Фернандо Х. Муньес: Кухарка из Кастамара

Моей супруге, воздуху, которым я дышу,

морю, которое колышется и заполняет

весь мой мир.

Моей матери, которая первой сподвигла

меня на написание этого произведения.

Моему отцу, у которого я не перестаю

учиться каждый день

La cocinera de Castamar

© Fernando Javier Múñez Rodríguez, 2019

Translation rights arranged by IMC Agència Literària, SL

All rights reserved.

© Елисеева П., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Эвербук», Издательство «Дом историй», 2025

© Макет, верстка. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2025

Часть первая
10 октября 1720 г. – 19 октября 1720 г

1

10 октября 1720 года, утро

«Нет боли, длящейся вечно, – всегда говорила она, внушая себе надежду на то, что все преходяще. И добавляла: – Нет и радости бесконечной». Возможно, как раз от бесчисленного повторения этой фразы она постепенно утратила уверенность в себе и не могла вырваться из смятения, которое уже несколько лет вызывала у нее жизнь. Она представляла себя тряпичной куклой, у которой из распоротых швов лезут нитки и которая вынуждена ежедневно штопать свое душевное состояние. Несмотря на это, благодаря отваге, порожденной нуждой, и своему упрямому характеру, она заново собрала всю свою волю в кулак, чтобы двигаться дальше. «Никто не посмеет сказать, что я смалодушничала», – повторяла себе теперь Клара.

Надежно укрывшись под слоем соломы, она сосредоточилась на дождевых каплях, стекавших по тюку. Это позволяло не смотреть на сетку из лучей опалового света, проникавшего сквозь солому. Стоило взглянуть на свет, как в глазах сразу мутнело от необъятности пространства вокруг повозки, что везла ее в поместье Кастамар. И тогда приходилось сдерживать дыхание, которое учащалось от одной только мысли, что она вне стен дома, и она начинала терять сознание. Иногда подобные приступы паники заканчивались обмороком. Как же она ненавидела эту свою слабость. Ощущение беззащитности, будто все беды мира вот-вот обрушатся на нее в этот миг, заканчивалось неожиданным упадком сил. Она вспомнила, что именно из-за этого страха засомневалась, услышав от сеньоры Монкады о возможности устроиться на работу в Кастамаре. Дородная старшая сестра-сиделка подошла к ней и сообщила, что дон Мелькиадес Элькиса, ее добрый друг и дворецкий в Кастамаре, ищет кухонную работницу в поместье.

– Может статься, тебе наконец повезет, Клара, – сказала та.

Ее потянуло воспользоваться таким шансом, но в то же время сковал ужас от необходимости бросить госпиталь, в котором она работала и при котором жила. Даже просто представляя себя на улицах Мадрида, проходящей через площадь Пласа-Майор, как когда-то с отцом, она начинала задыхаться, покрывалась испариной и теряла силы. И все же, прикрыв глаза платком, она попробовала самостоятельно добраться до окрестностей дворца Алькасар. Но стоило ей ступить за ворота госпиталя, как снова случился приступ паники. Сеньора Монкада была так добра, что согласилась отправиться вместо нее к сеньору Элькисе, чтобы рассказать ему об исключительных кулинарных способностях своей подопечной. Как видно, их дружба была давнишней, в молодости они оказывались на одних и тех же пикниках, когда она была на службе у графа де Бенавенте, а он – у герцога Кастамарского. От нее сеньор Элькиса узнал, что любовь к готовке у Клары семейная: ее мать испытывала такую же страсть и была главной поварихой кардинала Хулио Альберони^[1], прежнего министра короля Филиппа V. К сожалению, прелат попал в немилость и вернулся в Генуэзскую республику, забрав мать с собой.

Клара, ставшая к тому времени ее главной помощницей, была вынуждена оставить кардинальскую службу, поскольку последовать за ним разрешили только главной кухарке. Поначалу она надеялась скоро найти работу в каком-нибудь господском поместье, но когда главные повара узнавали, что рекомендации ей дала собственная мать, то отказывались верить им, а еще меньше доверия вызывала у них излишняя образованность девушки. Таким образом, надежды устроиться на кухню таяли, и пришлось зарабатывать на жизнь, ухаживая за обездоленными бедняками в Главном госпитале Ла-Вильи, известном также как госпиталь Благовещения Пресвятой Богородицы.

Ее глубоко огорчало, что отец, почтенный доктор Армандо Бельмонте, приложил столько усилий, чтобы дать им с сестрой образование, и вот чем все закончилось. Она не могла винить его. Отец просто поступил как просвещенный человек, коим он и оставался вплоть до трагического дня своей смерти 14 декабря 1710 года. «Столько вложено в образование – и все впустую», – сетовала Клара. С раннего детства гувернантка Франсиска Барросо прививала им железную дисциплину во всем, что касалось учебы. Поэтому они с сестрой разбирались в самых разнообразных областях: шитье и вышивке, правилах этикета, географии и истории, латыни, греческом, математике, риторике, грамматике и таких современных языках, как английский и французский. Дополнительно они брали уроки фортепиано, пения и танца, которые дорого обошлись их бедным родителям, и это не считая непреодолимой тяги девочек к чтению. Однако после смерти отца их образование совершенно не пригодилось, и они оказались на более низких ступенях общественной лестницы. И именно кулинарная страсть, которую мать разделяла с дочерью и на которую их бедный отец вечно жаловался, стала основой выживания семьи.

– Дорогая моя Кристина, для чего же мы держим кухарку? – укорял он ее. – Даже представить себе не могу, что сказали бы наши знакомые, если бы узнали, что вы со старшей дочерью целые дни проводите в клубах пара среди печей, притом что у вас предостаточно прислуги.

В счастливые годы Клара перечитала горы всякого рода кулинарных книг, в том числе переводы некоторых арабских и сефардских^[2] трудов, многие из которых подверглись цензуре в Испании. Она с жадностью проглотила «Книгу жаркóго, изысканных блюд и супов», написанную поваром Робертом де Нолой, и «Четырехтомник кондитерского искусства» Мигеля де Баэсы и не упускала ни одного рецепта, попадавшего в руки ей или матери. С самого детства она сопровождала сеньору Кано, их кухарку, на рынок, где научилась выбирать лучшие кочаны капусты и салата, нут и чечевицу, помидоры, фрукты и рис. До чего же ей нравилось в те славные минуты детства перебирать замоченные горошины чечевицы и нута, выбрасывая засохшие, какое огромное удовольствие она испытывала, когда ей разрешали попробовать бульон от ольи подриды^[3] или горький шоколад, добытый отцом благодаря связям при дворе. Она снова почувствовала тоску по тем временам, когда они вместе с матушкой выпекали императорский бисквит и пироги, готовили джемы и конфитюры. Вспомнила, как они вдвоем убеждали отца, что им нужна глиняная печь на дровах, чтобы готовить еще больше разных блюд. Он поначалу отказывался, но в конце концов уступил, сделав вид, что это нужно прислуге.

Сеньор Мелькиадес выслушал рассказ сеньоры Монкады о кулинарных способностях Клары и решил взять ее на кухню. Кастамар был для Клары первой ступенькой на пути к ее мечте – возвращению к настоящей кухне. Работа в доме герцога Кастамарского, который служил королю, пятому из Филиппов, и был одним из самых выдающихся представителей знати на гражданской войне, обеспечивала прислуге достойное существование. Ее предупредили о необычности самого дома: несмотря на то, что род Кастамаров был одним из самых влиятельных в Испании, они держали всего треть от того количества слуг, которое можно было ожидать от герцогского дома. По всей видимости, хозяин дома, дон Диего, замкнулся в себе после гибели жены и только в последние годы стал изредка появляться на некоторых приемах королевского двора.

Перед отъездом в Кастамар Клара написала сестре с матерью. Благодаря тому, что теперь король Филипп разрешил любому подданному – а за пределами страны аристократии и купцам – пользоваться почтой, она смогла известить их о переезде и пообещала в следующем письме сообщить свой постоянный адрес. Из своих скромных сбережений она оплатила отправку каждого письма. Несмотря на то, что обычно расходы оплачивал получатель, Клара предпочла взять на себя эту обязанность и избавить родных от дополнительных трат.

После отправки писем пришлось подождать еще один день, пока сеньор Педро Очандо, кучер и закупщик лошадей в Кастамаре, закончит свои вечерние извозчицкие дела и на рассвете загрузит тюки с соломой. День оказался дождливым – в этом ей повезло. Мужчина был так любезен, что заехал за ней прямо в конюшни госпиталя, и ей не пришлось скрывать свой панический страх открытых пространств.

– Я лучше поеду сзади, если не возражаете, – нашла хитрое оправдание Клара. – И смогу укрыться от дождя под тюками с сеном. Я не очень тепло одета.

Они ехали больше трех часов под проливным дождем из Мостолеса до дороги, ведущей в Боадилью. Время от времени она ощущала, как их трясет на выбоинах, и с ужасом думала, что соломенное покрывало вот-вот сползет и обнажит открытое пространство. Однако этого не произошло. Вскоре повозка остановилась, успев утомить ее своей тряской, и немногословный сеньор Очандо сообщил, что они приехали.

Она попрощалась, сказав спасибо, и слезла с повозки с закрытыми глазами. Холодные капли дождя просочились через вышитый воротник платья, заставив ее поежиться. Клара подождала, пока скрип колес удалится на достаточное расстояние, и с замиранием сердца повязала платок на глаза. Надеясь только на узкую щель, через которую едва была видна земля под ногами, и посох, служивший прежде тростью слепым, она направилась к огороженному стеной патио^[4], расположенному позади основного здания. Не отрывая взгляда от собственных башмаков и молясь, чтобы платок продолжал закрывать остальную часть Кастамара, Клара ускорила шаг. От этого в висках застучало, дыхание сделалось слишком частым, в конечностях возникло ощущение мурашек. Через небольшую аркаду она попала в патио, где чуть не налетела на служанок, которые со смехом собирали забытые на сушилках вещи.

Внезапно она обнаружила, что потерялась в этом обширном пространстве и щелочки в платке не хватает, чтобы сориентироваться. Она подняла взгляд и в глубине деревянного прохода заметила ворота. И неважно, что дверцы, по-видимому, были закрыты. Тело ее дрожало, силы постепенно таяли, и она бросилась к ним, молясь, чтобы не упасть ничком и не потерять сознание. Очутившись под козырьком, она сорвала повязку с глаз, прислонилась лбом к косяку, даже не задумываясь о неведомом открытом пространстве за ним, и в отчаянии постучала.

– Что ты тут делаешь?

Резкий, властный голос у нее за спиной заставил сердце замереть. Она обернулась, стараясь сохранить самообладание. Потом подняла голову и встретилась с суровым взглядом женщины лет пятидесяти с небольшим. Кларе хватило и секунды, чтобы почувствовать исходящую от нее неумолимую строгость.

– Я Клара Бельмонте, новая кухонная работница, – задыхаясь, проговорила она и протянула рекомендации, подписанные сеньорой Монкадой и собственной матерью.

Женщина мельком взглянула на нее и хладнокровно взяла бумаги. Кларе это мгновение показалось вечностью, у нее закружилась голова, и она постаралась незаметно опереться о стену, чтобы не упасть. Почувствовав это, женщина нахмурила брови и внимательно оглядела Клару, словно могла заглянуть ей прямо в душу.

– Ты почему такая бледная? Случаем, не больна? – спросила она и вернулась к чтению.