Настя Любимка: Новый год с тобой

Новый Год с тобой

Аннотация

Влюбиться с первого взгляда? Да не в абы кого, а в звезду нашего университета Бронислава Разумовского? Могу, умею, практикую! Я вообще «везучая».

«Вляпалась ты, Ватка, ещё как вляпалась!» – авторитетно заявили Маша и Яра, когда я улепётывала из столовой, где опозорилась на глазах всего универа. Но обе даже не подозревали, насколько…

Ответственно заявляю – Инке Ваткиной разум отказал. Хотя… это как посмотреть.

Глава первая

– Они здесь, – прошептала Ярослава и залилась румянцем. – Посмотри, идеальные…

– Тестостерон зашкаливает… Хотела бы я… – томно произнесла Маша.

– Чего бы ты хотела, Машка? – буркнула я.

За соседний столик садилась неизменная четвёрка самых желанных парней нашего универа, за глаза прозванных КСК: Квартет Смертельно Красивых. Уж не знаю, кто их так прозвал, но к ним это прозвище прилипло. Хотя я не слышала, чтобы кто-то из парней играл на музыкальном инструменте.

Идеальные фигуры, притягательные лица… Невероятно красивые и мужественные представители сильного пола.

Брюнет – Бронислав Разумовский, блондин – Тимур Сейтенов, шатен – Руслан Каштанов и красноволосый Анатолий Магницкий. Хотя оттенок волос последнего можно назвать спелой вишней или сочным гранатом.

Парни как с обложки модного журнала сошли. У меня дыхание спёрло… То же самое можно было сказать о всей женской половине универа.

В столовой с их появлением образовалась гробовая тишина. Все жадно следили за черноволосым Разумом, который стянул с себя футболку и щеголял перед всеми обнажённым торсом. По загорелому телу струился пот.

Вот ведь! Припёрлись прямо из спортзала и теперь красуются.

Я сглотнула и отвела взгляд. Отвернуться всё равно не вышло бы, я сидела лицом к их столику.

Бронислав Разумовский, он же Разум, не для таких серых мышек, как я. Какой смысл пялиться и пускать слюну? Чтобы стать очередным посмешищем, которому разбили сердце?

– О боже… – выдохнула Машка. – Какой он совершенный!

– Обыкновенный. Хватит пожирать их глазами, – одёрнула я подруг.

Тем более что к столику четвёрки коршунами бросились две девицы: Алла и Рита, по слухам, девушки Разума и Каштана, то есть Руслана Каштанова.

Вот уж кто не спустит ни единого взгляда, брошенного другими студентками на их парней. Знала я, как они с девчонками в туалете разборки устраивали. Ну их всех!

– Ты к самостоятельной готова, Яр? – я поспешила отвлечь подруг предстоящей работой по высшей математике. – Скоро экзамены, сама знаешь, Алыков никого не пощадит.

– Вот вечно ты так, Ватка, – обиженно прошипела Ярослава, – спускаешь с небес на землю. Мы тут получаем эстетическое удовольствие, а ты…

– Лютик, я Ватка, приём! Как слышно? – я помахала рукой перед глазами Маши Цветковой. – Хватит мечтать о местных попугаях.

– И ничего они не попугаи. А Толе идёт красный цвет волос.

Толя, он же Анатолий Магницкий, а для друзей Маг – парень высокий, худой, красноволосый, с косой чёлкой и раскосыми зелёными глазами, а также с улыбкой плейбоя. Машка не скрывала, что из всей четвёрки он ей нравился особенно. Хотя будь её воля, она бы не отказалась встречаться с любым из КСК.

– Хорошо, не попугаи. Папуасы, самые настоящие. Нет? Ладно, обезьяны. Вон как выставляются.

– Ин, вот сама слюни-то подбери, а потом обидные прозвища нашим мальчикам давай, – возмутилась Маша.

– Нашим? – поразилась я.

– Конечно. КСК – достояние университета.

– Приплыли, – выдохнула я. – Ай, девочки, ну вас! Хотите пялиться – пяльтесь. Только помните, что Ватка вас предупреждала! Я, как Минздрав, предупреждаю – передоз эстетического удовольствия может обернуться разбитым сердцем и взрывом воздушных замков.

– Ой, он мне подмигнул, – лицо Маши слилось по цвету с её вишнёвой водолазкой. – Маг подмигнул мне!

– А теперь на тебя смотрит Рита, угомонись. И доедайте ваши булочки, нам на самом деле пора.

– Чёрт, десять минут до лекции. Яра, давай скорее, – очнулась наконец Маша. – Алыков голову оторвёт за опоздание.

– Скорее к экзамену не допустит, – одним махом допивая свой кофе, поправила её Ярослава.

– Побежали?

– На старт, внимание, марш! – рассмеялась Машка и первой схватила свою сумку.

Я немного замешкалась, девчонки вырвались вперёд. И надо же было такому случиться, чтобы в этот момент Разум подвинулся вместе со стулом и начал вставать. Я споткнулась о чью-то сумку и полетела прямо на него. Мы оба грохнулись обратно на стул. Причём парень крепко вцепился в меня.

Да и я тоже была хороша… Его голый торс манил, и, несмотря на неловкую ситуацию, отказать себе прикоснуться к прекрасному, я не смогла. И только спустя минуту до меня дошло, что все, абсолютно все вытаращились на нас и, кажется, не дышали, а я нагло поглаживала живот парня!

Боже! Ватка, что же ты творишь?!

– Так, кожа нормальная! – выпалила я и продвинула руку выше, туда, где билось сердце. – Пульс учащённый. Тахикардия? А нет, тренировка же была. А язык? Язык розовый?

Я несла откровенную чушь и никак не предполагала, что Разум возьмёт и покажет язык.

– Розовый, – радостно объявила я. – Здоров как бык!

Нервно хохотнув, высвободилась из рук парня и стремглав помчалась к девчонкам, застывшим посреди столовой памятниками.

– Чего стоим, кого ждём? – хватая за руку Машку, спросила я. – Побежали!

Мы остановились только перед аудиторией и то лишь затем, чтобы пропустить преподавателя и гуськом забежать следом.

Успели. Не опоздали, но…

– Вляпалась ты, Ватка, – прошептала Машка, устраиваясь за столом позади меня.

– Вляпалась, – авторитетно подтвердила Ярослава, усаживаясь рядом со мной.

«Что это такое было?! – отчаянная мысль догнала меня только сейчас. – Какого лешего я натворила?»

Но все мысли быстро выветрились из моей головы. Ещё бы они не выветрились, когда передо мной лёг вариант самостоятельной работы. А там интегралы, как несгибаемые воины, требовали решения и разбивки отрезка интегрирования на десять частей. Чтоб их формулой Симпсона приложило!

Я сконцентрировалась на заданиях и постаралась ни о чём, кроме как об интегралах, функциях, пределах и матрицах, не думать.

Когда прошла почти половина времени, отведённого на работу, у меня разболелась голова. А судя по виду моей соседки, у неё вообще зубная боль началась. Она так кривилась, бедная…

– Это издевательство… – сквозь зубы простонала Яра. – Ты хоть что-нибудь сделала?

– Два осталось, – шёпотом произнесла я, следя за преподавателем.

Это только кажется, что он в ноутбук уткнулся. А нам-то давно известно, что это гадкий и подлый отвлекающий манёвр, чтобы ловить списывающих.

– Сергиенко, работу на стол и вон из аудитории!

Вот что я говорила! Алыков высматривал шпаргалки.

Жалко Сергиенко, теперь четвёрку ни за что на экзамене не получит. Даже если вон из кожи вылезет.

– Павел Анатольевич, в последний раз, честное слово!.. – заканючил Сашка. – Я и списать ничего не успел.

– И не успеешь. Что я, дурак – оставлять тебя? За дверь.

С Алыковым спорить не получалось. Совсем.

– Рюмова Ирина, вы тоже. Работу мне на стол – и покиньте аудиторию.

– Злыдень, – буркнула Яра и продолжила мучить свои листочки.

Спустя ещё пятнадцать минут я делала вид, что перепроверяю свои ответы, а сама быстренько решала для Ярки первые два задания, вообще-то, не особо сложные. Там нужно было решить систему методом Крамера, а по мне так сущим адом была формула Симпсона.

– Ваткина Инна! – рявкнул препод, и я вздрогнула. – Вы закончили?

– Да, перепроверяю, – чуть заикаясь, ответила ему.

– Сдавайте работу, – потребовал он. – И хватит помогать соседке, я всё вижу.

Вот блин! Отпираться я не стала, как и отвечать. Быстренько собрав стопку листочков (Алыков даже черновики требовал сдавать, смотрел, как именно решаем задачи), прошла на кафедру.

– Можно, я тут подожду? – отдавая работу, спросила я.

Мне вдруг подумалось, что Рита и Алла моего подвига в столовой не простят. Выходить одной из аудитории не хотелось. Мало ли что…

Нет, я не трусиха, я просто разумная… Одна против двоих не выстою, а вот с Ярой и Машей шанс сбежать в общагу и не нарваться на неприятности есть.

Я видела, что препод не против. У нас с ним были нормальные отношения, он прекрасно знал, что я всё добросовестно учу и не списываю. Попробуй, спиши, когда на кону твоё место в общаге и стипендия. На такое я пойти не могла. Хотя и зубрилкой никогда не была. Круглой отличницей тоже. Но для стипендии главное – трояков не нахватать.

Но тут вмешался его величество случай. Из моей сумки громко и требовательно зазвучал голос Adele, припев песни Rolling in the Deep¹.

Обычно я на занятиях выключала звук на мобильнике, а в этот раз я так из столовой улепётывала, что напрочь забыла об этом обстоятельстве. Кто ж знал, что мама решит мне позвонить? А я никак не могла пропустить её звонка. Не так часто она и звонила.

– Всего доброго, Ваткина. Подождёте подруг за дверью.

– Да, конечно, извините, – заливаясь краской стыда, ответила я и выбежала из аудитории.

Уже стоя в коридоре, лихорадочно принялась шарить рукой по дну сумки, ища смартфон. Есть!

– Да, Масянечка! – радостно отозвалась я. – Прости, у нас самостоятельная была.

– Доченька, я помешала? Извини.

– Нет-нет, я уже сдала работу, когда ты позвонила. Как ты и Роман Петрович? Как там «Три Н», не шалят?

Прислонилась спиной к стене, чувствуя, как на губах расплывалась улыбка.

Роман Петрович – мой отчим, мировой мужик, до безумия обожающий мою маму. Они познакомились, когда мне уже исполнилось тринадцать лет, и мама считала, что отношения ей не нужны. Говорила, мол, поздно уже, дочь, считай, взрослая, того гляди её замуж выдавать придётся. Но у Романа Петровича на этот счёт было своё мнение.

Он ухаживал за ней так настойчиво и красиво, что в какой-то момент даже я начала ему помогать в нелёгком деле завоевания неприступной учительницы младших классов Марины Алексеевны Ваткиной. И уже спустя год мама шла под венец. А ещё через год нас ждало приятное потрясение: мама оказалась беременна двойней. И только во время родов выяснилось, что врачи не разглядели третьего ребёнка.

Сейчас тройняшкам Никите, Николаю и Нике было почти три года. В шутку мы звали их «Три Н» или «Три Ника».

На самом деле это прозвище намертво прицепилось к ним с лёгкой руки местных журналистов. О наших маленьких звёздочках долго гудели местные газеты. Как же! Ошибка врачей, которая могла стоить жизни как матери, так и детям… Да ещё новогодние тройняшки, чего в нашем городке вообще не случалось!

Никита родился практически в полночь – в ноль часов четыре минуты первого января две тысячи десятого года, Николай – в двадцать три минуты первого. Их принимала сама заведующая роддома. А вот нашу малышку Нику приняла девушка-ординатор, которая должна была контролировать выход последа. А в итоге поймала крохотулечку, которая не дышала.

Мама рассказывала, что пережила тогда ни с чем не сравнимый ужас, но после прониклась благодарностью к врачам. Они спасли Нику.

Вот таким образом на свет появились мои братья и сестра. Администрация города подарила нам пятикомнатную квартиру и микроавтобус. Но скажу откровенно – лучше бы полк нянечек прислали. Тройняшки для семьи, в которой нет ни бабушек, ни дедушек – серьёзное испытание. Но мы справились.