– Ты самый ужасный брат, которого только можно себе представить, – выдохнул Малакай в тот момент, когда я бросил спичку на мокрый асфальт. – В следующий раз предупреждай меня, когда захочешь кого-нибудь убить.

Пламя вспыхнуло, осветив собой пустынную дорогу.

– Спасибо за комплимент, дорогой.

Первая машина с визгом остановилась, вторая вильнула в бок, третья чуть не перевернулась на обочине. Но было уже поздно. Огонь заскользил по залитой бензином автостраде с такой скоростью, что ничто не могло остановить его. Я услышал череду проклятий, испуганные крики и треск рации, но это заставило меня только шире усмехнуться.

Помахав им кончиками пальцев, я рванул к Малакаю.

Три машины за спиной взорвались.

Иронично, что люди боялись словить пулю или быть убитыми от ножевых ранений, когда самую большую опасность представляла природа. Ведь стоило только представить, как огонь лижет твою кожу, дым проникает в легкие и охватывает каждую клетку тела, а ты не можешь противостоять ему, потому что у пламени нет ни сердца, ни души.

Людей ты можешь проанализировать и прогнуть под себя. Людей, но не природу.

Она – истинный враг.

Только когда я нагнал Малакая, полученная рана вспыхнула с новой силой. Пуля проскользила мимо, но прилично задела бок. Он ныл и пульсировал, и я знал, что если не сделаю что-нибудь с этим дерьмом в ближайшее время, то отключусь прямо по дороге.

– Ты не кошка с девятью жизнями! – крикнул Малакай, когда мы свернули в лес.

Я усмехнулся уголком губ.

– Спасибо, что назвал меня котенком. Ты тоже неплох.

Полиция редко заявлялась на нашу территорию. Они знали, что мы играем по собственным правилам – жестоким, болезненным, смертоносным. На нас не распространялись законы города: мы сами писали их потом и кровью. Конечно, порой копы совершали рейды на Синнерс, но чаще всего обратно на свою территорию из четырех патрульных машин возвращалась одна.

Сегодня мы с Малакаем не были такими добрыми.

Точнее, я.

Таннери-Хиллс можно было описать парой слов – отвратительная погода и сумрачные леса, однако сейчас и то и другое играло нам на руку. Мы выехали на свою сторону через десять минут, встреченные деревянной табличкой с надписью «Sinners».

Не знаю, как я не упал в обморок от потери крови, но, видимо, сегодня ангел-хранитель решил пощадить меня. Буквально в прошлом месяце я настолько осточертел ему, что он отправил меня в больницу с огнестрельным ранением.

Благо, меня быстро подлатали.

Возможно, дело было в том, что ко мне приставили врача, которая помимо здоровья решила поднять мой член. Это не особо меня удивило, потому что каждая вторая женщина мечтала быть опороченной одним из братьев Картрайт.

И не просто так.

Мы правили этим местом. Каждое заведение, каждая преступная группировка, каждый человек подчинялся нам с Малакаем.

И моему ублюдочному отцу.

Синнерс был домом для худшей части английского общества: здесь жили воры, дилеры, мошенники, серийные убийцы и обычные люди, потерявшие здравый смысл из-за бедности.

Мы создали настоящее змеиное гнездо, где каждый шаг мог стать последним. О нас ходили слухи и легенды, но правда была намного, намного страшнее.

В нас не осталось света.

Мы отдали свои души тьме.

Остановившись на парковке, я слез с мотоцикла и поморщился от боли в боку. Когда позади послышались гневные шаги, развернулся и перехватил направленный в лицо кулак.

Я приподнял бровь.

– Ты не дружелюбен.

– Я собственными руками вырою для тебя могилу, Бишоп, – тихо произнес Малакай, но его глаза горели адским пламенем. – Когда-нибудь твои игры закончатся тем, что ты окажешься не на больничной койке, а под землей. И там я тебе компанию составлять не собираюсь.

– Люблю одиночество. Что может быть лучше сырой земли, сигареты и запаха разлагающейся плоти?

Вырвав кулак из моей хватки, Малакай резко провел ладонью по взлохмаченным прядям и прикусил колечко в нижней губе.

– Ты, блядь, ненормальный.

– Не забывай, что в тебе течет та же кровь.

Ладно, на самом деле, мы не были кровными братьями. Малакая усыновили мои отец и мать, когда мне было семь. Несмотря на это, я считал его родным. Словно в матрице произошел сбой, и мы на самом деле родились от одних и тех же родителей.

Даже внешне мы были похожи. Некоторые путали нас из-за угольных волос и резких черт лица, только если у Малакая были голубые глаза, то я страдал гетерохромией.

Прямо как отец.

Именно поэтому скрывал это, надевая на голубой глаз линзу. Так я не видел в каждом отражении его.

Лишь в один-единственный день я забыл об этом, но моя оплошность, скорее всего, сыграла мне только на руку. Она никогда не найдет меня. Я старался не вспоминать тот день и карамельный вкус на губах, но она опять, блядь, проникла в мои мысли.

Нет.

– Иди к Тристе, – раздраженно вздохнул Малакай. – Она тебя подлатает.

– Не обижайся.

– Не иди к Тристе. Иди нахуй.

Я сжал губы, сдерживая смешок, но тут же поморщился, когда рана в боку отозвалась тупой болью.

В мире существовало только три человека, с которыми я мог позволить себе такую роскошь, как смех. Мой брат, Татум и Эзра. Остальные смотрели на меня со страхом во взгляде, даже если мне было всего двадцать два, а им под сорок. Все знали, как легко получить от меня пулю в лоб и нож под ребра.

Посетители клуба заинтересованно смотрели на меня, пока я двигался ко входу. Когда в их глазах отразилось осознание, часть девушек схватилась за свои короткие майки, опуская ворот ниже, отчего я буквально видел их соски.

Жаль, но одними сосками меня в постель не затащить.

В выходные в клубе «Чистилище Данте» собирались все сливки Таннери-Хиллс. И когда я говорил сливки, то не имел в виду богатеньких детишек с элитной части города, которые слетались сюда, как пчелы на мед.

Тот мужчина у барной стойки отсидел за убийство родной жены, которая заказала его смерть у киллера, оказавшегося ее любовником. Достойно семейной драмы, не правда ли?

Та девушка, танцующая в одном белье на сцене, перешла к нам из криминальной группировки, которая промышляла в южной Англии. Говорят, она ограбила центральный банк, а потом сбежала из-под надзора.

Та компания ребят на втором этаже два раза взламывала систему безопасности городского совета, а четыре девушки на диване ждали своих заказчиков, готовясь к веселой ночи.

Здесь царило полное беззаконие.

Я любил это.

– Привет, Би! – воскликнула из-за барной стойки Стелла, пытаясь перекричать оглушительную музыку. – Тебя уже около часа ищет Адриан! Он в своем кабинете!

Пусть отец подождет. Ему полезно не получать то, что он хочет, по щелчку пальцев.

Когда я зашел за стойку, Стелла встала на носочки и собралась поцеловать меня, но я опустил ей на плечо тяжелую ладонь. Это прикосновение было истолковано не так, как предполагалось: ее дыхание перехватило, а глаза остекленели.

Конечно, она знала, что я никого не целую, однако это никогда не мешало им пробовать изменить меня.

Наивно.

Наклонившись, я прошептал ей на ухо:

– Что я говорил тебе последний раз, Стелла?

Она облизнула нижнюю губу.

– Что ты хочешь трахнуть меня?

– Кажется, всё было наоборот. – Из меня вырвался смешок, и я сильнее сжал ее плечо, заставив поморщиться. – Не стоит пытаться. Я не сплю с одной девушкой дважды, как бы сильно тебе этого ни хотелось.

– Но Би…

– Бишоп, – угрожающе прошептал я, чувствуя, как в груди закипает ярость. Би меня звали только близкие люди. – И если ты еще хоть раз начнешь драку с Татум, я позабочусь о том, чтобы тебя отчислили из академии.

Стелла округлила глаза, так как, видимо, не ожидала, что я настолько быстро узнаю о произошедшем. Все в Синнерсе понимали: если ты поднимаешь руку на одного из нас, то ответ последует незамедлительно.

– Она сама меня ударила, – начала защищаться Стелла, но ее голос задрожал от страха.

– После того, как ты назвала ее мать шлюхой? Нужно было бить сильнее.

Она открыла рот, чтобы ответить, но ее окликнул один из посетителей:

– Эй, я жду свой виски уже пятнадцать минут!

Спасибо, крови мне на сегодня хватило.

Стелла наградила меня жалостливым взглядом, напомнив побитую собаку.

– Прости, Би… Бишоп. Такого больше не повторится.

– Рад, что мы друг друга поняли.

От этого разговора у меня запульсировали виски.

Привалившись спиной к стойке, я сложил руки на груди и окинул взглядом ряды алкоголя. Мартини, текила, джин… Заметив бутылку виски, я подхватил со стойки стакан и до краев наполнил его.

– Вы в курсе, что у вас на футболке кровь?

Кажется, у меня начались галлюцинации.

Опрокинув стакан, я прикрыл глаза от удовольствия, когда жалящая жидкость обожгла горло. Адреналин после вылазки на вражескую территорию до сих пор бурлил в крови, и мне отчаянно хотелось выплеснуть его наружу.

Погонять, подраться, убить кого-то – без разницы. А лучше всё сразу.

Результат того, чем мы с Малакаем занимались на протяжении целого года, находился прямо перед нами. Мы всё стремительнее приближались к уничтожению Таннери-Хиллс. Как только будет совершен следующий удар, головы полетят одна за одной. За то, что они сделали с моим братом и еще тысячей невинных людей, эти монстры будут молить о смерти и гнить в промозглой земле, на которой стоят их особняки.

– И да, вы заляпаете мое рабочее место.

Хватит меня преследовать.

Я собственными руками сломаю им шеи и буду пировать на их костях. Ничто не остановит меня перед жаждой отмщения. Поэтому мне нельзя сходить с намеченного пути, а этот назойливый голос только и делал, что отвлекал меня.

– Я вызываю полицию!

Нахмурившись, я неторопливо, словно в замедленной съемке, повернул голову влево.

Наверное, со стороны это выглядело комично. Потому что уже в следующее мгновение я замер, не донеся до губ стакан.

На меня смотрели знакомые глаза. Злые, но знакомые глаза. Я узнал их несмотря на то, что она скрыла голубые зрачки более темными линзами.

Сердце подскочило к горлу.

Этого не могло быть. Прошел год с тех пор, как я видел ее в первый и последний раз, специально избегая мест, где она появляется. Я знал, где она проводит выходные, во сколько выезжает в академию, как зовут ее психотерапевта. Меня могли назвать сталкером, и я бы согласился. Я наблюдал за ней издалека, как хищник за добычей, в предвкушении облизывая клыки.

Потому что не знал, что сделаю, если встречу ее.

Убью.

Задушу.

Возьму силой.

– Ты заливаешь кровью стойку. Будь добр уйти отсюда.

Передо мной стояла она.

Дарси Ван Дер Майерс.