– Тут показывают, что вас захватить пытаются… какой кошмар! – это было сказано лениво.

– Действительно, ужас, – подтвердила Ульяна и, вытянув руку, потрогала ковш экскаватора. Тот был тёплым и покрытым царапинами. – Но мы справились, мама. Так что не переживай.

– Рада слышать… взрослеешь. Растёшь. Того и гляди замуж выйдешь…

– Посмотрим.

– Я действительно рада за тебя, дорогая… кстати, как твоё самочувствие?

– Лучше некуда. Сплю хорошо. Кушаю тоже. Много гуляю и дышу свежим воздухом, – Ульяна обходила машину. Какая огромная. И в то же время беззащитная, беспомощная без человека в кабине.

– С твоей фигурой кушать надо поменьше. Оно ведь как, тут булочка, там рогалик… и вот уже не то, что штаны не сходятся, уже и в дверь придётся протискиваться боком.

– Не знаю, мам. Может, у тебя и был такой жизненный опыт, но я пока вполне протискиваюсь и в дверь, и в штаны.

Пахло бензином.

Железом.

– Действительно взрослеешь, – это матушка произнесла со странной удовлетворённостью. – Раньше ты бы разревелась и трубку бросила.

– Да мне и сейчас хочется, – Ульяна потрогала колесо. На пальцах остался чёрный след. – Честно говоря, я вообще подумываю телефон или выкинуть, или номер сменить.

– Как насчёт встречи?

– Не знаю. Настроения нет.

– Поищи.

– Чего ради?

– Ради матери.

– Брось. Ты никогда-то мне матерью и не была.

– Я…

– Родить родила. Наверное, иначе твой договор было не исполнить. Но потом… ладно, ещё можно понять, что ты со мной не нянчилась. Ребенок нелюбимый и нежеланный, и в целом он демонам обещан, зачем привязываться…

– Ульяна…

– Поэтому никаких сказок там, косичек и чем ещё матери с дочерьми занимаются? У тебя всегда свои дела, свои заботы. Но ты ведь не просто меня отодвинула. Ты раз за разом задвигала меня, лишая людей, которым я была не безразлична. Начиная с прислуги и заканчивая отцом. И подруги… твоими стараниями у меня никогда не было друзей. Или вот семьи. И вот это уже не понятно. Почему?

– Друзья предают. Семья тоже.

– Да ну?

– Давай встретимся, – голос матушки был спокоен. – И я отвечу на твои вопросы.

– А потом попытаешься сдать бандитам? Как в прошлый раз.

– Не понимаю…

– Не надо, мам. Я, может, и не гений, но и не совсем дура. Те люди, на площадке, они ведь ждали меня. Откуда узнали, где я буду? И когда? Так что…

– И думать начала… что ж, в конечном итоге та встреча пошла тебе на пользу.

Сомнительная польза.

Очень.

– Но на сей раз я хочу лишь поговорить, Уль. Силой клянусь, что мне нужен лишь разговор. Хочешь – бери своих женишков… и кого хочешь, того и бери. Правда, речь пойдёт о делах семейных, но тут сама смотри…

Пауза.

И матушка ждёт чего-то. А Ульяна опять не понимает, чего именно. Она никогда не умела вот понимать. Раньше пыталась. Гадать. Толковать.

Узнать, что она должна сделать, чтобы мама похвалила.

Ничего.

Совершенно ничего. Потому что, что бы Ульяна ни сделала, всё будет не то и не так. И сейчас она просто спросила:

– Зачем мне это надо?

– Затем, чтобы когда придёт время выбирать, ты могла сделать этот выбор.

– Пафосно и размыто.

– Как уж есть. А если конкретней… что ж, уважаю деловой подход. Бумаги. Те кредитные договора, которые висят на тебе. Я дам тебе оба экземпляра. И ещё дополнительное соглашение о том, что финансовый вопрос полностью урегулирован. Одна встреча, Уля. Вне зависимости от того, чем она закончится, я отдам тебе бумаги. Силой клянусь. И ты понимаешь сейчас, что это – не пустые слова. Так что полчаса разговора и никаких больше долгов. Устроит?

Чтоб…

Ульяна провела пальцем по запылённому металлу.

– Где и когда?

– Николай Леопольдович, – мягкий вкрадчивый голос проник в сон. Сон был без сновидений, но всё одно хороший. – Ваш завтрак…

– Завтрак? – Наум Егорович приоткрыл глаз. – Завтрак – это хорошо. Это вы вовремя.

А тип снова незнакомый.

Такой невысокий, чуть взъерошенный и улыбается во все зубы. Те же ровные и белые, явно сделанные.

– А вы кто такой? – Наум Егорович нахмурился.

– Я? Я ваш новый лечащий врач. Руслан, – и ручку протянул. Ручка тоненькая, полупрозрачная, такую и пожимать страшно, переломаешь ещё.

– Новый? А старый где?

– В отпуск ушёл, – не моргнув глазом соврал Руслан. – Скоропостижно.

Это после сегодняшней ночи? Наум Егорович подавил смешок. Этак они всю смену отдыхать отправят, что вряд ли, конечно. Такую кадровую дыру заткнуть – ресурсов не хватит.

– Отпуск – это хорошо, – сказал он, садясь. Женька тоже проснулся. Сидел вот, зевая широко и заразительно. – И завтрак – это тоже хорошо…

Опять разные столики.

– Как вы себя чувствуете? – заботливо осведомился Руслан.

– Нормально. Спать охота. А ночь красивою была…

– Помните что-нибудь?

– Конечно. Я ж не маразматик какой. Ночь. Была. Луна была. Звёзды опять же, – Наум Егорович принялся загибать пальцы. – И мыши тоже были.

– И давно вы их стали видеть?

– Мышей? Так как сюда вот приехал, так и стал видеть. Это у вас, наверное, с экологией что-то не то.

Руслан скосил взгляд. Куда это он посматривает? Ах, часы… точнее артефакт, под часы замаскированный. Любопытное решение. Пытается определить, правду Наум Егорович говорит или нет?

– А до того не видели?

– Не видел, – Наум Егорович приподнял крышку, под которой обнаружилась фарфоровая тарелка с сырниками. Ишь ты, аккуратные кругляши башенкой выстроились. Слева в плошечке варенье. Справа – сметана. Под вторым колпаком – глазунья с полупрозрачными ломтиками бекона.

Ещё паштет.

Прям таки душа радуется. В кои-то веки командировка с нормально организованным питанием.

– И как, позвольте, выглядели мыши? – Руслан не спешит уходить, наблюдает, как Наум Егорович бекон в яичный желток макает. Прямо таки внутри себя аристократом чувствуя.

– Мыши? А вы что, мышей не видели… хотя, если и видели, то эти мыши на мышей не похожи. У них чешуя. Золотая. И клыки из пасти выглядывают.

– Зубы? Передние?

– Передние зубы – это передние зубы. Они вот, – Наум Егорович для пущей убедительности по своим постучал. – А клыки – это клыки. С боков. Понятно.

– Да…

– Эй, глянь, чего тут, – сказал Женька и руку вытянул. На руку эту Руслан и уставился немигающим взглядом. – А то задолбал. Вот не люблю я, когда от еды отвлекают. Кстати, а неплохо готовят…

– Это да, – Наум Егорович согласился.

– Если б ещё никакой дряни не сыпали. Дай-ка сюда, – Женька пересел и, склонившись над тарелкой, принюхался. – Ишь ты. А у тебя с витаминами.

– А у тебя?

– Некромантическая дрянь… хотя… пожалуй, если для меня, то можно считать, что тоже с витаминами. Хорошее место, если отбросить некоторые нюансы. Даже жалко будет закрывать. Почти санаторий. Ну да ладно. Эй ты, болезный, подойди.

Про камеру Наум Егорович спрашивать не стал. Мигает? Вот пусть себе и мигает дальше. Руслан послушно подошёл к Женьке и тот провёл пальцем по его лбу, потом по переносице, хмыкнул этак, задумчиво. – А он давненько тут ошивается. Ишь, прямо-таки пропитался весь поганью. Ну, мил человек, рассказывай давай.

– О чём?

– О том, что у вас тут происходит.

– Сейчас?

И снова ресницами хлоп-хлоп. Взгляд же у человека ясный, добрый такой взгляд, полный понимания и желания сотрудничать.

– Сегодня. Как ты здесь оказался сегодня.

– Меня в срочном порядке отозвали из отпуска. Согласно основной теории произошёл внеплановый выброс энергии, сопряжённый со стихийным ростом пробоя.

То есть, та дрянь в подвале выросла?

– Вследствие выброса были уничтожены стабилизирующие установки, а также фильтры второго уровня…

– Фильтры у них. Второго уровня, – проворчал Женька недовольно. – От этой дряни ни один фильтр не спасёт. Но ты продолжай, продолжай…

– В настоящий момент доступ в лаборатории ограничен. Ведутся работы, но полная картина не ясна. Явно отмечено ментальное воздействие, поскольку все, попавшие под излучение, рассказывают об одном. Глубокий сон и яркие сновидения либо же галлюцинации, которые были приняты за сновидения. Что свидетельствует об изменении излучения и перехода из влияющего на физические компоненты в ментальную плоскость.

Что-то из сказанного Наум Егорович, несомненно, понял.

– Проведённые исследования позволяют говорить о том, что имело место с одной стороны подавление части мозговых функций, а с другой – усиление…

– Это он снова говорит, что их сперва усыпили, а потом заставили двигаться, – пояснил Женька, разламывая вилочкой сырник.

– А… не люблю учёных. Вот вроде просто, а завернут…

– Есть такое. Ты, Русланчик, не слушай. Излагай. Так что теперь?

– Доклад составлен. Ждём дальнейших распоряжений. Дневная смена проходит полное обследование… должна. Лаборатории опечатаны. Ждём, пока подвезут оборудование. Всё осложняется проблемами с логистикой и размещением. А ещё часть техники просто-напросто сгорела.

– Это не Улька, – Женька поглядел на Наума. – Она на технику точно не влияет.

– Камеры тоже отключились, сервера вышли из строя. На настоящий момент удалось восстановить внешний охранный контур и частично – первый внутренний. Видеонаблюдение локально, возможно, потребуется замена части камер. Ждём дополнительных указаний… Лев Евгеньевич очень переживает. Пока берем анализы крови и слюны, снимаем те показания, которые можно.

– Это вы молодцы, – похвалил Женька, и Руслан расцвёл от радости.

– Лев Евгеньевич с начальником охраны ругаются до хрипоты. Лев Евгеньевич требует пустить его в лабораторию… думаю, добьётся своего.

– А этот… Вах… не согласен?

– Вахряков? Он против. Полагает, что спуск может быть небезопасен. Двое пациентов пропали.

– Ужас какой!

– И Вахряков полагает, что их забрало… оно.

– Кто?

– Ну… – Русланчик оглянулся, на цыпочках подошёл к двери и, толкнув её, выглянул наружу. Потом дверь прикрыл и так же, на цыпочках, вернулся, чтобы выдохнуть: – Оно! То, что живёт в лаборатории… тогда ж всё понятно! Днём легло электричество. И, небось, не только наверху. Внизу тоже что-то повредилось. Вот и сгорели стабилизаторы. И та штука, которая держала его в стазисе. Вот оно проснулось…

Говорил он это шёпотом то и дело озираясь.

– Нет, по официальной версии эти двое сбежали. Ага. Конечно. Их же препаратами так заливают, что они и двигаются с трудом. Да и сами подумайте. Отсюда не сбежишь. Тут забор. И даже если охрана спала, то всё равно… вот куда бы они ушли? Лес кругом. Когда обнаружили недостачу, то Вахряков прям позеленел весь. Охранников и без того мало, пришлось всех отзывать, кто вообще тут числится… а люди в отдыхе. Некоторые же так отдыхают…

Руслан щёлкнул себя по шее, намекая, как именно отдыхает охрана.

– Явились, кто с душком, кто вообще не в контакте. Те, что тут, тоже хрен поймёшь. Вроде проснулись, а вдруг опять переклинит? Вдруг эта погань вообще мозги перекроила? Ты его к работе допустишь, а он возьмёт автомат и всех…

Руслан вытянул палец.

– Сделает та-та-та… у нас же не зря мозголомы всех каждый месяц проверяют. Вроде как о ментальном здоровье заботятся. Ага. Срать они хотели на людей. Просто понимают, что опасно. Тут же как? Тут оно на мозги давит. Вроде как и не чувствуешь сперва, а оно всё равно давит! В том году один мозги себе выпустил. А в этом другой до чертей допился. Точнее до этого… ну… собаки. Сперва сюда приволок, а потом звонил и сказал, что, типа, увольняется и идите вы все на хрен!

– Так и сказал?

– Не знаю. Но смысл такой. Его б кто отсюда выпустил… уйдёшь, как же… но он заявил, что ему собака уходить посоветовала. Понимаете?

Что сказать.