Веа Чен: Китайцы

В оформлении издания использованы / kikujungboy CC, Stanislav Cema, Raphin Kemthong, Roman Sigaev, Puripat Lertpunyaroj, Tatiana_kashko_photo, SIHASAKPRACHUM, xian-photos, Ultraskrip, фотографии из коллекции Shutterstock

© Веа Чен, 2025

© Издательство АСТ, 2025

* * *

– За те дни, что мы не виделись, – сказал он, – я многое прочитал, и прежде всего китайский роман, показавшийся мне весьма примечательным, он и сейчас меня занимает.

– Китайский роман? – переспросил я. – Наверное, это нечто очень чуждое нам.

– В меньшей степени, чем можно было предположить, – сказал Гёте. – Люди там мыслят, действуют и чувствуют почти так же, как мы, и вскоре тебе начинает казаться, что и ты из их числа, только что у них все происходящее яснее, чище и нравственнее, чем у нас. Все у них разумно, по-бюргерски, без больших страстей и поэтических взлетов <…> Но есть и существенное различие: у китайцев внешняя природа живет бок о бок с человеком. Все время слышно, как плещутся в пруду золотые рыбки, птицы непрестанно щебечут в ветвях деревьев, день неизменно весел и солнечен, ночь всегда ясна. В этом романе много говорится о луне, но луна не видоизменяет ландшафт, от ее сияния ночь так же светла, как день. Внутри домов все изящно и мило <…> Но именно благодаря этой суровой умеренности Китайская империя существует уже много тысячелетий и будет существовать и впредь.

– К тому же, – сказал я, – этот китайский роман, вероятно, один из наилучших.

– Нет, это не так, – возразил Гёте, – у китайцев тысячи таких романов, и они были у них уже в ту пору, когда наши предки еще жили в лесах.

Предисловие

В одной интересной книге читаем: «Кто из читателей не знает слова "китаизм"? В чьем уме слово это по ассоциации идей не вызывает мысли о косности, застое, неподвижности? Убеждение в том, что Китай есть историческая окаменелость, навязывается нам еще на школьной скамье; с этим убеждением мы вступаем в жизнь и в нем укрепляемся путем чтения книг, путем разговоров с людьми, нас окружающими.

Формулу "Китай – царство застоя" всякий принимает как неоспоримую, почти аксиомальную истину; на этой формуле обосновываются приговоры, составляемые в обществе относительно всех частностей жизни обитателей Небесной империи».

Далее автор книги рассуждает о том, что слова «китаизм» и «застой» вертятся у всех на устах. Но если спросить, почему Китай считается царством застоя и в каком смысле должен пониматься этот самый застой, то, как считает автор, «едва ли мы получим ответы сколько-нибудь ясные, сколько-нибудь точные, удовлетворительные, – это потому, что убеждение в косности Китая почти у всех слагается на основе не собственных выводов, а подражательности, обусловленной, в свою очередь, либо полнейшим незнакомством с Небесной империей, либо узостью и рутинизмом мысли, либо, наконец, слепым доверием к словам некоторых ученых, снискавших известность своими специальными трудами в области синологии».

А далее идут рассуждения о том, что слова «китаизм» и «застой» до сих пор принимаются «интеллигентным обществом» за слова-синонимы, но чаще всего по традиции и рутине. Но при этом Поднебесная с ее громадной территорией и многомиллионным населением «продолжает существовать, постепенно приобретая все больший и больший внешнеполитический вес».

Из вышесказанного можно сделать вывод о том, что Китай воспринимается представителями Запада по старинке, и восприятие это явно неверное, а тем временем Китай «набирает обороты» и постепенно приобретает все большее значение в мире.

Но самое интересное в этом – то, что опубликована была процитированная книга в далеком 1890 году, и автор ее – известный русский ученый-китаевед С. М. Георгиевский.

А разве что-то изменилось с тех пор? Разве представления о Китае и китайцах стали другими? Разве перестали они базироваться на каких-то устоявшихся стереотипах? И разве лучше представители «интеллигентного общества» стали знакомы с Поднебесной? Разве перестали базировать свое отношение на слепом доверии к словам востоковедов, журналистов и политологов, изображающих из себя специалистов по этой удивительной и загадочной стране?

Нельзя при этом забывать, что общие приговоры всякого авторитетного синологанаходятся в зависимости частью от его умышленной или неумышленной пристрастности, равно как от преследуемых им целей, а первее всего – от широты или узости его кругозора, от глубины или поверхности его суждений.

Это странно, но почему-то людям так называемого Запада в большем или меньшем объеме знакома история Египта и Древней Греции – историю этих государств изучают в младших классах. Людям известны деяния Тутанхамона, сына Зевса Геракла или не менее мифологического Ахиллеса. Все хоть что-то знают про осаду Трои или про красавицу Клеопатру. Почему же история названных государств достойна изучения? Наверное, потому, что она интересная. Точнее, она была преподнесена интересно. Она всегда выглядела живой, и ее героям (пусть даже вымышленным) люди могли сопереживать, как персонажам захватывающих романов. Как писал С. М. Георгиевский, история этих стран важна потому, что «ею обусловливались начала цивилизации других исторических народов», а также потому, что она «представляет собою именно историю, то есть картину развивающейся, прогрессирующей жизни».

Почему же история того же Египта должна изучаться, а история Китая не должна? Может быть, потому, что цивилизация китайцев неизмеримо ниже, чем египтян? Неужели это так? Конечно же, нет.

Профессор С. М. Георгиевский более 130 лет назад удивлялся: почему можно считаться образованным человеком, не имея ни малейшего понятия об истории Китая? Удивительно это и сейчас, тем более что Китай представляет собой одну из древнейших в мире цивилизаций, возраст которой не менее 3500 лет (по некоторым версиям, 5000 лет). Хотя бы по этой причине Китай должен быть изучаем с не меньшей ревностью, нежели Египет или Греция.

Но почему – с не меньшей? Может быть, даже и с большей! Ведь иные великие цивилизации давно сошли со сцены истории, и с ними можно ознакомиться уже не иначе, как только по памятникам вещественным и письменным, нередко скудным, весьма противоречивым и отрывочным.

А вот территория Китая продолжила оставаться громадной, а население страны, составлявшее в 1890 году около 400 млн человек, увеличилось в 3,5 раза. Да и сам Китай не только «продолжает существовать, постепенно приобретая все больший и больший внешнеполитический вес».

Последние полтора десятилетия Китай является основным двигателем мирового экономического роста: на него приходятся 35 % мирового роста номинального ВВП, в то время как на США – 27 %. В абсолютных величинах ВВП Китая за 2023 год составил 126,058 трлн юаней (или $17,7 трлн), что делает Китай второй по величине экономикой мира после США.

Сейчас Китай – это великая супердержава, и живет в ней талантливый и малопонятный для иностранцев народ, которого ныне стало даже больше, чем проживало во всем мире в упомянутом 1890 году.

Культура Китая – одна из самых древних и самобытных в мире, а традиции являются важной частью жизни любого китайца.

Линь Чунь. Мушмула  и горная птица

По сути, традиционная китайская культура – это душа Китая, и она была создана народом, имеющим яркую, самобытную историю.

Китайский ученый Гон Щиань совершенно справедливо утверждает, что традиционная культура «всегда существует в прошлом, будущем и в настоящем времени и находится везде».

Стоит отметить, что китайская культура дважды подвергалась модернизации в XX веке. Первая модернизация связана с «культурной революцией», когда китайская традиционная культура была основательно разрушена, вторая – связана с эпохой глобализации и усилением влияния западной культуры, а также с политикой реформ и открытости, проводимой нынешним руководством Китая.

В Китае усилился натиск западной культуры, наиболее заметным изменениям подверглись сферы нравственности, морали и политики. Попав из одной модернизации в другую, не все китайцы успели адаптироваться к переменам.

Некоторые молодые современные китайцы считают, что китайская традиционная культура отстала от нынешних реалий. В этих условиях правительство Китая уделяет много внимания проблеме сохранения китайской традиционной культуры, разработав на ее основе программу воспитания молодого поколения.

В мире происходят тектонические сдвиги, и они затрагивают Китай. А на Западе (за редким исключением) по-прежнему не знают китайцев, не понимают их и неверно судят об их намерениях и амбициях. Вроде бы, в Китае все то же, что есть у всех, но при этом все совсем не так, как у всех. В Китае люди тоже говорят, но только не словами, а звуками. Там тоже пишут, но только не буквами, а знаками. И едят они не то, и одеваются не так. И летоисчисление у них какое-то странное…

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Сейчас в Китае идет 4722 год (с 29 января 2025 года по 16 февраля 2026 года). Китайский Новый год, он же Праздник весны, наступает во второе новолуние после зимнего солнцестояния и длится две недели. Каждый год китайцы сверяются с лунным календарем, чтобы узнать дату начала праздника (например, 4720 год в Китае отмечали 22 января). Страна становится очень яркой – улицы украшают гирляндами и фонариками, люди выходят из домов и устраивают фестивальные шествия.

И вообще китайцы для остальных людей какие-то не такие, а их страна остается, особенно для представителей западных стран, неведомым лабиринтом, в котором невозможно не заблудиться, если не имеешь путеводной нити.

Китайская цивилизация заслуживает большего, чем быть предметом простого любопытства. Она может показаться странной, но – и это факт – в ней запечатлена огромная совокупность человеческого опыта. Никакая другая цивилизация в течение стольких лет не служила связующим звеном для такого множества людей. И тот, кто хочет называться гуманистом, не может позволить себе пренебрежительно относиться к культурной традиции, столь притягательной и насыщенной ценностями, которые выдержали испытание временем.

Кто такие китайцы?

Прежде всего хотелось бы отметить, что никакого Китая нет, равно как и нет никаких китайцев. Слово «Китай» – русское, и слово «китайцы» – тоже русское^[1]. Согласно «Этимологическому словарю русского языка», составленному в 1938–1950 гг. ученым Максом Фасмером на немецком языке и переведенному на русский язык и дополненному в 1959–1961 гг. О. Н. Трубачевым, эти слова впервые встречаются в древнерусском тексте «Хождение за три моря» Афанасия Никитина – а это 1475 год.

Якобы все происходит от уйгурского «Kytai» (Китай, китаец), которое, в свою очередь, происходит от тюркского «Qytan». Якобы так называли протомонгольскую группу кочевых племен из Маньчжурии – киданей (китаев).

С 907 года существовало киданьское государство Ляо (в этот год предводитель киданей Абаоцзи провозгласил себя императором и основал империю, расширив свои владения на бо́льшую часть Северного Китая). Протянувшаяся от Японского моря до Восточного Туркестана, империя Ляо стала наиболее могущественной державой Восточной Азии, и это сказалось на том, что историческое название Китая в славянской традиции восходит именно к этнониму «кидани».

Кидани (по-английски – the Khitan people, по-французски – les Khitan) занимались скотоводством и имели свою письменность, а в 1125 году империя Ляо была завоевана чжурчжэнями, а государству чжурчжэней в 1234 году положила конец монгольская экспансия.