– Вы приехали, чтобы быть утопленными, милорды?

– Меня уже топили мальчонкой, – ответил Спарр, – и Стеффариона тоже, в день наречения имени.

Эйерон фыркнул. Нет сомнения в том, что Стеффариона вскоре после рождения посвятили Утонувшему Богу. Младенцев при этом окунают в купель с морской водой, едва смочив им волосики. Неудивительно, что Железных Людей, некогда правивших повсюду, где слышался шум прибоя, теперь бьют все и каждый.

– Это не настоящее утопление, – заявил жрец. – То, что не умрет, не может надеяться на возвращение к жизни. Зачем же вы здесь, если не для того, чтобы доказать свою веру?

– Сын лорда Горольда привез вам известие. – Спарр указал на молодого человека в красном плаще. На вид тому было лет шестнадцать, не больше.

– Который из них ты будешь? – спросил его Эйерон.

– Я Горменд. Горменд Гудбразер, с позволения вашей милости.

– Лишь Утонувший Бог может оказать нам милость. Тебя топили, Горменд Гудбразер?

– В день наречения имени. Отец послал меня за вами. Он хочет вас видеть.

– Ну что ж, вот он я. Лорд Горольд может приходить и любоваться мной, сколько ему угодно. – Эйерон взял у Раса кожаный мех со свежей морской водой, откупорил его и отпил глоток.

– Я должен доставить вас в замок, – настаивал молодой Горменд, не сходя с коня.

Боится слезть, чтобы не замочить сапоги.

– Я занят божьим делом. – Эйерон не привык, чтобы мелкие лорды им помыкали.

– К Горольду прилетела птица, – сказал тогда Спарр.

– Мейстерская птица, с Пайка, – подтвердил Горменд.

Черные крылья, черные вести.

– Вороны летают над солью и камнем. Если вам нужно мне что-то сказать, говорите здесь.

– Эта весть предназначена только для твоих ушей, Мокроголовый, – ответил Спарр. – При других я не хочу говорить об этом.

– Эти «другие» – мои утопленники, слуги божьи, как и я сам. У меня нет от них секретов, как и от бога, у чьих священных вод я стою.

Всадники переглянулись.

– Скажи ему, – сказал Спарр. Юноша в красном плаще собрался с духом и брякнул без всяких обиняков:

– Король умер.

Всего два слова, но самое море всколыхнулось, когда он их произнес.

Четверо королей было в Вестеросе, но Эйерон и не спрашивая знал, о ком речь. Железными островами правил Бейлон Грейджой и никто иной. Король умер… как это возможно? И одной луны не прошло, как Эйерон виделся со своим старшим братом, вернувшись после набега на Каменный Берег. Седые волосы Бейлона наполовину побелели, пока его не было, и сгорбился он еще сильнее, чем прежде, но при всем при том совсем не казался больным.

Жизнь Эйерона Грейджоя держалась на двух могучих столпах, и два коротких слова только что подкосили один из них. Теперь у меня остался только Утонувший Бог. Да сделает он меня таким же сильным и неутомимым, как море.

– Расскажите мне, как умер мой брат.

– Его величество упал с моста на Пайке и разбился о скалы внизу.

Твердыня Грейджоев стоит на утесах, торчащих из моря. Ее строения и башни соединяются между собой мостами – и каменными, и веревочными, с настилом из досок.

– Это случилось во время шторма? – спросил Эйерон.

– Да, – сказал юноша.

– Штормовой Бог низверг его в пучину, – объявил жрец. Тысячу тысяч лет между морем и небом идет война. Море породило Железных Людей и рыбу, которая питает их даже зимой, штормы же порождают только горе и скорбь. – Мой брат Бейлон вернул нам былое величие, и это разгневало Штормового Бога. Теперь брат пирует в водных чертогах Утонувшего Бога, и служат ему русалки. Его труд предстоит завершить нам, оставшимся в этой сухой и унылой юдоли. – Жрец снова закупорил пробкой мех с водой. – Я поговорю с твоим лордом-отцом. Далеко ли отсюда до Хаммерхорна?

– Шесть лиг. Вы можете сесть со мной на коня.

– Один скачет быстрей, чем двое. Отдай мне своего коня, и да благословит тебя Утонувший Бог.

– Возьмите моего, – предложил Стеффарион Спарр.

– Нет. У него конь сильнее. Слезай, парень.

Юноша, чуть-чуть поколебавшись, слез и взял коня под уздцы. Эйерон поставил босую темную ногу в стремя и сел. Он не жаловал лошадей – твари с зеленых земель, одно баловство от них, – но необходимость вынуждала его ехать верхом. Черные крылья, черные вести. Он чувствовал, что надвигается шторм, а штормы приносят одно только зло.

– Ждите меня в Пебблтоне, у башни лорда Мерлина, – сказал он утопленникам, поворачивая коня.

Узкая тропа, то и дело исчезавшая под копытами, вела через холмы, леса и каменистые ущелья. Большой Вик, самый крупный из Железных островов, так велик, что из некоторых господских поместий священного моря вовсе не видно. Взять хоть Горольда Гудбразера – его замок стоит в Гольцах, так далеко от царства Утонувшего Бога, как только возможно на островах. Люди Горольда работают в рудниках, глубоко под землей, – кое-кто так и умирает, ни разу не увидав соленой воды. Надо ли удивляться тому, что они и на людей-то мало похожи?

В пути Эйерон думал о своих братьях.

У Квеллона Грейджоя, властителя Железных островов, было девять сыновей. Харлон, Квентон и Донел родились от первой жены, Стонтри. Бейлон, Эурон, Виктарион, Урригон и Эйерон – от второй, из рода Сандерли с Солтклифа. В третий раз лорд Квеллон женился на девице с зеленых земель, которая родила ему хворого и слабоумного сына по имени Робин, о котором лучше забыть. Квентона и Донела, умерших в младенчестве, жрец тоже не помнил, Харлона вспоминал смутно – тот, серолицый, сидел в башне без окон и разговаривал шепотом, а потом и вовсе умолк, когда серая хворь превратила в камень его язык и губы. Когда-нибудь мы попируем в чертогах Утонувшего Бога, думал Эйерон, – мы четверо и Урри.

Девять сыновей родилось от Квеллона Грейджоя, но только четверо из них дожили до взрослых лет. Таков этот холодный край, где мужчины рыбачат в море, копают землю и умирают, а женщины рожают в муках недолговечных детей. Эйерон – последний и самый слабый из четырех кракенов^[1], Бейлон – самый старший и самый отважный, живший ради того, чтобы вернуть островитянам древнюю славу. В десять лет он взобрался по Кремневым Утесам к проклятой башне Слепого Лорда, в тринадцать ворочал веслом и плясал боевой танец не хуже, чем взрослый мужчина. В пятнадцать он отплыл с Дагмером Щербатым на Ступени, где пиратствовал все долгое лето. Там он впервые убил и взял себе первых двух морских жен. В семнадцать Бейлон стал капитаном собственного корабля. Настоящий старший брат, всегда смотревший на Эйерона презрительно. «Я был слаб и грешен, – думал Эйерон, – ничего другого я не заслуживал». Лучше, когда тебя презирает Бейлон Смелый, чем когда тебя любит Эурон Вороний Глаз. Годы и беды ожесточили Бейлона, но они же придали ему железную решимость, в которой никто с ним сравниться не мог. Он родился сыном лорда, а умер королем от руки ревнивого бога. Теперь его не стало, и надвигается шторм, которого еще не ведали острова.

Уже давно стемнело, когда жрец увидел вдали железные укрепления Хаммерхорна, когтями вцепившиеся в восходящий месяц. Камни для постройки замка Горольда добывали из того же утеса, на котором замок стоял. Ниже его стен зияли черными беззубыми ртами пещеры и входы в старые рудники. Железные ворота Хаммерхорна уже заперли на ночь. Эйерон стучал в них камнем, пока ему не открыли.

Юноша, впустивший его, как две капли воды походил на Горменда, у которого жрец забрал коня.

– Ты кто? – спросил его Эйерон.

– Грен. Отец ждет вас.

В зале, сыром и мрачном, гуляли сквозняки. Одна из дочерей Горольда подала Эйерону рог с элем, другая поворошила слабый огонь, дающий больше дыма, чем тепла. Сам Горольд Гудбразер разговаривал с худощавым человеком, одетым в серое, с цепью из многих металлов на шее, – мейстером Цитадели.

– А Горменд где? – спросил Горольд при виде нового гостя.

– Он вернется пешком. Отошли своих женщин, милорд, и мейстера тоже. – Эйерон не любил мейстеров. Их вороны – создания Штормового Бога, а их лекарскому искусству он перестал доверять после случая с Урри. Ни один настоящий мужчина не выберет подневольную жизнь и не наденет на себя цепь служителя.

– Гизелла, Гвин, оставьте нас, – приказал Гудбразер. – Ты тоже, Грен. Мейстер Маренмур останется здесь.

– Пусть он тоже уйдет, – настаивал Эйерон.

– Это мой дом, Мокроголовый, и не тебе в нем распоряжаться. Мейстер останется.

Он живет слишком далеко от моря, подумал Эйерон.

– Тогда уйду я, – сказал он и пошел прочь. Тростник на полу шуршал под растрескавшимися подошвами его босых черных ног. Как видно, он зря проделал весь этот путь.

Он уже почти добрался до двери, когда мейстер откашлялся и сказал:

– На Морском Троне сидит Эурон Вороний Глаз.

Мокроголовый, охваченный внезапным холодом, обернулся.

Вороний Глаз сейчас должен быть за полмира отсюда. Бейлон отослал его прочь два года назад и поклялся, что тот не будет жить, если вернется.

– Говори, – хрипло произнес жрец.

– Он прибыл в Лордпорт на другой день после кончины короля и потребовал себе замок и корону как старший из братьев Бейлона, – заговорил Горольд. – Теперь он рассылает воронов, созывая капитанов и лордов со всех островов на Пайк. Они должны склонить перед ним колено и присягнуть ему как своему королю.

– Нет, – не задумываясь над своими словами, возразил Эйерон. – Только благочестивый человек может сидеть на Морском Троне. Вороний Глаз не поклоняется ничему, кроме своей гордыни.

– Ты был недавно на Пайке и виделся с королем, – заметил Гудбразер. – Говорил он тебе что-нибудь о порядке престолонаследия?

Да, говорил. Они вели этот разговор в Морской башне. Ветер выл за окнами, волны плескались внизу. Бейлон в отчаянии понурил голову, услышав от Эйерона рассказ о своем последнем оставшемся в живых сыне. «Волки сделали его слабым, как я и боялся, – сказал король. – Молю бога, чтобы его убили и он не стоял больше на пути у Аши». На этот счет Бейлон был слеп: он видел себя в своей буйной, упрямой дочери и верил, что она станет его наследницей. Он заблуждался, и Эйерон пытался разубедить его. «Ни одна женщина, даже такая, как Аша, не будет править Железными Людьми», – заявил он, но Бейлон был глух к тому, чего не желал слышать.

Не успел Эйерон ответить Гудбразеру, мейстер снова заговорил:

– Морской Трон по праву принадлежит Теону – или Аше, если принц умер. Таков закон.

– Закон зеленых земель, – презрительно бросил Эйерон. – Что он для нас? Мы Железные Люди, сыны моря, избранники Утонувшего Бога. Ни одна женщина и ни один нечестивец не могут быть нашими правителями.

– Ну а Виктарион? – спросил Горольд. – Он командует Железным Флотом. Будет ли он претендовать на трон, Мокроголовый?

– Эурон старше… – начал было мейстер, но Эйерон утихомирил его одним взглядом. В рыбачьих деревнях и в господских замках от взгляда Мокроголового девицы падали в обморок, а дети с визгом кидались к матерям – что уж говорить о рабе с цепью на шее.

– Эурон старше, зато Виктарион набожнее, – сказал жрец.

– Значит, между ними будет война? – спросил мейстер.

– Железные Люди не должны проливать кровь Железных Людей.

– Достойное убеждение, Мокроголовый, – вмешался Гудбразер, – но твой брат не разделяет его. Он утопил Сейвина Ботли за слова о том, что трон по праву принадлежит Теону.

– Если его утопили, крови не пролилось, – заметил Эйерон.

Лорд и мейстер переглянулись.

– Мне нужно отправить на Пайк ответ, и скоро, – сказал Гудбразер. – Дай мне совет, Мокроголовый: признавать нового короля или нет?

Я видел шторм, и его имя – Эурон Вороний Глаз, подумал Эйерон, запустив пальцы в бороду.

– Не отвечай пока ничего. Мне нужно помолиться.

– Сколько бы вы ни молились, закон от этого не изменится, – упорствовал мейстер. – Законный наследник – Теон, а следом за ним идет Аша.