Евгения Райнеш: Феи на твоей стороне

Художник: Елена Другова

© Райнеш Е., 2024

Глава 1
Моя мама…ведьма?

Софья Андреевна, мама Даши Румянцевой, пропала без вести.

Об этом знали все. Соседи, учителя в школе, полицейские участка, где на стенде «Ушли и не вернулись» висела ужасная фотография, на которой мама была похожа не на себя, а на злую старую горбоносую ведьму.

Подруга Серафима выражала сожаление, и все девочки, с которыми Даша училась в физмате, тоже смотрели на неё со странной смесью жалости и любопытства. И, наверное, юный гений и гордость школы Митя Клейман, в которого она была влюблена в прошлом году (без взаимности), слышал о трагедии в семье Румянцевых. Кажется, даже кудлатая дворовая собака Муха понимала, что у Даши пропала мама, и каждый раз при встрече смотрела на неё с неизбывным сочувствием, виновато щурясь жёлтым, всегда заплывшим глазом.

Даша кинула Мухе кусок колбасы из прокисшего с утра бутерброда и поднялась с качелей. Тяжелая ржавая цепь противно задребезжала за спиной, словно кто-то скрипучим голосом декламировал:

«Отстань…

Иди…

Иди…

Отстань…»

Даша даже оглянулась, но ничего нового не увидела: шуршала по детской площадке блестящая пачка из-под чипсов, дожёвывала промокшую в майонезе колбасу Муха, да лениво колыхались качели.

Домой идти не хотелось.

Разве можно теперь жить как ни в чём не бывало? Возвращаясь из школы, зависать в Интернете, сплетничать с девочками о разных пустяках, переживать, что нос слишком длинный, мечтать привлечь в блог тысячи подписчиков? Когда дом пустой и холодный, а по ночам мама снится бредущей за стеной серого густого тумана, из которого не может выбраться? Слепо водит перед собой беспомощными руками, а все твои слова тонут в ватной пелене, не долетая до неё.

Как притворяться, что ничего не произошло, если за спиной сгущаются странные слухи: Соню незадолго до исчезновения видели летящей вдоль многоэтажек на метле? Если окружающие говорят с тобой, аккуратно подбирая фразы, словно ты больна какой-то неизлечимой болезнью? А самое главное: как избавиться от чувства вины, которое не пропадает ни во сне, ни наяву?

За несколько месяцев до исчезновения мама очень изменилась. Даша злилась: Соня не имела права становиться красивой, загадочной и чужой, не имеющей к ней никакого отношения. Таинственный блеск в её глазах пугал, равнодушие приводило в ужас. Маме не следовало так поступать, но…

Сейчас Даша отдала бы всё на свете, чтобы никогда не было той последней ссоры. Отец ломал в щепки чёртову метлу, которая бережно хранилась за шторой у окна, и кричал какие-то ужасные и несправедливые слова, а мама на них ответила только раз и очень тихо:

– Думаешь, ведьмами становятся от счастливой жизни?

А затем дверь хлопнула с такой силой, словно изгоняла нечисть из дома.

Отец выскочил за этим зловещим стуком, а Даша наклонилась над несчастной разломанной метлой и подняла одну из щепок. Этот кусочек деревяшки, тут же уютно устроившись в ладони, оказался приятно теплым, живым. Он будто дышал, тихо пульсируя. Тогда Даша ещё зачем-то подобрала и спрятала открытку с живописным домиком, которую в пылу ссоры мама совала в лицо отцу. Картинка лежала прямо на куче щепок, и девочка подумала, что неправильно оставить её здесь.

Ночевала Даша одна, а вернувшийся утром отец собрал мамины духи и кремы, выгреб платья и джинсы из шкафа и всё это отнес на помойку. Даша видела из окна, как по пути к мусорному баку по белому снегу стелется дорожка падающих из охапки вещей – флакончик духов, нежная голубая блузка из гладкого шёлка, смешной вязаный беретик…

Вопреки прогнозам полицейских, Софья Андреевна не вернулась домой ни через три дня, ни через неделю. Она пропала зимой, когда валил снег, заметая следы беглецов и преступников, а сейчас уже начинался сентябрь. Без мамы закончилась зима, наступила весна, прошло лето. В полицейском участке при виде Даши прятали глаза, потому что всем, кроме неё, было ясно: если человека не могут найти больше полугода, то, скорее всего…

У Даши осталась только тонкая щепка с полпальца размером и картинка с чужим домиком, который почему-то так нравился маме.

Качели продолжали настойчиво скрипеть за спиной:

«Отстань…

Иди…

Не жди…

Дожди…

Даже…

Даша…»

– Даша! – Скрип сменился на крик, совсем не похожий на скрежет качелей.

А потом и вовсе выбился из ритма:

– Дашутка!

На другом конце детской площадки стояла женщина с огромным, сразу бросающимся в глаза животом. Девочке понадобилось время, чтобы узнать в этой неуклюжей, гороподобной фигуре мамину подругу Риту.

– Ноги отекают, – пожаловалась она, тяжело опускаясь на скамейку.

Даша присела рядом, стараясь не смотреть на огромный живот под натянутым чёрным плащом. Две пуговицы на нём расстегнулись, и в просвете виднелась алая трикотажная кофта.

– Девятый месяц, – сообщила она. – Скоро рожать. Со дня на день.

Даша только сейчас поняла, что Рита ждёт ребёнка.

– Вы хотите мальчика или девочку? – вежливо спросила она.

Где-то слышала, что так всегда интересуются у беременных. Наверное, им это приятно. Что интересуются.

– Всё равно, – махнула рукой Рита. – Лишь бы побыстрее.

Она попыталась улыбнуться, но вышло не весело, а жалко. Ещё недавно чистое и светлое лицо обезобразилось коричневыми пигментными пятнами. Они наплывали один на другой под глазами и на лбу, и от этого Рита казалась угрюмой и уставшей.

– Даш, – тихо спросила она, – ничего нового не слышно?

Когда мама пропала, отец стал всё реже приходить домой, и Даша целый месяц тогда ночевала у Риты. Это время тянулось как в густом тумане боли, из которой её вытягивала только забота маминой подруги. Но сейчас Даша вдруг разозлилась. И на свою боль, и на безобразный Ритин живот. Словно та своей беременностью тоже предала её.

– Значит, у неё появилось что-то более важное, чем я. И чем вы. Она очень изменилась перед тем, как исчезнуть. И вы прекрасно об этом знаете.

– Ох! – сказала Рита, ухватившись за резко съехавший набок живот. – Взрослые, в том числе мамы, имеют право на личные мечты, фантазии и роковые ошибки. Но это вовсе не значит, что она не любила тебя и что ты не должна ей дать шанс всё исправить.

– Что исправить? – Даша и в самом деле не понимала. – Как?

– Наверное, я не должна говорить об этом, но ты имеешь право знать. Твои родители очень обидели друг друга. Сначала – отец, затем Соня ответила тем же.

– Он изменил? – догадалась Даша. – У него новая семья? И… у мамы?

Что-то подобное она подозревала. Из-за недомолвок, случайно услышанных фраз. Если живёшь с кем-то в одной квартире, волей-неволей замечаешь то, чего бы тебе никогда не хотелось знать.

– Ну что ты! Какая вторая семья у твоей мамы? – Про отца Рита так ничего и не сказала. – Просто она от обиды ушла в свои мечты и фантазии. Видимо, слишком глубоко ушла… Соня рассказывала о каком-то странном, но милом городке с прекрасными жителями. О доме со сливовым садом, в дебрях которого живёт слепая собака. Я спрашивала, где это, но она загадочно улыбалась: «Не здесь».

Даша вспомнила картинку. Жаль, она не с собой, чтобы показать. Хотя… Что бы изображение дало? Ведь Рита никогда не бывала в том доме.

– Может, можно найти это место? – с воодушевлением вскочила Даша, но тут же села.

Если мама не хочет возвращаться, какой смысл искать?

Рита покачала головой:

– Я говорила полиции об этом. Они вежливо обещали взять на заметку, только видно было: не поверили. Потому что всё, рассказанное Соней дальше, больше походит на какую-то фантазию. Говорящее дерево, слепая собака, полёты на метле. Чудесная портниха – её новая подруга, к которой я Соню даже немного ревновала. Муж портнихи – хозяин прекрасной таверны. Его брат близнец – владелец антикварной лавки с волшебными вещами. Какая-то Зреть, позволяющая видеть невидимое, которую Соне этот антиквар подарил. Нет, Даша, не думаю, что туда можно приехать на рейсовом автобусе.

– Но где же она сейчас? Почему не возвращается?

– Взрослые тоже попадают в беду и могут нуждаться в помощи.

– Я хочу помочь, – прошептала Даша. – Мне бы какую-то ниточку. Хоть что-то…

– Нет, Даша, не стоит тебе лезть в это запутанное дело. Опасно. У меня есть один знакомый художник. С его женой случилась странная и страшная история, Соня как-то помогла ей…

Рита продолжала поддерживать «пинающийся» живот, замерла на секунду, думая о чем-то явно неприятном.

– Я подозреваю, – наконец произнесла она, – это из-за Клода и Алисы Соня попала в неприятности. Тебе точно не нужно лезть. Обещай, что не станешь этого делать!

Даша неопределённо кивнула, что можно было принять и за «да», и за «нет». И ещё скрестила пальцы жестом, отгоняющим расплату за враньё. Рита, погружённая в свой внутренний мир, где вовсю бушевала новая жизнь, не заметила неоднозначность ответа.

– Ну и славно, – вздохнула она, с трудом поднимаясь. – Тем более я наконец-то нашла сыщика, который не покрутил пальцем у виска, а согласился помочь.

* * *

Уходящий трамвай жалобно звякнул на рельсовом стыке, скрываясь за поворотом. Наступила странная тишина, и только неуместно ранняя сухая листва шуршала под ногами, пока Даша шла вдоль длинной бесцветной стены.

Художник Клод в городе фигурировал один. У студии был свой сайт, и на нём – телефон для связи. Ей показалось, что Клод неохотно согласился на встречу, но всё-таки рассказал, как добраться.

Строение под номером 16Б притаилось во внезапном провале бетонных, сплошняком идущих плит. Небольшое двухэтажное здание из белого силикатного кирпича с двумя входами – какие-то ремонтные или автомагазины.

«Вход со двора», – так сказал Клод. В бороде ободранного и высохшего плюща Даша разглядела железную дверь. Две вытертые ступеньки приподнимали её над землёй, в швах между белыми кирпичами чернела кнопка звонка. Девочка нажала, услышала приглушённую трель изнутри. Подождала пару минут и позвонила ещё раз. А потом заметила, что потемневший металлический лист двери закрыт неплотно.

Толкнув его, девочка сразу очутилась в большой и светлой, тщательно прибранной студии. Нигде не лежала пыль, которую ожидаешь увидеть в таких огромных старых мастерских, никакого творческого беспорядка. Только наваленные друг на друга остовы мольбертов у дальней стены выдавали жилище художника. Когда-то здесь творили, но сейчас забросили.

Девочка оглядывалась в большом и незнакомом пространстве, пока не почувствовала, что на неё тоже кто-то смотрит.

В кресле у окна, ненормально прямо вытянувшись вдоль мягкой спинки, сидела молодая женщина. Очень красивая. Только какой-то неестественной красотой. Пугающей. Казалось, что щёки и лоб её залиты тонким слоем воска, сковавшим и закрепившим черты безупречного лица. Руки безвольно покоились на подлокотниках, длинные светло-каштановые волосы очень странно лежали на голове. Казалось, что это парик, который немного съехал набок – совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы создать неловкое ощущение. Хотелось тут же поправить.

Сначала Даша подумала, что в кресле покоится манекен, но его цепкий взгляд выдавал живого человека. Неподвижная женщина следила за ней одними зрачками, не поворачивая головы, шёлк платья на груди чуть приподнимался от слабого дыхания. Шевельнулись губы, от напряжения на лице сквозь восковое оцепенение выступили мышцы.

– Ш-ш-с-с… – с трудом выдохнула пугающая хозяйка.

– Здравствуйте, – сказала Даша.

И посмотрела ей в глаза. Близко-близко. Накрыло ощущением, что она смотрит в колодец. В глубине неподвижной глади сияли перевёрнутые звёзды. В манекене жила душа. Весёлая, эксцентричная и рисковая. Словно эта непоседливая душа заблудилась в мрачном, хоть и прекрасном здании, искала из него выход и никак не могла найти.