Клим с тихим шелестом развернул сверкающую обертку, словно разворачивал долгожданный новогодний подарок.

Под ней оказалась простая коробка из черного картона. Внутри еще одна, но уже белая коробка, размером поменьше. Следом, черная коробка, еще меньшим размером.

Мужчины собрались вокруг стола, едва сдерживаясь, сгорая от нетерпения.

Лео распахнул самую последнюю коробочку, самую маленькую, развернул белую упаковочную бумагу, и…

– Охренеть… – выдохнул Клим восхищенно присвистнув.

– Вот черт! – выругался Лео, сжимая кулаки.

– Вот кошечка развратная! – вставил слово Дава, уже представляя, как и сколько раз доведет до оргазма эту хулиганку.

– Да кто она такая? Что так хорошо нас знает, – рыкнул Арис, с восхищением вытаскивая из коробки невесомый кружевной комплект.

Полупрозрачный лифчик, обладательница которого, судя по всему, имела просто шикарные сиськи.

Наверняка, упругие, мягкие, с крупными розовыми сосками.

Каждый из мужчин, уже представлял ее в этом развратно-порочном одеянии, давая волю разгулявшейся фантазии.

Лео буквально ощущал во рту вкус ее сосков, почему-то думал, что они имеют именно сладкий клубничный аромат. Во рту скопилась слюна, в паху потяжелело. Ствол потяжелел под тканью, упираясь крупной головкой в пояс.

Арис похотливо ухмыльнулся, подцепив одним пальцем тоненькую лямочку, и доставая из коробки еще один предмет.

– Так, так, так… А это что у нас? – поплывшим взглядом впился в полупрозрачное кружево.

– Труселя…

– Офигенные труселя. И снова мокрые, только на этот раз без кармашка, но со странным вырезом в области промежности, – выдал Дава, прикинув, какого именно размера дамочка им досталась. Он задумчиво потер подбородок. – У нашей сталкерши определенно есть вкус, она разбирается в нижнем белье.

– Судя по этим веревочкам, наша девочка с пышной попкой…

– Которая буквально, нарывается на наказание…

– А это что за дырочка спереди? – хмыкнул Арис, вырвав трусики из рук брата, и рассматривая треугольный вырез спереди, как раз в области лобка, этот кусочек ткани по идее, должен прикрывать нижние губки и волшебный бугорок… Но на этом месте вырез…

Для чего именно?

– Посмотри, тут еще что-то есть…

Мужчины все четверо заглянули в коробку, и офигели еще больше. На самом дне коробки, среди белоснежной бумаги, лежали фото…

Очень откровенные фото девушки, вернее, ее сисек и киски в том самом бельишке, что мы выудили из коробки раньше.

– Хм, Клим Николаевич… – донесся от дверей голос их общей секретарши Лизы, отрывая нас всех от откровенных интимных фоток.

– Что? – рявкнул Арис, даже не обернувшись. – Лиза…

– Сбавь тон, Арис. – Рыкнул Алекс, что стоял за спиной их беременной серкретарши. – Не смей рычать на мою беременную жену, и тем более, не смей ее расстраивать…

– Прости, Лекс… Что там? Еще одна посылка?

– Нет. – Выдала Лиза обиженно, она стояла на пороге их кабинета, скрестив руки на груди. За ее спиной махиной возвышался Алекс, поглаживая плечики жены. – Вы же сами приказали, подобрать вам личную ассистентку, из числа непривлекательных сотрудников компании. Я подобрала. Такая у нас одна. Числится почтовым менеджером, на минус третьем этаже. Разбирает почту…

– Она непривлекательная? – переспросил Лео.

– Самая непривлекательная, – подтвердила Лиза.

– Тогда она принята. Лиза, введи ее в курс дела, все там покажи, расскажи, и проведи собеседование. Пусть в самое ближайшее время, организует в нашей корпоративной клинике медицинский осмотр всех сотрудниц женского пола.

– Прямо всех? Уборщицу тетю Дусю тоже? – Лиза уже откровенно над нами насмехалась, зная, что ничего мы ей даже выговор не влепим.

– Лекс, угомони свою жену…

Лекс что-то прошептал девушке на ушко, от чего та сжала бедра, смущенно потупила глазки, прикусила губки, и покраснела.

– Без вас разберусь, – беззлобно рыкнул тот. – Ну, мы это, пойдем, дела у нас возникли…

– Эй, вы, деловые? Лиза, пусть врач осмотрит дам, и сообщит нам… У кого из них есть пирсинг в сосках и на… в общем… в том самом месте…

Мне послышалось, или прежде, чем за ними закрылись двери, я услышал все нарастающее жужжание? И тихий женский полувсхлип полустон?

Глава 5

Ева Клубничкина

– Арис Николаевич, Клим Николаевич, Лев Николаевич и Давид Николаевич, позвольте представить, ваша новая личная ассистентка. – Выпалила на одном дыхании Лиза, указывая рукой в мою сторону, словно представляла новый, не самый удачный, но необходимый экспонат. – Ева Алексеевна Клубничкина…

Вот и настал день Х.

Тот самый момент, ради которого я не спала ночами, репетируя перед зеркалом походку, голос и это дурацкое, скромное выражение лица. Сердце колотилось где-то в горле, отчаянно пытаясь вырваться на свободу и выдать все мои тайны с головой.

Мы с Лизой замерли в приемной владельцев нашей корпорации, этого святилища власти, куда простым смертным путь был заказан.

Мы с Лизой стояли в приемной владельцев нашей корпорации.

Все тут кричало о деньгах и власти.

Огромная, просторная, залитая светом комната, обставленная просто и со вкусом.

Никакой кричащей позолоты – только дорогое дерево, холодный металл и кожа.

Длинная, как взлетная полоса, прямоугольная светлая комната. Одна ее стена целиком состояла из панорамных окон, из этих самых рефлекторных стеклопакетов с их особым зеркальным напылением.

С одной стороны – идеальный обзор на кипящий внизу город, с другой – непроницаемое для посторонних глаз зеркало. Настоящий аквариум, где рыбы наблюдают за людьми, оставаясь невидимыми.

Так что из офиса было прекрасно видно, что творилось на улице, но с улицы было невозможно разглядеть, что происходило в офисе. Хотя, заглянуть в окна нашего офиса на такой высоте и так невозможно.

Стол секретарши стоял в углу, у стены, где располагались четыре двери, ведущие в кабинет четырех генеральных директоров нашей компании. Каждая вела в личную вселенную одного из четырех генеральных директоров, четырех столпов, на которых держалась вся империя.

С противоположной стороны – еще одна стеклянная стена, из того же хитрого материала, отделяющая этот священный офис от огромного холла. Видимость односторонняя: я буду видеть всех подходящих, а они – нет. Идеальная схема для наблюдения. Моя любимая схема.

Босы промолчали.

Это молчание было густым, тяжелым, как смог.

Хотя, со стороны они сейчас напоминали Бесов, злых и неудовлетворенных, с закипевшей от спермотоксикоза крышей. Их лица были вытянуты, брови сведены к переносицам, а в глазах плескалось раздражение, смешанное с недоумением.

«То ли еще будет, мальчики, – пронеслось у меня в голове. – Главное, не спалиться самой».

Они не произнесли ни звука.

Просто ошеломленно пялились на меня, округлив глаза, будто Лиза привела не ассистентку, а пришельца с другой планеты, причем не самого симпатичного.

Надо отдать Лизе должное – она постаралась на славу.

Из вполне симпатичной девушки она создала практически эталонное чучело. Такое, на которое у нормального мужчины действительно ничто не должно было встать. Почти полноценное чучело.

Ибо перекрашивать мои роскошные каштановые локоны в какой-то мышиный цвет я категорически взбунтовалась. Согласилась лишь заплести их в две длинные, толстые и безжизненные косы, да сложить на макушке короной, беспощадно заколов невидимыми шпильками. Голова от этой конструкции ныла адски.

На нос водрузили очки с толстыми, искажающими стеклами, в уродливой роговой оправе, сквозь которые с трудом можно было разглядеть настоящий, зеленый цвет моих глаз.

В ушах – малюсенькие золотые сережки-гвоздики с капелькой-подвеской из изумруда. Единственная деталь, которая мучила меня своим изяществом среди этого ужаса.

Дополнял весь этот кошмарный ансамбль мешковатый наряд: просторные, безразмерные джинсы, намертво скрывающие мои от природы стройные и длинные ноги; тонкая, душная водолазка под самое горло, да еще и этот уродливый объемный кардиган оверсайз из грубой хлопковой пряжи, крупной вязки, в котором я тонула, как в палатке.

На ногах – простые, уродливые туфли на толстой, неуклюжей платформе, черного цвета, цвета безысходности.

И вот, я предстала перед ними в этом новом образе старой девы, которая пахнет нафталином, держит дома десять кошек и вот-вот достанет из сумочки вязание.

Увы, от трости избавиться бы не получилось. Я без нее начинала припадать на правую ногу еще сильнее, ковыляя, как раненый солдат. Проклятые последствия той самой автомобильной аварии в детстве, в которой погибли мои приемные родители.

Эта травма, как клеймо, напоминала о себе каждый день, вынуждая носить некрасивую обувь со специальной скобой-фиксатором внутри.

Именно после той аварии меня, полуживую и совершенно потерянную, и нашли бабушка с дедушкой. Они забрали меня в свою большую, шумную, до безумия любящую семью. Так я обрела не только новый дом, но и шестерых сводных братьев, которые души во мне не чаяли. Ворчали, ругались, но всегда помогали, как могли.

Именно там, в том гнезде тепла и хаоса, я и встретила их…

Арис, Клим, Лев, Давид.

Четыре кровных брата.

Друзья моих братьев. Четыре стороны света. Моя навязчивая идея, моя единственная и неразделенная любовь. И моя самая пронзительная боль.

«Ох, – в груди все застыло от страха, – только бы они не узнали в этой серой мыши назойливую младшую сестренку своих лучших друзей, ту самую девчонку, которая, будучи подростком, не давала им прохода своими восторженными взглядами и глупыми подарками».

Бабуля и дедуля, чтобы излечить меня от этой пагубной, по их мнению, страсти, с треском выдернули меня из этой реальности и отправили в закрытый пансион. Надеясь, что юношеский максимализм рано или поздно пройдет.

Но прошли годы, а ничего не прошло. Я по-прежнему сходила по ним с ума, по всем четверым одновременно, не в силах и не желая делать выбор в пользу кого-то одного. Я наивно надеялась, что бабушка и дедушка когда-нибудь поймут и примут мой выбор. Ведь приняли же они выбор моих братьев – жениться на одной девушке! И теперь обожают Лизу как родную дочь.

Я резко отмахнулась от нахлынувших воспоминаний. Сейчас не время и не место предаваться прошлому. Нужно жить настоящим, нужно играть свою роль безупречно. И верить, что возможно, у меня все же получится добиться их внимания. И они увидят во мне женщину, любимую и желанную.

Я скромно опустила глазки в пол, делая вид, что смущена их пристальным взглядом.

На самом деле, я просто боялась, что они заметят, с каким животным голодом и неприкрытой похотью я облизываю взглядом то одного, то другого.

Готовая сожрать их всех четверых здесь и сейчас, на этом самом полированном столе.

Я сдерживала дрожь, чувствуя, как от их близости грудь налилась тяжестью и набухла, а между бедер предательски увлажнилось. Соски затвердели и больно терлись о грубую ткань водолазки, а назойливая пульсация в самом низу живота нарастала с каждой секундой. Я стояла перед ними, сгорая заживо от запретной страсти и безответной любви…

И до ужаса боялась, что они почувствуют это. Узнают. Увидят во мне ту самую девчонку. И снова выгонят, да еще и станут насмехаться над моими чувствами.

«Ну уж нет! – стиснула я зубы так, что челюсти свело. – Я буду до конца бороться за свое счастье. Сделаю все, чтобы завоевать их внимание, даже если для начала придется играть грязно, пробудить в них похоть. Сыграть на мужском эго и низменном влечении. Они все равно будут моими! Рано или поздно».

– Клубничкина? – переспросил Арис, первый нарушив гнетущее молчание. Он едко выгнул свою четкую, изломанную зигзагом бровь – память о какой-то старой травме. – Лиза, ты что, шутишь? Я все понимаю, но шутка, прямо скажу, неудачная.