобится. Руслан и Аслан. Молчаливые. Преданные. Их предки столетиями служили моему роду. Они были частью меня, моими руками и моей волей.

Они вошли без стука. Стояли, ожидая моего приказа. Я не поворачивался, глядя в ночь.

– Алиса Юрьевна Орлова. Юрист. Русская, – голос мой был ровным, но каждый звук в нём был отлит из стали. – Я её хочу. На столе номер её телефона. Найдите её и быстро.

В комнате повисла тишина, густая, как горный туман. Первым нарушил её Руслан, всегда трезвомыслящий.

– Адам, она не захочет уезжать, – констатировал он. Констатация факта, не более.

Я медленно повернулся. Чувствовал, как глаза мои горят тем самым внутренним огнём, что выжигает все сомнения.

– Её желание не важно, – сказал я, и слова повисли в воздухе неоспоримой истиной. – Важно моё. Она будет моей женщиной.

Я видел, как они обменялись быстрыми взглядами. Это было необычно. Жестоко. Но для них моё слово всегда закон.

– Доставьте её ко мне. На родину.

Кивок. Больше ничего не нужно было говорить. Они вышли так же бесшумно, как и вошли. Приказ был отдан. Маховик запущен.

* * *

– АЛИСА —

Вернулась я домой поздно. Въезжала на подземную парковку жилого комплекса.

Я была усталая, раздражённая этими городскими играми, беспрестанно думала о кейсах, дедлайнах и о том, как бы завтра выспаться, а не вскочить в шесть утра и не сесть за работу. Воскресенье всё-таки будет.

Кое-как вырвалась с этого дурацкого девичника.

И кто внушил Ленке мысль, что девичник в бане – это круто? Нет, чтобы ресторан с хорошей локацией выбрать…

Выбралась из машины и протёрла сонные глаза. Спать хотелось просто зверски.

Я не услышала бесшумных шагов за спиной.

Какое-то резкое движение, жёсткая ладонь на моих губах, повязка на глаза, руки за спину и стяжка на запястьях.

Меня быстро затолкали на заднее сиденье внедорожника, и мои жалкие брыканья не помогли.

Автомобиль резко тронулся и помчался по ночной столице.

От шока я даже слова все забыла.

И тут спокойный голос прозвучал в темноте, пока я сидела с повязкой на глазах, дрожа от страха и ярости:

– С тобой всё будет хорошо, Алиса. Не сопротивляйся.

Но я не намеревалась сидеть тихо и покорно и заорала. Но тут же получила кляп в рот.

В голосе возникли тысячи предположений, кто мог это сделать.

За свою недолгую, но мощную карьеру я нажила достаточно врагов.

Похоже, моя песенка спета…

* * *

Темнота. Густая, непроглядная. И страх окутывал меня. Адреналин бил по глазам, по вискам, сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать.

Этот мерзкий кляп распирал мне рот. Слюна текла по подбородку, унизительно, гадко. Руки за спиной были больно стянуты пластиковой стяжкой и они быстро начали неметь. Стяжка впивалась в запястья, я пыталась освободиться и кожа быстро стерлась в кровь.

Страх. Даже ужас. Он холодной змеёй скользил по позвоночнику.

Кто помел меня похитить? Кто?

Тот подлец Макаров, чью фирму я разорила в суде?

Или ублюдки из строительного холдинга, которым я перекрыла кислород за их махинации с госзакупками?

Я юрист, которого боятся. Акула. Так меня называют за глаза. Нажила сильных врагов, вот она моя плата за успех.

Но я думала, они ограничатся угрозами по телефону. Не этим… не похищением, будто на дворе не двадцать первый век, а снова лихие девяностые.

Но нет… Метод не этих придурков. Слишком чисто сработано. Слишком профессионально.

Страх отступил на секунду. Его начала сжигать ярость. Бешеная, слепая.

Да как они вообще посмели? Кто они такие, чтобы прикасаться ко мне? Я сжала ослабленные руки в кулаки за спиной, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Я не жертва. Я никогда ею не была.

План возник внезапно, острый, как бритва. Чёткий. Они же не будут вечно везти меня в этой машине. Они остановятся. Выведут. Вот тогда…

Я заставила себя дышать глубже, успокоить дрожь в коленях.

Ладно. Я сыграю испуганную овечку. Дрожать буду, плакать, скулить. Мне снимут кляп, пожалуюсь, что руки затекли и мне больно.

Люди, даже палачи, склонны недооценивать испуганных женщин. Они подумают, что я сломлена.

А потом… Потом они узнают мой коронный приём с курсов самообороны.

Резкий удар коленом в пах. Или каблуком по коленной чашечке. И кулаком со всей силы в кадык.

У меня будет всего один шанс. Но я сделаю это. Я вложу в удары всю свою ярость, весь свой страх.

А потом нужно бежать. Бежать без оглядки, кричать о помощи, пока лёгкие не взорвутся.

Машина начала сбавлять ход. Сердце замерло, а потом забилось с новой силой. Повороты стали круче. Мы съезжали с трассы. Значит, уже скоро. Скоро всё решится.

Я притворно всхлипнула, пошевелилась, изобразив слабость.

Внутри же закипала сталь.

Держитесь, ублюдки. Акула ещё покажет свои зубы.

Очень скоро машина остановилась. Хлопнули двери. И меня буквально выволокли наружу, всё-таки я немного выражала протест.

С меня сорвали повязку.

Глазам стало больно. Свет резал, слёзы выступили непроизвольно, но я заморгала, прогоняя влагу и показатель слабости. Плюс, нужно хорошо сейчас видеть. Нужно запомнить каждую деталь.

Каблуки застучали по ровному, холодному бетону. Это бал гараж. Пахло бензином и резиной. С шипением опустились тяжёлые электрические ворота. Ловушка захлопнулась.

Кляп вынули. Я сглотнула, губы онемели, во рту был противный привкус резины. Но самое главное, стяжки на запястьях разрезали, и я тут же начала разминать руки. Кровь хлынула в онемевшие пальцы, вызывая мучительное покалывание. Я не подала вида, что мне больно. Просто смотрела.

Передо мной было двое мужчин. Кавказцы.

Таких я видела только в кино или на стройках, мимо которых проезжала на своем автомобиле. Но эти… эти были не рабочие. Они словно идеальное оружие.

Высокие, широкоплечие, лица высечены, будто из гранита, без единой эмоции. Глаза смотрели на меня не как на человека, а как на задание.

Один, тот, что постарше, с проседью на висках, держался чуть в стороне. Второй, помоложе, с орлиным профилем, стоял ближе, его мощные руки были расслаблены, но я чувствовала, он готов поймать меня в любой момент.

И всё. Весь мой план, вся ярость, вся надежда на удар каблуком в пах или колено, рассыпался в прах.

С этими мне не справиться. Это стена. Гора. Мои приёмы самообороны для них как детские игрушки. Против их тренированных тел и животной скорости я словно жалкая бабочка, буду моментально раздавлена.

Ударить по морде? Да они даже не заметят. Только в ответ сломают мне руку одним движением пальца.

Хитрость. Только хитростью их взять можно.

Молчание, вот моё оружие сейчас. Я не буду кричать, не буду спрашивать «Кто вы?». Они сами всё скажут. Люди, которые действуют так уверенно, всегда что-то сообщают. Им нужна моя реакция. Мои слёзы, мой страх. Но я не доставлю им этого удовольствия.

Я просто стояла и ждала. Дышала ровно, скрестив руки на груди, будто мы встретились на деловых переговорах. Смотрела на мужчин с холодным, почти скучающим видом, хотя внутри всё замерло и кричало от ужаса. Мой взгляд скользил по ним, оценивающе, и я видела, как в глазах того, что помоложе, мелькнуло лёгкое удивление.

Они явно ждали истерики.

Пусть ждут дальше. Я не та, кого можно сломать.

Наконец, меня повели внутрь дома. Не грубо, но и не мягко. Твёрдое прикосновение к локтю, направляющее движение. Я шла, глотая этот странный воздух, пахло деревом, цитрусами и чем-то чужим, горьковатым.

Пол под ногами – это массивные доски, скрипящие под тяжелыми шагами моих… конвоиров? Похитителей? Хозяев?

Мы вошли в огромную комнату. В центре был камин, в котором тлели угли, отбрасывая тревожные тени на стены из тёмного дерева. Меня мягко, но настойчиво усадили в глубокий кожаный диван прямо напротив огня. Жар обжёг кожу.

Старший, тот что с проседью, Руслан, как я позже узнала, молча исчез и вернулся со стаканом воды. Стакан был простой, гранёный. Он поставил его на низкий стол передо мной.