Иван Шмелёв: Наставление сынам России

© ООО «Издательство Родина», 2025

* * *

Вместо предисловия (биография И. С. Шмелева)

Иван Шмелев родился 21 сентября (3 октября) 1873 года в Донской слободе Москвы в купеческой семье Сергея Ивановича и Евлампии Гавриловны Шмелевых. Иван Сергеевич Шмелев – пятый ребенок в семье родителей. Всего у родителей Ивана Сергеевича было шестеро детей, один сын умер в младенчестве.

Дед Ивана Сергеевича был государственным крестьянином родом из Гуслицкого края Богородского уезда Московской губернии, поселившимся в Замоскворецком районе Москвы после устроенного французами пожара 1812 года. Отец Сергей Иванович уже принадлежал к купеческому сословию, но не занимался торговлей, а держал большую плотничью артель, в которой трудилось более 300 работников, и владел банными заведениями, а также брал подряды.

Воспитателем (дядькой) своего сына он определил набожного старика, бывшего плотника Михаила Панкратовича Горкина, под влиянием которого у Шмелева возник интерес к религии. В детстве немалую часть окружения Шмелева составляли мастеровые, среда которых также сильно повлияла на формирование мировоззрения писателя.

Начальное образование Иван Шмелев получил дома, под руководством матери, которая особое внимание уделяла литературе и, в частности, изучению русской классики. Затем учился в шестой Московской гимназии, после окончания которой поступил в Московский университет. В 1898 году окончил юридический факультет Московского университета и год служил в армии. Затем на протяжении восьми лет служил чиновником по особым поручениям Владимирской казенной палаты Министерства внутренних дел; Шмелевы тогда жили во Владимире на Царицынской улице (ныне – улица Гагарина).

Еще гимназистом, весной 1891 года, когда Ивану Сергеевичу было 18 лет, он познакомился с Ольгой Александровной Охтерлони. В тот момент Ольге Александровне было 16 лет и она заканчивала обучение в благотворительном учреждении – Санкт-Петербургском патриотическом институте, в котором учились девушки из военных семейств. Предки девушки по мужской линии были потомками древнего шотландского рода и принадлежали к роду Стюартов, деды были генералами. Мать Ольги Александровны была дочерью обрусевшего немца.

Родственники Ольги снимали квартиру в доме Шмелевых, здесь во время каникул и произошла первая встреча молодых людей, определившая их судьбу. Свадьба состоялась 14 июля 1894 года. Вместе они прожили 41 год.

Во время Первой мировой войны Шмелевым был написан цикл художественных очерков «Суровые дни» о трудной жизни деревни в военное время. Леонид Андреев в своей рецензии 1917 года писал о правдивости описания в этих работах трудового пота и слез крестьян. Война изменила отношение Шмелева к настроениям интеллигенции. В рассказе «Лик скрытый» он критиковал ницшеанство и социализм.

Писатель приветствовал Февральскую революцию 1917 года. 14 (27) марта 1917 года в качестве корреспондента газеты «Русские ведомости» отправился в Сибирь для встречи амнистированных политкаторжан.

И. С. Шмелев

Октябрьская революция не была принята писателем. Цикл очерков «Пятна» описывает расколотую Россию, указывает на антирелигиозный пафос изменений.

В июне 1918 года Шмелев вместе с семьей уехал из Москвы в занятый германскими войсками Крым, в Алушту, где сначала жил в пансионе «Вилла Роз», принадлежавшем Тихомировым, а затем приобрел дом с земельным участком.

В письме от октября 1921 года к Викентию Вересаеву он признавался, что потерял Бога, и у него нет «почвы». Духовный кризис писателя отражен в рассказе «Это было», касающегося тем абсурдности жизни, начатого войной «массового кровопускания», становления человека «падалью» и «первосортным мясом». Редьярд Киплинг писал Шмелеву от 9 марта 1924 года, что этот рассказ открыл ему бездны, через которые прошла Россия. На основе пережитого в Крыму, уже будучи в эмиграции, Шмелев написал повесть «Солнце мертвых», которая вскоре принесла автору европейскую известность.

* * *

Из Крыма Шмелев, когда появилась такая возможность, переехал в Москву, но уже тогда серьезно задумался об эмиграции – в значительной степени под влиянием обещания писателя Ивана Бунина оказать на первых порах помощь семье писателя. В 1922 году Шмелев покинул Советскую Россию и отправился сначала в Берлин, а затем в Париж, прожив в этом городе до конца жизни; там же началась его дружба с русским философом-эмигрантом Иваном Ильиным, жившим в Германии, и длительная переписка с ним.

Ильин оказал влияние на взгляды Шмелева. Ответственными за революцию он считал либеральную интеллигенцию, которая, по его мнению, идейно растлила народ. Шмелев надеялся на патриотически и религиозно воспитанных молодых людей из среды эмигрантов.

Во время советско-финляндской войны 1939–1940 годов писатель отказался от предложения Марка Алданова подписать коллективное письмо писателей с осуждением нападения СССР на Финляндию. Вину за жертвы этой войны Шмелев возлагал на И. В. Сталина.

Годы Второй мировой войны Шмелев провел в оккупированном нацистскими войсками Париже, где сотрудничал с пронацистской газетой «Парижский вестник». Он поддержал нападение нацистской Германии на СССР и оккупацию территории СССР. Вторжение немецких войск в СССР было воспринято им как начало конца советской власти. Историк Сергей Мельгунов записал 27 июля 1941 года в дневнике: «Шмелев так и говорит: с фюрером – Бог».

В письме к О. А. Бредиус-Субботиной от 30 июня 1941 года Шмелев восклицал: «Я так озарен событием 22.VI, великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьется сердце мое, радостью несказанной».

Наступление немецких войск под Москвой Шмелев, по собственному признанию, воспринял как промысел и вступление преподобного Сергия Радонежского в свою вотчину; окружение советских армий – как осуществление надежд на духовное воскресение России: «Вчера был день моего Сережечки, преп. Сергия Радонежского, России покровителя. Я не обманулся сердцем, Преподобный отозвался… Я услыхал фанфары, барабан – в 2 ч. 30 мин., – специальное коммюнике: прорван фронт дьявола, под Вязьмой, перед Москвой, армии окружены… идет разделка, Преподобный в вотчину свою вступает, Божье творится…» (Из письма к О. А. Бредиус-Субботиной от 9 октября 1941 года.)

В ноябре 1941 года Шмелев участвовал в молебне, отслуженном в Париже по случаю оккупации Крыма. Он благодарил Бога за «отнятие Крыма от палачей и бесов, от мучителей». В письме Ивану Ильину он объяснял свою радость по поводу захвата Крыма немецкими войсками так: «Все равно: отняли у бесов Кр(ым) немцы, союзники, белые ли войска…».

Приветствуя военные успехи вермахта, Шмелев писал: «Так крепко верю и так ярко чувствую, что славянская и германская души – широкие, большие души, и могут понять одна другую». Он поддерживал решение части русских эмигрантов воевать против СССР в составе армии Власова, воспринимая их участие во Второй мировой войне как Вторую Гражданскую, но попытки Шмелева добиться посещения лагерей для остарбайтеров с целью поддержать их дух, прочитать им «Богомолье» оказались безуспешными.

После изгнания нацистов из Франции он обвинялся в коллаборационизме, что существенно осложнило его положение в среде эмигрантов. Марк Вишняк, один из издателей журнала «Современные записки», писал: «Я не был свидетелем поворота Шмелева в сторону Гитлера как освободителя России и не касаюсь этого прискорбного периода потому, что, кроме самоочевидного возмущения, он ничего, конечно, не может вызвать».

* * *

Иван Шмелев скончался 24 июня 1950 года в Покровском монастыре в Бюсси-ан-От от сердечного приступа. Был погребен на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, откуда его прах вместе с прахом супруги в 2000 году был перевезен на родину и захоронен в некрополе московского Донского монастыря.

Душа и вера России

Душа Родины

I

Я не собираюсь учить любви к родине: многие знают это лучше меня, доказали на деле и носят доказательства в себе. Я хочу выбить из души искры, острей ощутить утраченное, без чего жить нельзя. Если бы все мы любили так, как те, кто отдал себя за родину! За что отдал?! А мы, за что влачимся вдали от той, которая носила полное тайны имя – Россия?! Я хочу попытаться сказать – за что… – подумать о том, как найти Родину и сделать ее своей и светлой.

В путях исканий мы должны видеть верный маяк, минуя обманчивые огни, что мигают и там, и там…

Что это значит – найти Родину? Прежде всего: душу ее почувствовать. Иначе – и в ней самой не найти ее. Надо ее познать, живую! Не землю только, не символ, не флаг, не строй. Чуют ее пророки – ее поэты; по ней томятся, за нее отдают себя. Отдают себя за ее Лик, за душу; ими вяжет она с собою. Люблю, а за что – не знаю, не определить словом. Тайна – влекущая за собой душа Родины: живое, вечное, – и ее только. Поэты называют ее Женой, Невестой; народ – матерью, и все – Родиной.

Что же родное в ней? Все, что заставляет трепетать сердце, что переплеснулось в душу, как через один взгляд неожиданный вдруг перельется из родных глаз бездонное, неназываемое… без чего – нельзя. Ей шепчут в ночи признания. Ее в снах видят. Она смотрится в душу родным небом, солнцем и непогодами. Она говорит нам родною речью – душою слов, своими далями и путями… Вяжет с собой могилами… Вливается в сердце образами Великих, раскидывается в летописях и храмах, в куполах, в колоколах… Чуется вся в свершенном, зовет-увлекает далями. В путеводных огнях-маяках видится нам ее Дух-водитель – Бог ее!

Россия имела свои маяки, и уделено ей было непобедимой волей, я скажу – Божьей Волей, что и всем народам, исполнить пути свои.

Народ не знает, что такое его Россия, какие пути ее. Чувство Родины для него узко, мелко: свое у каждого. Но из этих мельчайших нитей скручена великая пуповина: она вяжет народ в одно. И непонятными нам путями творит народ свою великую эпопею – многоглазый, слепой Гомер. Постигают Родину просвещенные, и глубже – одаренные творчеством. Эти умеют чуять, эти в душу вбивают Родину и выступают от ее имени полноправно: они ее выразители. Они подлинно ее дети, ее певцы, кормчие и советчики, защита и оправдание, – выражение ее Лика. В них ее чувства, цели. На всех путях ее мы знаем таких Великих, через них крепче вяжемся. Они сказали о ней, ласковой и широкой, отыскивающей Правду. Какую Правду? Давнюю, что залегла в сердце Христовым Словом, принесенным на берега Днепра неистовому и светлому народу. Ту Правду русский народ называет Божьей, и слово поэта: «всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя…» – крепкое чаянье души России.

Вот тот маяк, по которому – пусть сбиваясь – направила свой путь Россия. От пушкинского «Пророка» – «…и Бога глас ко мне воззвал: „Восстань, Пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею Моей! И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей!“» – от гоголевских провидений судеб Руси, от некрасовского «Власа», богоборцев, провальников и голубиных душ Достоевского, – до его каторжан из Мертвого Дома, до исканий Правды Толстым, до мягких образов русских у Короленки, до баб немых у костра, вешней холодной ночью, в рассказе Чехова, и дальше, в литературе нашей, все – сильное и глубокое – пронизано лаской, светом, стоит на Христе, – на Боге и от Бога. Вот они, цветы наши, набирающие жизнь-силу от корней Родины: так слагалась душа России. Теперь цвет этот побит морозом.