– Повтори, – потребовал Кристиан, прочитав его.

– Я ничего не говорила.

Пришлось приложить достаточно усилий, чтобы не заулыбаться, когда я заметила, как он насупился и стал похож на разъярённого волка, что не вызвало во мне ни капли страха, а только разожгло огонь ещё сильнее.

– Кая? – Он провел языком по верхнему ряду зубов, словно изголодавшийся зверь, готовый принять долгожданную пищу.

– М?

– Надеюсь, ты знала, что делала.

А?

Я нахмурилась за мгновение до того, как холодные ладони, из раза в раз запускающие мурашки по коже, легли на мои бёдра и дёрнули меня так, что я повалилась назад, едва успев подставить локти.

– Это угроза?

Кристиан расстегнул ширинку, вытащил себя и даже не потрудился раздеться до конца, перед тем как сорвать с меня трусики, откинуть их в сторону и без предупреждения проскользнуть в мою киску.

Я откинула голову назад, хрипло застонав.

Да, я знала.

Он наполнил меня и стал двигаться, больше не тратя время на разговоры. Я опустилась на спину, ведь удержаться на одном месте было бессмысленно. Интенсивность, с которой этот мужчина погружался в меня, вызвала тянущую боль в животе. Так ощущалось пришествие оргазма.

Нет, слишком быстро. Я ещё не хотела кончать.

– Тебе всё ещё не нравится секс со мной? – прохрипел Кристиан.

Не получив ответа, он закинул одну из моих ног себе на плечо, проникая ещё глубже. Под этим углом всё стало ощущаться ещё мучительнее. О, господи…

– Не нравится?

Кристиан грубо входил в меня. Моя задница соскальзывала с края ринга и возвращалась обратно, царапаясь о жёсткую поверхность. Позже вечером ему придётся позаботиться о ней. Мазью и своими губами.

– Я… – У меня не получалось говорить связно и не заикаться. – Я такого не говорила.

– Да?

Его головка врезалась во что-то внутри меня, и мои глаза закатились от удовольствия.

– Ох! – крик вырвался из горла.

– Мне нравится, как ты доводишь меня до конца своим членом, звучит иначе.

Нет, это звучит именно так. Лучшее доказательство – звуки, которые издавали мои рот и киска. А ещё шлепки наших тел друг об друга… Ничего сексуальнее в своей жизни не слышала.

– Кристиан, – прохныкала я.

Оргазм казался так близок, что я начала задыхаться. Грудную клетку сдавило, а голова закружилась.

– Скажи это, – потребовал он.

– Мне н-нравится, как ты… – Что-то взорвалось внизу живота, не дав договорить. – О! – воскликнула я, замерев и выгнув спину. Дрожь пробрала меня от плеч до кончиков пальцев.

Кристиан последовал за мной практически сразу же. Ему потребовалось всего несколько погружений внутрь, чтобы кончить, находясь глубоко во мне. Я чувствовала, как сперма выстреливает, согревая меня изнутри.

Импульсы раздавались по всему телу, пока я медленно приходила в себя после потрясающего оргазма, пытаясь привести дыхание в норму. В ушах шумело, но это не помешало мне услышать, как тяжело дышит мой мужчина. Он упёрся лбом в один из канатов и медленно спустил мою ногу со своего плеча, при этом не оставляя меня пустой.

– Кажется, ещё несколько месяцев, и мы в самом деле не сможем заниматься сексом как раньше, – выдохнула я, улыбаясь.

Затем приподнялась на локтях и приблизилась к лицу Кристиана. Он усмехнулся в стиле «А я говорил», что заставило меня цокнуть, но не отпустить идею поцеловать его.

Наши губы встретились, и мы одновременно застонали, почувствовав вторую волну возбуждения.

– Мы же никуда не торопимся, так ведь?

Он кивнул вместо ответа. Его ладони поднялись вверх по моему телу, добрались до груди и сжали её. Мне не хватало этого.

– Отлично. – Я зацепилась ногой за бок Кристиана и прижала его к краю ринга, вынуждая погрузиться в меня с новой силой. – Значит, займёмся навёрстыванием упущенного заранее.

Глава 8

Месяц спустя

Ненавижу.

Всех и каждого в этом доме.

Почему я одна из них? Почему не могу быть кем-то другим?

Мне непозволительно даже быть самой собой. Я – лишь то, что из меня пытаются вылепить. Но я никогда не поддамся. Папе нужно понять это.

Наказания не действуют на меня.

Со мной могут сделать что угодно. Я вытерплю это.

Сегодня не стало исключением. Его ублюдки-солдаты исполнили приказ Босса.

Один из них спустил с меня штаны, и я впервые успела испугаться их, поэтому следующие пять минут, пока крепкие руки сжимали меня, удерживая на одном месте для удобства, врезающийся в мои бёдра и ягодицы ремень был не таким страшным, как то, о чем я успела подумать.

Тем не менее это было больно. До сих пор.

Кожу саднило. Я чувствовала, как кровь пропитывает мои чёрные штаны и пачкает простынь, но ничего с этим не делала. Следующие несколько дней прикасаться к раненым участкам будет просто невыносимо.

Ничего, вынесу.

Обидно только, что о короткой школьной юбке можно будет забыть на ближайший месяц. Если я вообще смогу встать с этой кровати завтра утром.

Ненавижу пропускать школу.

Ненавижу оставаться дома.

В коридоре послышались шаги, и ручка на двери моей спальни повернулась, без проблем впуская внутрь гостя.

Мне даже не пришлось открывать глаза, чтобы узнать, кто пришёл. В этом доме жил всего один человек, который заходил в мою комнату. Остальным это было неинтересно.

Папа.

Он остановился у кровати, по пути захватив стул. Всё внутри меня сжалось, когда я почувствовала его присутствие. Парфюм проник в мои ноздри, вызвав дрожь. Ещё пару часов назад он пах иначе.

Будто был другим человеком.

Это он?

Подбородок задрожал.

– Талия, – позвал папа и аккуратно убрал пряди, закрывающие мне обзор, за уши.

Я дёрнулась, почувствовав на разгорячённых щеках кончики его холодных пальцев, прямо как у меня. Заметив, по всей видимости, следы от слёз, он спросил:

– Кто-то обидел тебя?

Из меня вырвался смешок.

А затем ещё один.

Вскоре это превратилось в истерику. Я стала смеяться так громко, что у меня заболел живот, но пришлось остановиться, когда я перевернулась на спину, позабыв, что в моём нынешнем положении не стоит этого делать.

Меня пронзила адская боль. Я зашипела, когда нижняя часть тела вспыхнула, будто в неё вонзили сотни раскалённых кинжалов. Новая волна слёз пролилась из глаз, заставив дыхание прерваться.

Папа внезапно сжал мои щёки и повернул голову в свою сторону.

– Кто это сделал? – прорычал он, склонившись надо мной.

Кто это сделал?

– Ты.

Вся злость, которая сидела в его глазах с тех пор, как он увидел мои слёзы, превратилась в растерянность. Сначала он замер, а затем покачал головой, словно отрицал сказанное, но я видела, что он допускал эту мысль.

– Ты! – повторила я громче и, подскочив, устроилась на коленях.

Промолчав, папа уселся обратно на стул.

Ему нечего сказать? Совсем? Никакого «извини»? Ничего?

Я знала это выражение лица. Видела его уже не впервой. Он обо всём забыл. Ему отшибало память по щелчку пальцев. Удобно. Хотела бы я тоже уметь так.

– Ты не помнишь? Как ты можешь не помнить? – Я схватила его за воротник чёрной рубашки. – Очнись, папа!

Меня трясло. Тело пребывало в агонии.

– Как? – снова спросила я у папы.

Ноль реакции. Его голубые глаза смотрели сквозь меня. В пустоту.

Не выдержав, оттолкнула его от себя. Слёзы душили.

– Уйди! Не хочу тебя видеть!

Он послушался.

Значит, был здесь. Просто не хотел объясняться передо мной.

Захлёбываясь, я смотрела, как он встаёт и идёт к выходу. Его шатало из стороны в сторону.

Что с ним? Почему он такой?

Я хотела помочь ему, только как?

Папа закрыл за собой дверь, и я тут же спрыгнула с кровати, когда услышала, как он вставляет ключ в скважину, собираясь запереть меня в комнате. Однако, едва добравшись до входа, замерла. Он закрыл меня, как я и думала, но затем просунул ключ под дверью и тот оказался лежать у моих ног.

Я могла отпереть её обратно. Зачем он это сделал?

И тут меня осенило…

Папа не запретил выходить отсюда мне.

Он запретил входить сюда себе.

***

Снова оказаться в этой комнате было странно.

Особенно осознавая тот факт, что папа больше никогда не войдёт в неё. Я старалась не думать об этом, засыпая здесь изо дня в день, только это давалось не так легко, как хотелось бы. Мысли о нём всё равно находили меня.

Я так и не расспросила никого о том, как это случилось, кто его убил и при каких обстоятельствах. Не была уверена, что мне станет спокойнее, когда я узнаю обо всех этих подробностях.

В последний день, когда я видела его, он не был собой. Папа не присутствовал на моей помолвке. Ублюдок внутри него – да. Я ненавидела его.

Мне хотелось также убить его, но я не могла. Тогда бы и папа исчез вместе с ним. Оставалось лишь терпеть.

Именно это я и делала, в тайне желая ему покоя.

И чтобы он уже оставил в покое меня.

Проглотив горечь в горле, прислушалась к дыханию человека, обнимающего меня со спины. Горячая рука Джулии прижималась к моему животу. Майка ещё давно приподнялась из-за шевеления, поэтому её тёплая кожа соприкоснулась с моей ледяной. Это обжигало, но я не жаловалась. Знала, что ей важно чувствовать контакт с живым телом, хоть температура моего не так уж сильно и напоминало его.

Я знала всё о Джулии Де Сантис.

Как она дышит, когда спит, почему выковыривает морковь из всех блюд, в которые её добавляют. Что она любит просыпаться на рассвете. Ненавидит романтические комедии. Пускает слюни на моего старшего брата, думая, что я не вижу. Всегда улыбается незнакомцам на улице. И каждый раз извиняется перед червяками, после того как давит одного из них, копаясь в грядках.

– Почему не спишь?

Я повернулась на другой бок и встретилась с её расслабленным лицом. Она выглядела спящей, но открыла глаза, перестав притворяться, когда поняла, что меня не провести.

– Боюсь, что ты снова исчезнешь, – прошептала Джулия.

Моё сердце пропустило удар.

Её любовь всегда ощущалась так приятно. В ней не было места для боли или страданий. Если бы не она, я бы никогда не узнала, что может быть по-другому.

– Я никуда не уйду, Джулия, а вот тебе следовало бы. Наверное, твоему мужу не нравится, что ты проводишь ночи не с ним.

С того дня, как я вернулась, она засыпала со мной. Тридцать три ночи подряд. На месте Себастьяна я бы похитила её обратно в супружескую спальню уже на второй день, не выдержав.

Однако он боялся моей комнаты как огня, а Джулия не торопилась уходить. Я была довольна. Не знаю, зачем заговорила на эту тему. Мне не хотелось, чтобы она покидала меня.

– Ладно, не будем об этом, – выдохнула я и отвернулась обратно.

– Нет, будем.

Джулия потянула меня за плечо, но я воспротивилась ей. Я всё ещё была не готова к этому разговору.

Хотя о чём здесь говорить? Моя лучшая подруга вышла замуж за моего старшего брата, которого я ненавидела всю сознательную жизнь. У них всё было хорошо. Конец.

– Пожалуйста, Талия, – взмолилась она. – Я чувствую себя предательницей.

Чувство вины отвратительно. Я знаю, что оно делает с людьми, ведь видела, как Джулия и Доминик боролись с ним. Каждый по своим причинам и со своими последствиями.

Поддавшись ей, перевернулась обратно.

– Я не заставляю тебя выбирать сторону, – начала первой. – Если ты беспокоишься об этом.