Наконец, есть советские и современные исследования управленческого аппарата царской России. Отмечу работу Л. Е. Шепелева «Аппарат власти в России: эпоха Александра I и Николая I» [Шепелев Аппарат] и изданный Президентской Академией прекрасный труд «История государственной службы России (X – начало XXI вв.)» [История государственной службы]. XIX веку в нем посвящен отдельный увесистый том.

В наше время в работе, претендующей на научную строгость, нужно делать «оговорку об использовании искусственного интеллекта».

Я несколько раз пробовал использовать большие модели (ChatGPT, DeepSeek, GigaChat) как поисковые машины для уточнения каких-то специфических подробностей. Например, «каким нормативным актом был учрежден институт губернских механиков и из каких бюджетов они финансировались».

Мой вывод из этих экспериментов: к сожалению, на данный момент большие ИИ-модели не просто непригодны, но и крайне вредны для такой работы.

Сначала ИИ выдает некое среднее арифметическое популярных интернет-публикаций, в которых факты, «фактоиды» и откровенные фантазии бездумно перепощиваются друг у друга авторами и копирайтерами.

Усложнение «промта», т. е. запроса к модели, и различные уточняющие вопросы влекут за собой бессовестное вранье, или, как выражаются ИИ-специалисты, «галлюцинации» модели.

Модель начинает придумывать с нуля несуществующие нормативные акты, давать цитаты из источников, в которых при ручной проверке таких цитат не обнаруживается, и т. д.

При этом ИИ-выдача выглядит структурированно и логично, ссылки на источники оформлены красиво и убедительно. У исследователя может возникать большое искушение принять эту выдачу за правду и опубликовать в научной работе. Потенциальный вред очевиден.

В отношении стиля книги я поставил себе довольно непростую задачу: соединить живость, простоту и увлекательность изложения, характерные для популярной бизнес-литературы, с определенной строгостью подхода, характерной для научной монографии.

Читая Туган-Барановского, Ленина, Струмилина, нетрудно убедиться, что научная монография не обязана быть написана нечитабельным, заумным языком с деепричастными оборотами длиной в абзац.

Кроме максимальной простоты языка, я буду позволять себе и эмоции, и личные мнения. Естественно, отделяя их от попытки выделить объективные закономерности из массива проверяемых фактов.

Кстати, местоимение «я» вместо традиционных для научных монографий «мы» или «автор» я тоже отнесу к допустимому уровню легкости стиля.

Однако, говоря о научной строгости, везде, где возможно, я старался пользоваться не пересказами и трактовками, а первоисточниками – архивными делами, публикациями эпохи, мемуарами современников и т. п.

Я оговариваю ситуации, когда что-то не удалось найти и какую-то сюжетную линию не удалось «доисследовать», учитывая ограничения объема книги и сроков ее подготовки.

В этой книге удалось впервые ввести в научный оборот немалое количество интересных архивных первоисточников, которые могут быть полезны другим исследователям экономической истории России.

Большинство архивных дел, которые я лишь кратко цитирую в тексте, сохранены у меня полностью в сфотографированном или отсканированном виде. Буду рад поделиться этими материалами с другими исследователями, чтобы сэкономить им время на пешие походы в архивы.

Также буду признателен читателям за научную дискуссию, фактологические поправки и указание первоисточников, которые не попали в поле моего зрения. Мои контакты и ссылки на профили в соцсетях есть на персональном сайте https://glebarhangelsky.ru/.

Структура и задачи книги

Итак, определены цель исследования, его хронологические границы, тематическая фокусировка с «управленческим» углом зрения на индустриализацию, границы «глубины погружения в материал», источники.

Логика расположения материала в книге такова. Сначала в трех главах «сверху вниз» управляющая система, от первых лиц и институций макроуровня до институций мезоуровня.

Затем в трех главах три ключевых для развития промышленности элемента инфраструктурной среды, которые формировала управляющая система.

Уверен, что управленческий опыт наших предшественников будет интересен руководителям госструктур, имеющих отношение к промышленности, владельцам и менеджерам производственных предприятий. А также и всем управленцам, понимающим ценность исторических уроков. И всем образованным людям, интересующимся историей нашей великой страны.

Модные теории менеджмента постоянно сменяют друг друга. Причем в них как в диетологии: яйца то смертельно вредны, то жизненно необходимы. Жиров надо избегать, но мы получаем недостаточно жиров.

Попытки следовать этому калейдоскопу теорий – путь к управленческому провалу. Недаром в интернете ходит множество иронических разборов, сколько обанкротилось и сколько существенно просело на рынке компаний из бестселлера Коллинза «Построенные навечно».

В отличие от свежих бизнес-теорий, не проверенных временем, исторические управленческие уроки крайне ценны завершенностью кейса на длинном горизонте времени.

Мы можем спорить о личности, намерениях, управленческом стиле императора Николая Павловича. Но мы точно знаем, с каким количеством фабрик он принял страну и с каким оставил; какие по ходу дела издавал законы, каких назначал управленцев и как ставил им задачи.

Это хорошо документированный завершенный управленческий кейс, и из него можно делать полезные выводы для сегодняшнего дня.

По ходу изложения я намерен держать в поле зрения три задачи, непосредственно вытекающих из поставленной выше цели исследования.

1. Выявить управленческие механизмы индустриализации, в том числе по возможности в связке с «бизнес-результатами» применения этих механизмов.

Например, в эпоху Николая I горнозаводская промышленность существенно просела в сравнении с конкурирующими державами, несмотря на все попытки правительства ее усилить.

Тем временем легкая промышленность, в частности крайне важная для тех времен текстильная, росла стремительными темпами, формируя новый облик целых губерний.

Горный департамент, отвечавший за первую область промышленности, и Департамент мануфактур, отвечавший за вторую, организационно были устроены очень похоже.

Подчинялись департаменты одному и тому же человеку, министру финансов Е. Ф. Канкрину. Действовали в одном и том же правовом и экономическом поле.

Почему такие драматически отличающиеся результаты? Только ли из-за мировой конъюнктуры на соответствующих рынках? Или было что-то, что тогдашние управленцы могли сделать по-другому? И из чего сегодняшние управленцы могут сделать полезные для себя выводы?

2. В рассматриваемых управленческих механизмах заметить культурно, национально, исторически обусловленные особенности «русской модели управления».

Удивительно, но страна с тысячелетней историей, занимающая больше 10% земной поверхности, не потрудилась выработать сколько-нибудь системную национальную теорию и модель менеджмента. Модель, по-настоящему учитывающую особенности национального характера, культуры, истории, географии.

Из современного с ходу вспоминаются только «Русская модель управления» А. П. Прохорова и некоторые блестящие наблюдения Л. В. Милова в «Великорусском пахаре».

Из дореволюционного – отдельные мысли В. О. Ключевского в «Боярской думе в Древней Руси» и А. Н. Энгельгардта в «Письмах из деревни» [Прохоров, Милов, Ключевский, Энгельгардт].

О советских взглядах на Российскую империю, с их феодально-крепостническим «великорусским народом-шовинистом – держимордой», в этом контексте даже вспоминать не хочется.

Мы имеем тысячелетний уникальный опыт управления сложнейше устроенным экономическим, географическим, социокультурным объектом под названием «Россия».

Однако в области менеджмента мы даже не пытались по-настоящему приступить к «импортозамещению».

Мы продолжаем натягивать русскую сову на импортированный менеджерский глобус, то голландский, то немецкий, то американский. Глобус квадратный, сове больно.

При этом читаешь работы некоторых современных русских ученых в области менеджмента, и кажется, что менеджмент для них начался с Тейлора, если не с Адизеса.

Хотя наши предки реализовывали крупнейшие и сложнейшие в управлении проекты в неблагоприятных географических, экономических и внешнеполитических условиях. Грех игнорировать опыт того, как именно они это делали.

Не претендую на решение в одиночку этой сложнейшей теоретической и методической задачи – создания работоспособной теории русского менеджмента.

Но надеюсь моей книгой добавить некоторые дополнительные факты, наблюдения, мысли по теме в общую копилку.

Еще на протяжении всей книги я буду «пробрасывать мостики» к ситуациям, управленческим коллизиям, бизнес-решениям и бизнес-конфликтам сегодняшнего дня.

Потрясающе, насколько во многих современных острых и значимых бизнес-ситуациях просматриваются те же паттерны, что у наших предков. Еще один аргумент присмотреться к их управленческому опыту. Отложить на время самовлюбленность «технического прогресса», «постиндустриальной эпохи» и счесть незазорным поучиться у старших.

В конце каждой главы я буду давать небольшое сравнение русской, советской и современной российской индустриализаций в форме кратких комментариев и сравнительных таблиц. Это будет еще один «мостик к современности».

Наконец, третья задача книги.

3. Дать полезный материал для общественных и государственных дискуссий о промышленной политике, протекционизме, национальной доктрине индустриализации.

На вебинаре, на котором я впервые представил эту книгу, на вопрос: «Должно ли государство поддерживать промышленность?» ответили утвердительно 72 человека из 73 участников.

А вот на вопрос: «Готовы ли вы поддержать промышленность своими деньгами, т. е. купить отечественный продукт "при прочих равных" дороже, чем импортный?» согласились лично поддержать индустриализацию всего 42 человека. С немедленной репликой в чате: «Я заплатил налоги, пусть государство поддерживает как знает».

Два века назад наши предки точно так же разрывались между величием державы и собственным удобством. Острейшие дискуссии о «фритредерстве» (свободной торговле) и протекционизме не стихали на страницах журналов, в залах заседаний и в аудиториях университетов на протяжении всего XIX в., прямо отражаясь в государственной промышленной и таможенной политике.

«Промышленная политика» и «поддержка отечественного производителя» звучат хорошо до тех пор, пока вам лично не приходится покупать русское сукно дороже аналогичного или даже более качественного английского. Или русский ноутбук дороже аналогичного китайского.

Рис. 1–8

Мой клиент возрождает станкостроение – один из самых сложных сегментов машиностроения, «производство средств производства». Прислал фото монтажа нового горизонтально-расточного станка. В СССР такие станки делали всего два завода, погибшие в начале нулевых

При этом у английского сукна и китайского ноутбука огромный всемирный рынок сбыта и соответствующая «экономия на масштабе» (economy of scale) при производстве. Русское сукно и русский ноутбук поначалу не могут быть ни дешевле, ни качественнее.

Дорогое и некачественное не берут – объемы сбыта не растут – повысить качество и снизить цену невозможно. Проблема курицы и яйца.

«Проблема курицы и яйца» здесь решается только совместными усилиями государства, промышленников и всех граждан. «Пусть государство за уплаченные мной налоги поддерживает промышленность как умеет» – так не работает.

История великих индустриализаций Англии, Северо-Американских Соединенных Штатов, Российской империи, раннего СССР, Японии, Южной Кореи, Китая показывает, что задачу такого масштаба можно решить только общим усилием.