По мере того, как девяносто килограмм злости приближаются, я пячусь назад до тех пор, пока не упираюсь в дверь спиной. По телу проходит дрожь. Слежу за ним, не моргая. Я, и правда, погорячилась, он же понимает? Я не хочу никуда уходить…

Бес замирает в шаге от меня, а я не знаю, чего от него ждать.

– От… откуда ты? – спрашиваю, пытаясь звучать уверенно.

– От, бл*ть, верблюда! – рычит Наумов и сдергивает с моей головы шапку и отшвыривает ее в сторону.

Смотрит зло сверху вниз, и от его близости и агрессивности у меня колени подгибаются. Но не от страха. Я, блин, просто без ума от этого мужчины. Открываю рот, чтобы сказать «прости, я кретинка и дура, и идиотка…», но он смотрит так, что я тут же его захлопываю и прячу глаза. Антон подхватывает пальцами мой подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

Чувствую его запах и хочу, чтобы он меня обнял. Обнял и сказал, что любит. Сказал, что любит нашего ребенка. Тогда я сделаю для него все, чтобы он ни попросил. Он приехал ко мне. Он приехал, потому что не собирался принимать приглашение Даны Марч (я все еще убеждена в том, что она его сделала).

– Антон… – шепчу я.

– Закрой рот и слушай, – велит Бес, упираясь руками в дверь рядом с моей головой.

Ладно.

Смотрю на него, как мученица.

– Еще хоть раз… – тут он делает глубокий вдох. Его грудь поднимается и опадает. – Еще хоть раз попробуешь не брать трубку, когда я звоню, я тебя, бл*ть, отлуплю ремнем!

Хлопаю глазами.

– Поняла меня? – гаркает, ударяя кулаком в дверь за моей спиной.

Вздрагиваю.

– Да… я… да… – лепечу.

– Где ты была? – мрачно спрашивает он. – Шлялась одна, уже полдвенадцатого!

– Я…

– Ты совсем ох*ла, Алёнушка, – сообщает Антон, переходя к насущному.

Снимает резинку с моих волос, они у меня лохматые и нечесанные.

– Ты сказала, что собираешь вещи. Вытра*шь так мой мозг еще раз, и я вытра*ю тебя.

– Ладно… – шепчу, не в силах оторвать от него глаз.

Он берет мое лицо в ладонь и оттягивает большим пальцем нижнюю губу. Запрокидываю голову и закрываю глаза, выдыхая:

– Антон…

Я перегнула палку, но это от того, что люблю его сильно-сильно…

Боюсь потерять его больше всего на свете.

Чувствую его дыхание на своей щеке. Потом его губы. Он скользит ими по линии моей челюсти, утыкается носом мне в шею. Я вся дрожу. Даже вздох сделать не могу, просто стою и беззвучно молю его прижать меня к себе.

– Нах*й мне Дана Марч? – шепчет, расстегивая пуговицу на моих джинсах. – Вот нах*й она мне, Алёнушка?

– Я люблю тебя, Наумов… – плачу и шепчу, обнимая дрожащими руками его шею.

– А я тебя, – отвечает он, прижимая меня к себе одной рукой, а вторую просовывает мне под джинсы, сминая ягодицу.

– Аа?.. – восклицаю изумленно, пытаясь посмотреть ему в лицо.

– Что, бл*ть, «а»? – вопрошает он, бодая меня носом и заставляя выгнуть шею.

Прикусывает кожу, потом втягивает ее в рот, оставляя засос.

– Ты… любишь?.. – спрашиваю в неверии, потерявшись на миг.

– Ты, правда, такая дура или прикидываешься? – раздражается он и тянет мою водолазку вверх.

Поднимаю руки, повинуясь его желанию.

Стягивает ее и отправляет вслед за шапкой. Тут же накрывает ладонью мою грудь и сжимает.

– Ай… – непроизвольно пищу я.

Больно.

Антон тут же отдергивает руку и проводит согнутым указательным пальцем по моему животу, а потом он ныряет пальцами в мои трусики.

– М-м-м… – стонет мой любимый мужчина. – У меня крышу рвет, когда ты такая мокрая…

Начинает работать пальцами, отчего я цепляюсь за его плечи и двигаю бедра навстречу.

– Антон… мне… я… подожди…

Я еще кое в чем должна сознаться…

– Ни хрена… – шепчет он, опускаясь передо мной на колени.

Уткнувшись лицом в мой живот, тянет джинсы вниз вместе с бельем, придерживая меня за талию. Гладит мою попу, мои ноги. Целует. Господи! Я сейчас упаду в обморок. Запускаю руки в его волосы. Смотрю на его рельефные плечи, исписанные руки… это оргазмическое зрелище.

– Я беременна! – выпаливаю, потому что минуты через три совсем перестану соображать.

– Ага, я так и понял… – отвечает Антон, чем ставит меня в тупик.

– В смысле?! – изумляюсь, оттянув его лицо за волосы, чтобы заглянуть в это непробиваемое лицо.

Стряхивает мои руки со своей головы и возвращается к прерванному занятию: кусает внутреннюю сторону моего бедра.

– Антон! – требую, пытаясь отстраниться.

– Ну что? – цыкает он, вскидывая голову.

Смотрит на меня, как ребенок, у которого отняли игрушку. Смотрю в ответ требовательно и хмуро.

Бес закатывает глаза.

– Я олигофрен, по-твоему? – бормочет он. – У тебя с Тая нет месячных, и сиськи увеличились. Психуешь как истеричка и плачешь постоянно.

Шок.

Это было так очевидно? Я насчет своих истеричных приходах.

– И… и что? – опять начинаю распускать нюни.

– Что «что»? – теряя терпение, гаркает Наумов, сверкая голубыми глазищами.

– Что ты думаешь?! – требую я, топнув ногой.

Антон качает головой и извлекает мои лодыжки из джинсов вместе с носками. Встает и начинает расстегивать свою рубашку.

– А что ты думаешь, я думаю? – спрашивает, выгибая брови.

В этот момент я злюсь. Обрушиваю на его грудь два кулака и ору:

– Ты можешь просто сказать? Откуда я знаю, что у тебя в голове?!

Он скидывает рубашку с плеч и расстегивает ремень. Вынимает его из петель и отшвыривает в сторону. Смотрю на него с трепетом. Когда Наумов раздевается, у меня отключаются мозги. Напрочь. Расстегивает ширинку и приспускает джинсы. Он возбужден. Процентов на сто пятьдесят. Смотрю на его стояк и глотаю слюну. Это самое эротичное и порочное зрелище из всех, что я видела.

Он прижимает мои бедра к своим, отчего я стону, обнимая его за шею. Целую полные губы. Впиваюсь в них. Хочу его рот. Просовываю в него язык, и Антон тут же находит его своим. Его член горячий. Чувствую его животом. Тот самый прибор, который уже наградил меня ребенком.

Антон тянет меня вверх, сжав ягодицы. Обвиваю его ногами, и он тут же насаживает меня на себя…

– Ах… м-м-м… еще… – шепчу, целуя его лицо.

Хочу двигаться и двигаюсь.

Он шумно выдыхает мне в шею и заставляет остановиться. Прижимает меня спиной к двери и сжимает рукой шею. Еле-еле, но мне и этого достаточно, чтобы испытать острый прилив неведомых ощущений между ног.

– Смотри на меня… – требует мой Бес.

Поднимаю на него затуманенные глаза и внемлю.

Он возбужден. Я знаю это выражение лица. Он очень возбужден. Глаза черные, губы приоткрыты. Сжимаюсь вокруг него. Чувствую его. В животе сладко-сладко. Я горю. Если он просто дотронется до меня внизу, я взорвусь.

Мне не нужно слов. Уже не нужно. Он мой. Теперь знаю это точно.

Люблю его. Люблю. Люблю. Люблю.

Люблю его и нашего малыша…

– Свалилась на меня, бл*ть, в тридцать пять… где ты была раньше, Алёнушка?.. – хрипло спрашивает он. – Где?

Последний вопрос он впечатывает в меня своими бедрами.

– М-м-м… – не могу молчать.

– Люблю тебя… хотел, чтобы ты залетела… – шепчет, повторяя движение. – Ты же такая, бл*ть, паникерша…

Он говорит что-то еще, но я не слышу, так как меня накрывает медленная горячая волна. Растекается по телу и лишает питания на время.

Кричу…

Мое тело больше не мое. Оно во власти мучительного удовольствия. Такого со мной еще не было. В глазах скачут уменьшенные Антоны. Он дышит, как шальной, рядом с моим ухом и сжимает меня в руках.

Да… сильнее…

Я просто растворилась в нем…

Это сумасшествие.

Слышу, как Наумов стонет, и чувствую горячий поток внутри себя. Обжигающий. Чувствую это. Невероятно.

Плачу.

– Антон… – рыдаю, хватая ртом воздух.

– Пф-ф… – слышу в ответ.

Он не может говорить, он кончает.

Некоторое время мы с ним молчим, приходя в себя. Он утыкается лбом в дверь рядом с моим лбом и устало спрашивает:

– Чего ты хочешь? Хочешь ЗАГС? Пошли, завтра подадим заявление. Только больше не трепи мне нервы. Ты моя, а я твой. На этом, бл*ть, все!

Плачу и трусь носом о его щеку.

– Труддно… труддно ббыло ранньше сскказать?

– Ты не спрашивала, – отзывается он.

Сцепляю зубы.

– Наумов, тты ттакой приддурок! – я в праведном негодовании.

– Стоять можешь?

– Ннет… – бурчу, впиваясь в его плечи пальцами.

– Тогда пойдешь со мной в душ.

Молчу. Я не отлеплюсь от него этим вечером. В душ, так в душ.

Он усаживает меня на стиральную машинку и снимает джинсы. Его член и без эрекции красивый. Сижу и беззастенчиво разглядываю своего будущего мужа. Разумеется, я не собираюсь игнорировать его корявое предложение руки и сердца.

Теперь, когда он здесь со мной, я опять чувствую себя дома. Все вокруг приобретает другую энергетику.

Антон открывает воду и возвращается ко мне. Крадет поцелуй и тихо спрашивает, упершись руками в машинку:

– Сколько нам?

Кладу руки на живот, и он провожает их взглядом.

– Эм… – я очень и очень растрогана. – Девять… недель.

Мой голос похож на хриплый шепот.

– Круто… – резюмирует, поглаживая мои бедра. – Завтра съездим, посмотрим дом. Займешься ремонтом? Только, бл*ть, без розового.

Закрываю глаза и плачу. Утром у меня не было ничего. А теперь есть все.

Антон втискивается между моих ног и прижимает к себе. В ответ тут же льну к нему, как пиявка.

– Ты дох*я плачешь. Это даже стремно, – делится он наблюдениями, кладя мою голову на свое плечо и целуя мой висок.

– А ты просто бесчувственный хрен… – бубню я.

Он смеется.

– Да уж. Прям, с*ка, самый бесчувственный на свете.

– Да…

Антон тяжко вздыхает, отстраняясь, и расслабленно идет в душ.

– А ты – чокнутая ревнивая ведьма, – замечает, становясь под воду.

Запрокидываю голову и хохочу.

Это уж точно.

Глава 33

Сегодня у меня последний рабочий день. И сегодня первое апреля.

Да, я, наконец-то, уволилась. Разумеется, не потому что планирую висеть на шее у Беса, а потому что мы с Викой взялись за один блогерский проект, который поглотил все наше время.

Как только занимаю рабочее место, выжидаю ровно час и пишу Наумову, закусив от злорадства язык:

Я: «Только что была на УЗИ. У нас двойня…»

Потираю руки, предвкушая момент, когда обрушу на него это восхитительное «первое апреля – никому не верю! Ахахахаха».

Ждать приходится долго.

С утра он поехал в наш дом. Сейчас там организуют домашнюю звукозаписывающую студию на цокольном этаже, и Антон хочет все контролировать. Здорово, что она там появится. Мой Наумов будет постоянно рядом. Если я вдруг захочу его увидеть, нужно будет просто спуститься в подвал.

Телефон звенит, и я тут же снимаю блокировку, желая увидеть его ответ.

АНТОШКА: «Надеюсь, у них чувство юмора будет покруче, чем у тебя»

Надуваю губы.

Ты свинья, Наумов. Можно было и подыграть.

Я: «Поздравляю. Ты заставил меня расплакаться»

АНТОШКА: «Уеб*ай поскорее со своей работы, и я заставлю тебя поорать»

У меня сейчас глупейшее выражение лица – смесь «дуры» и «влюбленной дуры».

Быстро пишу ответ:

Я: «Люблю тебя, Наумов»

АНТОШКА: «Люблю тебя, Алёнушка»

Блаженно вздыхаю и откладываю телефон. Сегодня придет моя замена, и мне нужно передать ей дела. Я сделаю это с превеликим облегчением.

В этом году очень быстро сошел снег. Буквально на прошлой неделе я ходила в зимних ботинках, а вот сейчас – в туфлях! Пришлось обновить гардероб, так как во многие вещи я уже не влезаю. У меня уже проклюнулся маленький животик, который можно заметить невооруженным глазом.