Роман Елиава: Убийство в Петровском парке

В 1893 году был заключен франко-русский оборонительный союз, к которому в 1907 году присоединилась Англия. Союз стал называться «Антанта», в противовес «Тройственному союзу» Германии, Австро-Венгрии и Италии. В 1914 году эти две коалиции начали Первую мировую войну.

1

Московская погода в конце марта одна тысяча восемьсот девяносто третьего года ничем не отличалась от мартовской погоды годом ранее. Ничего из ряда вон выходящего для этого, немного более сонного, чем столица, города. Это была та самая пора, когда зима уже начинает сдавать свои позиции, а весна ещё не набрала полную силу. Время, когда по неосторожности можно легко промочить ноги и подхватить неприятную простуду. Время, когда русская зима со сверкающими на солнце снежными ветвями осталась в прошлом, а свежая ярко зелёная листва на деревьях должна была появиться не скоро.

Днем на северо-западе Москвы, где был расположен Петровский замок или, по-другому, Путевой дворец, в котором делали остановку российские самодержцы по пути в Петербург ещё со времен Екатерины второй, прошёл мокрый снег. И, конечно, он не мог улучшить настроения никому из обитателей дач, расположенных вблизи Петровского парка, появившегося рядом с замком во времена Николая первого. Серый пасмурный день сменили сумерки, быстро переходящие в ночную тьму. Они скрыли и неприглядную наготу деревьев парка, и повсеместные лужи, которые к утру превратятся в лёд, чтобы попытаться подловить и уронить в подтаявший снег незадачливого путника.

Девушка в черном пальто, едва видимая на фоне опускающейся на город ночи, не заметила в темноте, что поверхность дорожки сливается в единое целое с поверхностью воды в большой луже, раскинувшейся на её пути. Левая нога внезапно оступилась, и в короткий сапожок быстро затекла холодная вода. Девушка вскрикнула от неожиданности и неприятного чувства. Она уже пожалела, что решила срезать путь. Фонари были далеко, и их свет не мог ей помочь хорошо рассмотреть дорожку. Девушка вздохнула, – не возвращаться же назад, – и, более осторожно переступая ногами, отправилась дальше. В руках она держала сумочку, непроизвольно сильно сжимая ее пальцами. Ещё бы: её первые заработанные деньги на новой работе! Не бог весть что – библиотекарям много не платят. Но теперь она сможет больше помогать матери с воспитанием младшей сестрёнки. Девушка улыбнулась и двинулась дальше, забыв о хлюпающей в обуви воде. Сзади послышался всплеск, будто кто-то оступился в ту же самую лужу, что и немногим ранее она. Девушка обернулась, нервно прижав к себе свою сумочку, но никого не увидела. Постояв несколько секунд, она пошла дальше, подумав, что ей это показалось. Да и кто мог гулять в парке в будний день в такое время и в такую погоду? Жаль, что она припозднилась. Но нужно идти осторожнее и внимательнее смотреть под ноги.

Это занятие ненадолго отвлекло её, пока девушке не послышался новый звук. Шаги? Она снова резко повернулась и замерла. Прислушалась, широко раскрыв глаза на темноту парка. Ничего и никого, вокруг тишина. Только вдали был виден тусклый свет фонарей, слегка разгоняющий вечернюю мглу. Опять показалось? Она повернулась и медленно пошла дальше, уже не смотря под ноги. Девушка в чёрном пальто пыталась уловить любой необычный звук, но слышала только стук своего испуганного сердца.

И вдруг где-то рядом послышались отчетливые шаги, шаги по мокрому снегу. Их ни с чем не спутаешь! Сердце забилось ещё быстрее. Вдали, со стороны фонарей, послышались приглушенные расстоянием голоса. Решение созрело мгновенно: она развернулась, сошла с дорожки и прямо по сдувшимся мартовским сугробам двинулась в сторону света и голосов. В сапоги моментально набился мокрый снег. Девушка набралась смелости и обернулась: кажется, никого. Вот дура то! Чего так перепугалась? Она сбавила темп и облегченно вздохнула. Внезапно на её плечо опустилась рука. Девушка вздрогнула от неожиданности и открыла рот. Вторая рука, появившаяся сзади, тут же крепко зажала его. Она смотрела на фигурки людей под фонарями, но не могла пошевелиться. Паралич страха обездвижил её тело.

2

Молодой человек с блеклыми, практически бесцветными, глазами за круглыми стеклами очков неторопливо пригладил редкие русые волосы, однако голова от этого болеть меньше не стала. Илья Петрович Павлов сидел за деревянным столом питейного заведения, коих вокруг Моховой улицы располагалось в те времена немало. Главной причиной была близость Московского императорского университета. Большинство студентов в те дни, как, впрочем, и ныне, имели ограниченные средства и питались в специальных столовых по месячному абонементу. Суп, второе блюдо с мясом, квас и немного хлеба – за десять или пятнадцать рублей в месяц. Однако, как и во все времена, студенческое братство было не прочь посидеть вечером за разговором об учёбе или политике, пропустить некоторое количество кружек или стаканчиков, кому что более по нраву. Тем паче, что в студенческих столовых были запрещены политические беседы и иные выражения крамолы. Илья Петрович был одет неброско, опрятно и производил впечатление старательного студента. При этом стоит отметить, что сегодня он выглядел грустным и потерянным, а на его лице время от времени появлялась мимолетная гримаса боли. Любой человек, присутствовавший в трактире или только пришедший в него, не обратил бы никакого внимания на Илью Петровича, настолько тот был похож на расхожее в быту представление о студентах. И хотя Павлов и имел в прошлом некое отношение к студенчеству, в нынешней момент он представлял совершенно другое сообщество, а именно – сыскную полицию города. Илья Петрович был новоиспеченным агентом и получил текущее задание именно в силу своей неопытности и, конечно, внешнего облика, о чём уже было упомянуто. Задание Ильи Петровича на первый взгляд не казалось сложным, однако оно ему совсем не нравилось. Когда его наставник, агент Блохин, в обиходе между агентами сыска «Блоха», объяснил, что требуется от молодого сотрудника, Илья Петрович совсем приуныл. Но будучи от природы человеком сообразительным, хотя и не замеченным в упорстве достижения целей, господин Павлов не подал вида и отправился исполнять столь неприятное для него поручение начальства.

Что же было так противно душе молодого человека? Разумно было бы предположить, что он должен втереться в среду студентов, тайно слушать их беседы, а после строчить в полицию отчёты и доносы. Отнюдь нет. Безусловно, мы знаем, что полиция в любые времена прибегает к подобным методам, но не в нашем случае. Господин агент сыскной полиции Павлов Илья Петрович должен был выяснить, какие заведения процветают за счёт продажи нелегальных спиртных напитков собственного приготовления. Ну а где же это явление могло иметь заметные масштабы, как не в заведениях, часто посещаемых бедными студентами? Вот и направили молодого агента на Моховую улицу помогать государству, церкви и попечительским советам бороться с пьянством, компания по ликвидации которого в те дни приняла доселе невиданный размах. Хотя, будем всё же честны: никто не сбрасывал со счетов попутную проблему – проблему ухода от налогообложения производителями нелегального алкоголя. Однако, вернемся к нашему персонажу. Казалось бы, не такое уж и неприятное задание в сравнении с другими, особенно при наличии казённых средств и свободного времени. Но не для господина Павлова, организм которого плохо переносил пиво, вино, медовуху и другие более крепкие напитки. Вот и сейчас он снова поморщился, раздумывая над тем, что, очевидно, за такое задание никто не хотел браться, и своего рода козлом отпущения был выбран самый молодой агент. Что ж, это было недалеко от истины. Как уже упомянуто, Илья был достаточно прозорливым молодым человеком.

– Илюша, ты как? Что-то на тебе лица нет, – напротив Павлова плюхнулся на скамью полноватый молодой человек со скудной растительностью под подбородком и при небольших усиках под длинным носом.

Волосы пришедшего были в полном беспорядке, поскольку он только что снял шапку, а карие глаза внимательно и с некоторым беспокойством смотрели на Павлова. Илья Петрович силился вспомнить, как зовут этого студента, но вместо имени в голову приходила только боль. Он помнил, что они вчера вместе с ним пили, но не мог вспомнить как же его зовут. Начал он ещё днем с Александром, своим знакомым студентом-медиком, который, подвыпив, рассказывал анекдоты про царевича Николая первому встречному и поперечному. Во втором или третьем трактире, где их компания подросла до пяти или шести человек, Александр сменил амплуа и перешел на романтические стихи собственного сочинения, и, как тогда отметил подвыпивший Илья, достаточно неплохие на его вкус. Потом они закупились в лавке навынос, которых в городе становилось всё меньше по причине уже упомянутой нами борьбы с пьянством. После этого молодые люди поехали к кому-то из них домой, на съемную квартиру на Арбате. Эту часть вчерашнего дня Илья помнил уже смутно, урывками. Александр прекратил декламировать стихи и разрыдался из-за неразделенной любви. Он заявил, что хотел бы покончить жизнь самоубийством и благородные господа вокруг не должны ему мешать. Александр сорвал со стены декоративную саблю и тут же попытался ею заколоться. Безуспешно. Саблю отняли, а рыдающего горе-самоубийцу привязали к креслу, от греха подальше. В этот момент Илья решил, что настало время для побега. Он надел пальто и быстро нахлобучил шапку, затем, отрывисто бросив остальным, что нужно сходить подкупить вина, выскочил за дверь и был таков. Но, выйдя из подъезда, Илья допустил оплошность. Он сладостно вдохнул свежий весенний воздух и расслабился. Как выяснилось, расслабляться было рано: собутыльники Павлова быстро его догнали уже возле следующего дома. Кто-то, наименее пьяный среди оставшейся компании, вспомнил, что они заранее купили всё, что нужно, а другой сердобольный участник кутежа заметил, что времени прошло мало, они могут успеть догнать Илью и напомнить, что вина ещё много. В результате Павлов ушёл из квартиры только под утро, когда все спали. Естественно, там, кто где упал. Поначалу Илья погулял по городу, чтобы проветрить голову, но потом вспомнил, что службу никто не отменял, и понуро зашел в один из трактиров. И вот напротив сидит ночной собутыльник, имя которого никак не пролезает из почти отмершего мозга на язык.

– Плохо мне, много выпили вчера, – выдавил из себя Илья.

– Ты прав, ты прав, – сочувственно поддержал его собеседник. – Тебе бы пивка сейчас. Давай я закажу?

– Не стоит, – испуганно и быстро отказался Павлов.

– Да, что ты, голубчик, сразу отпустит! Вот увидишь, – настаивал его давешний приятель.

Илья сопротивлялся пару минут, но оказался не в состоянии выдержать долговременную осаду. Через пять минут перед приятелями стояли две кружки.

– Знаешь, – сказал неизвестный, прихлебывая, – а Виктор сейчас при деньгах. Ты помнишь, что он вчера нас всех пригласил в ресторан «Эрмитаж»? Нельзя пропустить такое! Кухня Люсьена Оливье, представляешь? Говорят, там такие салаты подают… Когда ещё попадешь в такое место, скажи на милость?

– Угу, – пробубнил Илья, которому от пива стало только хуже, и он ни в какой ресторан идти не хотел, наоборот, давал себе внутренний зарок, что после этого задания, будь оно неладно, ноги его не будет в ресторанах. Скорей бы всё закончилось.

Как ни удивительно, но его внутренняя мольба была услышана. Дверь открылась, и на пороге показался сам Блоха – рыжий плотный мужичок около сорока лет, с хитроватым прищуром серых глаз.

– Илья Петрович, вот Вы где! А я Вас тут обыскался, – сказал его наставник, метнув подозрительный взгляд на собеседника Павлова. – Вашей матушке стало плохо, просит Вас срочно приехать.

– Господи, надеюсь ничего серьезного? – участливо схватился руками за грудь безымянный студент.

– Надеюсь, тоже, – ответил Илья, вставая и отсчитывая монеты. – Прости, хм… друг, нужно идти.