За ним были тьма, серое рваное небо, блеклая луна в прорехах туч и заснеженные крыши скромных деревенских домов, не облагороженных реновацией и в тесном строю неприятно похожих на ряд могильных холмов.

Она вдруг вспомнила: а под ногтями-то у парня черные каемки были! С чего бы это?

Воображение живо нарисовало проваливающийся могильный холм, падающий с того крест и подхватывающие его руки – с длинными нервными пальцами и черными каемками под ногтями. Холм осыпался внутрь, вслед за руками высунулась голова – луна в прореху тучи высветила бледное безбородое лицо… Лиза зажмурилась и потрясла головой. Чур меня, чур! Не бывает такого.

Длинно и таинственно скрипнув, медленно приоткрылась форточка, из тьмы позвали:

– Лизу-у-унь… А, Лизу-у-у-унь…

Сердце сначала пропустило удар, а потом пустилось вскачь.

Лизунь – так ее только бабка звала. Покойная. Давно уже в могилке лежащая.

Или не лежащая?!

Лиза сделала над собой усилие, открыла глаза и сдавленно пискнула, увидев на редкой кисее тюлевой занавески бледный блин лица с расширяющимся черным провалом беззубого рта. Стало по-настоящему страшно.

Вот почему у нее креста нет?! Ходила бы всегда со своим…

– Да Лизка, твою тудыть-растудыть, ты оглохла, что ль?! – досадливо выругалась бабка за окном.

Не та бабка! Не покойная.

Лиза с великим облегчением узнала голос вполне живой соседки и подруги своей собственной родной старушки.

– Чего вам, Анна Витальевна? – встав, поинтересовалась она в форточку.

А все еще дико колотящееся сердце рукой придержала, чтобы оно в ту же форточку не выскочило.

– Ну, слава богу, очнулась! Я уж подумала, ты напилась или похуже чего, в десятом часу вечера дрыхнешь, сидя, – проворчала Витальевна и жестом показала – «Выходи, мол, на крыльцо».

Лиза вышла и еще раз поинтересовалась причиной визита.

– Булки будешь? – спросила Витальевна и, не дожидаясь ответа, полезла в сумку у своих ног. А пока шарила в ней, стоя пятой точкой кверху, как на огородной грядке, пояснила: – У станции пекарня открылась. Совсем новая, еще даже вывески нет, а уже работает, и хлеб там вкусный, и булки, как в детстве – маком сплошь засыпаны, а не как муха покакала. А народ же еще не прознал, к вечеру товар остается, так его после девяти бесплатно раздают, представляешь? Задаром! В наши-то времена!

Она разогнулась и протянула Лизе пухлый бумажный пакет:

– Это с маком и с абрикосовым повидлом. Бери, а то я нахапала дармовщины, а сама ж все не съем. А они завтра в девять опять раздавать будут.

Не дожидаясь слов благодарности, она подхватила свою сумку, повернулась и скрылась в ночи.

– Спасибо! – прокричала во мрак Лиза.

Она открыла пакет и понюхала. Булки пахли вкусно.

«Надо еще чаю с липой заварить».

Подкрепив физические и моральные силы чаем с булками, Лиза задернула занавески, пересела в кресло, откуда не открывались никакие зловещие виды, и позвонила подруге Асе.

– Ты чего это не спишь? – приятно удивилась та ее ночному звонку.

Подруга Ася, тоже бывшая однокурсница, после универа нашла себя в астрологии и теперь не корпела над тетрадками, как Тома, а за неплохие денежки составляла желающим гороскопы и натальные карты. Лиза во все это не верила, а потому общалась с Асей нечасто. Та умудрялась с любой, самой прозаической темы съехать на свое бла-бла-бла про ретроградный Меркурий и что-то там еще, а Лиза затруднялась поддерживать разговор про мистику с фантастикой.

Но сегодня не затруднилась.

– Слышь, Астапова? У меня возник вопрос по твоей части, – сказала она Асе, с громким хлюпом решительно допив свой липовый чай.

– Я знала, что однажды это случится! – пуще прежнего обрадовалась подруга и выразила готовность помочь: – Давай, что за вопрос?

– Жизни и смерти, – вздохнула Лиза. Прозвучало слишком пафосно, пришлось объяснить: – Мне позарез нужно найти одного парня с крестом.

– С каким? С кардинальным, фиксированным или мутабельным? – деловито уточнила составительница натальных карт с университетским образованием. – Ты же знаешь, что крест в гороскопе указывает на области жизни, где человек может испытывать наибольшие трудности, но также обладает потенциалом для роста и развития…

– Крест не в гороскопе! – перебила ее Лиза.

– А где же еще? – Ася удивилась, но быстро придумала: – А, это у него татушка? Или прям настоящий крест на шее, надеюсь, хотя бы на золотой цепи?

– Не то и не другое. Крест деревянный и не на шее, а на плече. – Лиза вкратце пересказала свою странную историю и попросила: – Скажи мне, что сие может означать? Ведь это же наверняка был какой-то знак, символ, сигнал, примета, признак, знамение… – запоздало вспомнилось предупреждение старой мудрой профессорши.

– А этого парня с крестом видел кто-то еще? Или только ты? – с прежней раздражающей деловитостью уточнила Ася. – Если только ты, то я тебе, Петрова, с уверенностью отвечу, что это был именно знак: надо больше отдыхать, меньше думать о своем несчастном диссере, и тогда ты будешь видеть нормальные, приятные сны…

– Другие его тоже видели, – не дослушала Лиза.

– То есть это был реальный человек с настоящим крестом? А что ж ты тогда мне символизм тут разводишь, мать? – Ася рассердилась. На что – непонятно. Наверное, на то, что ее тонкие эзотерические материи затронули по недостойному поводу. – Версия первая: парень ехал на кладбище.

– Вот и Томка так сказала, – пробормотала Лиза.

– О, как там Томка-то? Не сбежала еще от своих короедов? – заинтересовалась Ася. – Ладно, после расскажешь. Вторая версия: парень нескромно косплеит Христа. Ну, как может. Ролевики – они ж реально чокнутые, ты ж помнишь нашего Жеку Махова…

– А вот это интересная мысль. – Лиза приободрилась, поблагодарила подругу Асю и сделала себе пометочку на память: узнать побольше про областных ролевиков.

Но сначала все-таки сходить на кладбище. Проверить версию, поступившую первой.

Крестов на кладбище не было.

То есть пару-тройку Лиза увидела, но они были не деревянные. Один мраморный, другой гранитный, а третий из чугунного кружева.

Под кружевным сидела на лавочке, тоже затейливо сплетенной из черных металлических прутьев, маленькая опрятная старушка в цигейковой шубке. Вид у старушки был благостный, окружающей обстановкой она, в отличие от Лизы, не тяготилась и производила впечатление человека, находящегося в гармонии с миром.

Что, надо признать, большая редкость даже в более жизнерадостных мирах за пределами старых кладбищ.

– Кого ищешь, девонька? – добродушно поинтересовалась старушка, устав коситься на Лизу, тщетно высматривающую среди каменных памятников деревянный крест. – Скажи, я тут всех знаю.

Лиза сказала.

– Простой деревянный крест? Что ты, откуда здесь-то? – Старушка выразительно поозиралась. – Это старая часть кладбища, здесь все давно обустроено, простой-то крест обычно лишь на время ставят – на свежую могилку. Памятник же тяжелый, его сразу нельзя, сначала земляной холмик как следует осесть должен, – старушка с удовольствием делилась своими специфическими знаниями.

Лизе не очень-то хотелось их приобретать. Она лишь главное уловила:

– Кресты ставят на новых захоронениях? А как к ним пройти?

– Так это тебе другой вход нужен, прилично ты, девонька, промахнулась. Надо выйти, объехать и уже оттуда зайти, – старушка широкими жестами показала, куда выйти и как обойти, – а по погосту ты не дотопаешь, заблудишься с непривычки.

Лиза вздрогнула, устрашившись перспективы заблудиться на погосте, и поспешила выполнить рекомендации старушки только в той части, которая касалась выхода с кладбища. А объезжать его и внедряться на обширную территорию с другой стороны не стала и пытаться. Здраво рассудила: если бы парню с крестом нужно было туда, он бы вышел на другой станции.

Значит, он ехал не на кладбище, что даже хорошо.

Версия с ролевиком нравилась Лизе много больше.

Жеке Махову она позвонила из кофейни-пекарни. Нашлась такая неподалеку от той автобусной остановки, где Лиза трагически лишилась своей диссертации. Булки там оказались так себе, не чета вчерашним, из новой пекарни, зато было тепло и тихо.

– Что-что тебя интересует, Петрова? – не скрыл удивления бывший однокурсник, услышав ее вопрос. – Где у нас можно поучаствовать в ролевых играх на библейские темы, я не ослышался? А кем ты хочешь быть, я надеюсь, Марией Магдалиной? Дозрела, перестала отгонять парней поганой метлой?

В свое время Лиза как раз Жеку и отогнала. Не нравился ей сутулый очкарик с нездоровой фиксацией на мирах Средиземья и неадекватной самооценкой. Он внешне разве что на Горлума тянул, а норовил играть Арагорна!

Теперь Жека работал в IT-компании, разрабатывающей компьютерные игры, писал сценарии для РПГ, не вылезал из-за компьютера и был вполне доволен своей жизнью на два мира – реальный и виртуальный.

– Ты не поверишь, но теперь я парня ищу, – ответно съязвила Лиза.

И рассказала про искомого парня с крестом.

– Петрова, ты же ученый, а игноришь совершенно очевидные факты, которые никак не укладываются в предполагаемую систему, – выслушав, уязвил ее Жека. – Конечно, библейские темы могут быть основой для множества игр, от настолок до ролевух живого действия. Я даже прямо так, с ходу, могу назвать тебе пару примеров. Есть довольно популярная в определенных кругах настолка «Библия 20 вопросов», этакая «угадайка» на знание текста. Есть видеоигра «Bible Adventures», там предлагают сразу три истории, основанные на библейских сюжетах: «Ноев ковчег», «Младенец Моисей» и «Давид и Голиаф». И можно запросто придумать LARP с воссозданием библейских событий вроде исхода евреев из Египта или суда Соломона, но…

– Что придумать? – переспросила Лиза, услышав незнакомое слово.

– LARP, Петрова, LARP! Ролевые игры живого действия, господи, как можно не знать, вот же ты темная, дремучая… Но! – Фиксироваться на ее невежестве в вопросах игр спец не стал, однако, как тут же выяснилось, лишь потому, что спешил упрекнуть в отсутствии логики. – Ты подумай, ролевики – они же повернуты на ситуативной точности. А тот парень с крестом, он как экипирован был? Хитон обтрепанный, босые ноги, терновый венец – все это было?

– Нет, только крест, – признала Лиза.

– Так, значит, никакой он не ролевик и никого не косплеил! Тащил себе куда-то крест, вот и все. Может, на кладбище?

– Там я уже искала, – буркнула Лиза и на том закончила разговор с вредным Горлумом, так и не ставшим благородным Арагорном.

А тот не унялся и прислал вдогонку эсэмэс: «В церквях поспрашивай, это ж их артефакт».

В церковь Лиза в последний раз ходила еще девочкой, с той самой ныне уже покойной бабкой. Старая церковь с тех пор не сильно изменилась, разве что территория вокруг нее сделалась более благоустроенной – с лавочками, деревьями и клумбами, впрочем, сейчас засыпанными снегом. Из снега же был вылеплен довольно большой пузырь-шатер, армированный хвойными ветками. В бело-зеленом снежном шатре уютно горели свечи, снаружи толпились дети. Заглядывали внутрь, показывали пальцами.

Лиза подошла и тоже заглянула.

– Как вам? Хороший же вертеп получился? – спросила ее какая-то девушка.

На ней поверх пуховика был длинный холщовый фартук, на руках толстые шерстяные перчатки, на голове поверх вязаной шапочки – почему-то стеклянная маска для ныряния.

Куда она тут ныряет, Лиза понять затруднилась.

– Вертеп? – повторила она.

Слово-то было знакомое, хотя употреблять его прежде не доводилось.

– Рождественский вертеп. – Девушка локтем мягко подпихнула ее к залитому золотисто-розовым светом проему. – Смотрите, вот младенец Иисус, вот Дева Мария, Иосиф, ангелы, волхвы и животные. Я думала настоящих овечек туда запустить, но батюшка сказал – не надо, за ними же убирать придется, обойдемся фигурками.

– А крест есть? – Лиза сунулась глубже в проем.