– Не нужно ничего возвращать. Я обещал тебе свидание, оно прошло хорошо. Но продолжения у наших отношений я не вижу. На этом моменте нам стоит их закончить.

– Это из-за моего отца? – спрашиваю, хмурясь.

– Из-за всего. И из-за твоего отца в том числе. Ошибка может стоить мне слишком многого.

– Например, чего?

– Карьеры, – пожимает он плечами. – Работы, жизни в родном городе.

– Ты целовал меня и раздумывал, стою ли я рисков?

– Не ты. – Он касается моего подбородка, проводит пальцем по губам. – А интрижка с тобой.

На языке откуда-то появляется горький привкус. Я легонько целую его большой палец и опускаю глаза.

– Но я способна не только на интрижку. Как насчет настоящих отношений? Ради любви ты… так просто откажешься от любви?

– Настоящих отношений? У нас? – уточняет, приподнимая брови.

Его искреннее удивление разбивает мне сердце. Буквально разрывает его на части.

– Да, почему нет?

Я уже давно падаю, с самого начала этого жестокого разговора. Так чего уж строить из себя гордую. Падаю и отчаянно тяну к нему руки. Чтобы поймал и вытащил.

– Ты еще совсем юная девочка. Капризная, ветреная. И все это хорошо, просто мне не подходит. Со мной нелегко. Я почти уверен, что ничего не получится, и этот провал обойдется мне дорого. Полин, Поль… у меня и правда нет времени носиться за тобой по клубам, считать количество выпитого, тратить целые ночи на одни только поцелуи.

Я вспыхиваю.

– Мы можем просто забыть о случившемся в «Затмении»? – говорю быстро. – Ты совсем меня не знаешь. Ни капельки. И не хочешь узнать.

– В твоем окружении огромное количество парней, которые радостно во все это впишутся, – продолжает он свою мысль абсолютно спокойно.

Вот так просто – отдает меня каким-то другим парням и даже не ведет бровью. Сначала целовал полночи, а теперь отдает!

Хочется расплакаться, но я понимаю, что этим лишь подтвержу его слова. Колоссальным усилием воли беру себя в руки.

– Мы изначально договаривались о паре встреч, но даже это слишком рискованно. – Он быстро облизывает губы. – Надеюсь, у твоей сестренки все наладится. И у тебя тоже.

– Я могу быть не ветреной и не капризной. Научиться мудрости. Стараться поступать обдуманно, а не опрометчиво. Ты просто… даже не представляешь, как я жила и что со мной было. Просто. – Растерянно оглядываюсь, понимая, что исчерпала словарный запас. – Я поверила тебе и позволила… почти все позволила.

– Отнесись к случившемуся как к приключению. Ты ведь ради этого зарегилась в Тиндере? Ради эмоций и приключений.

– Ты даже не хочешь дать мне шанс? Один?

Илья смотрит мне в глаза очень внимательно.

– Ничего не получится.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Тогда прощай. – Я берусь за ручку двери.

– Береги себя, – говорит он напоследок. – И особенно сердечко.

То самое, которое ты только что собственными руками выбросил за ненадобностью?

Я выхожу из машины и устремляюсь домой. Стараюсь не бежать, идти ровно, держать спину максимально прямо. На ходу достаю из сумочки ключи. Не сразу получается попасть в замочную скважину, ключи падают, я наклоняюсь, шарю по плитке, кое-как нахожу и, наконец, попадаю во двор. А потом в дом.

Руки грязные: запачкалась, пока ощупывала плитку. Вытираю их о дизайнерское платье.

Скидываю туфли и бегу в свою комнату. Папы нигде не видно, наверное, они с Настей рассказывают, как друг по дружке соскучились.

А я не стою рисков.

Падаю на кровать и закутываюсь в одеяло. Я ведь сама во всем виновата – решила отомстить ему, посмеяться. Детский сад! Он, видимо, прикинул, какими будут наши отношения, и перекрестился. Взрослый мужчина, врач… Глупо было думать, что он всегда будет бегать за мной, закидывать на плечо и утаскивать в темноту.

Но я ведь… умею и иначе тоже. Достаточно взрослая, чтобы не ломать, а строить. Если бы я только могла отмотать время назад, я бы ни за что так не поступила! Если бы он только дал мне шанс!

Раздается стук в дверь, я отрываюсь от подушки. Папа заходит и замирает на пороге.

– Поля. Полька, господи, что случилось? Тебя кто-то обидел?!

– Нет, никто.

Он подходит, берет меня за руку и заставляет посмотреть ему в глаза. Проверяет, нет ли на мне синяков или ран.

– Все в порядке, папа. С возвращением домой. Я скучала, – силюсь улыбнуться.

И я правда очень по нему скучала. Он своеобразный человек, но другого отца у меня нет и не было. Да и матери нет. Он и сестра – мои самые близкие люди. И для них я важнее рисков.

– Поля, что произошло? Ты скажешь или нет? – начинает он злиться.

– Просто… с парнем поссорилась.

– Он тебя обидел? – На лице отца застывает неподвижная маска, но я понимаю, что он в бешенстве. – Кто? Тот хирург?

И тут до меня доходит, о чем говорил Ветров. При любой ссоре я могу пожаловаться отцу, и тот превзойдет себя в мести. Неравные отношения. Никаких шансов.

Слишком опасно.

– Нет, он вообще ни при чем. Никто ни при чем. Папа, просто оставь меня одну. Умоляю, дай мне время прийти в себя, пожалуйста!

– Саш, иди. – На пороге появляется Настя. Она в шелковом халатике и мягких тапочках. – Я поговорю с ней сама. Пожалуйста. Не всегда нужно махать кулаками.

Папа медлит, потом целует меня в лоб и нехотя выходит из комнаты. Он всегда ее слушает, хотя она старше меня на каких-то семь лет.

Как только за отцом закрывается дверь, Настя присаживается на край кровати. Обнимает меня. И я замираю, позволяя себя покачать.

– Я ему не скажу, – говорит она тихо, имея в виду папу.

– Он больше не позвонит, – отвечаю еще тише, имея в виду Ветрова. – Никогда.

– У вас что-то было?

– Нет, – качаю головой. Слишком большие риски.

Даже пробовать.

– Поля, я просто буду рядом, но я должна знать. Он взял тебя силой?

Снова качаю головой.

– Хорошо, – выдыхает она. – Вы предохранялись?

Это очень важно, моя дорогая.

– Ничего не было. Потому что он не захотел. Меня… со мной.

– Из-за папы? – Настя сразу все понимает.

– Да.

– А ты хотела?

Плачу.

– Я, кажется, влюбилась.

– Моя ты девочка. – Она сама всхлипывает, словно это ее бросил парень. – Мы это переживем, – говорит. – Будет трудно, но мы справимся.

– Я не знаю.

– Обязательно.

Я утыкаюсь ей в плечо и молчу. Мысленно благодарю за то, что она не смеется и не обесценивает мои чувства. Подумаешь, первая любовь. Подумаешь, какой-то парень.

Она этого не говорит, и я позволяю ей оставаться со мной.

Потом Настя укладывает меня в кровать, выключает свет и ложится рядом.

– Может быть, он еще пожалеет о своем решении? – спрашиваю я.

– Скорее всего, так и будет. Как только поймет, какая ты на самом деле. Ранимая, добрая, хорошая, – шепчет Настя.

Она проводит со мной всю ночь, несмотря на то что отец вернулся из долгой командировки. Не представляю, что я должна ей за это. И смогу ли когда-то расплатиться.

Глава 12

Завтрак в семье Барсуковых всегда проходит одинаково. Когда папы нет в городе, мы с Настей пьем кофе в разное время, стараясь не пересекаться на кухне, чтобы не портить друг другу настроение.

Когда же отец дома, он всегда встает рано и садится за стол не позже семи. Настя следует за ним по пятам. Я тоже по возможности присутствую, даже если учусь во вторую смену. Папа любит, когда мы собираемся вместе.

Мы молча едим, каждый сидит в своем телефоне или планшете. Читаем утренние новости. За ночь ведь произошло так много всего интересного! Вкусно пахнет омлетом или яичницей, свежесваренным кофе.

Я хрущу хлопьями, ожидая, когда папа не выдержит и скажет заветные слова: «Нормально бы поела, что это за сухой корм для собак?!» – и протянет мне вареное яйцо или яблоко.

В этот момент я обычно послушно беру предложенную им еду, звонко целую отца в щеку, обнимаю за шею крепко-крепко и убегаю по делам.

А у вас в семье какие ритуалы?

– Да, погода подвела. Опаздываем с доставкой, – бубнит папа себе под нос. – Что же делать, что же делать?

Настя бросает на него тяжелый взгляд, потом возвращается к овсянке на воде, никак не комментируя. Очевидно, папа спрашивает о том, что ему делать с просроченной доставкой медицинского оборудования в какую-то ультра-крутую клинику, не у нас с ней.

– Николай Григорьевич позвонит с минуты на минуту, как пить дать.

– Но ты ведь не виноват, что самолеты экстренно посадили в Варшаве, – поддерживает его Настя, мягко погладив по руке.

Вот как у нее так получается? При всех недостатках и молодости она всегда знает, как правильно поддакнуть мужчине, в нужный момент заглянуть в рот или в глаза. Или же, наоборот, промолчать, не провоцируя конфликт. Вот лиса!

– Кого интересует здравый смысл, когда дело касается денег? – жалуется он ей.

Хрум-хрум.

– Вообще никого, – встреваю я. – Деньги всегда у всех на первом месте.

Папа задерживается на мне взглядом чуть дольше обычного, но я сейчас говорю не о его молодой жене. Я вообще на нее не смотрю с самого утра. Никаких колкостей или насмешек. Плохого она сегодня не заслужила. Пусть пока живет.

– Как ты, дочка? Вчера испугала меня.

– Нормально, – пожимаю плечами. Хрум-хрум.

Если их залить молоком, то будет вкуснее. Но не так громко.

– Все правильно, ничего хорошего с этим парнем у тебя бы не получилось, – говорит отец деловито, возвращаясь глазами к планшету. – Мало того что хирург, – хмыкает он презрительно, – так вдобавок военный. Они же все с промытыми мозгами еще с медакадемии. – Крутит у виска, продолжая читать свое. – Будешь всю жизнь за ним мотаться по военным частям и питаться одной картошкой…

Тут нужно понимать, что у моего отца тоже медицинское образование, но он ушел сразу после учебы, даже ординатуру не стал выбирать. Решил заниматься бизнесом. Поначалу дела у него шли так себе – он сильно прогорел на аптеках. Затем мой дедушка по маме куда-то там пропихнул его, с кем-то познакомил или что-то посоветовал… уж не знаю наверняка, но после этого папа начал заниматься продажей медицинского оборудования. Возить из-за бугра. Ну и воровать, разумеется, у государства по возможности. Из-за чего большинство его сокурсников, которые все же стали настоящими врачами, относятся к нему с легкой долей презрения. Или с черной голодной завистью, как утверждает сам отец. Потому что «им всем и не снились деньги, которые я зарабатываю» и вообще «они тупые».

Ну да, могли бы и восхищаться моим отцом посильнее. Что им, трудно, что ли, упасть ниц на встрече выпускников?

Хрум-хрум.

Любимая тема для разговора в нашем доме, особенно если папа выпьет, – как голодно в России быть медиком и какой он молодец, что выбрал себе другую судьбу.

– как какая-то шлюха гарнизонная, прости господи! – заканчивает он.

Я вскидываю глаза, округлив их. Мы с Настей замираем.

– Саш, вот последнее было точно лишним, – говорит она укоризненно. – Он ведь помог Мие и заслужил капельку уважения.

– Прошу прощения, девушки. Нервы. Каждый из нас волен выбирать свою судьбу сам. Силком его в профессии никто не держит, хочет вести пациентов – на здоровье. Но почему он при этом ждет какой-то особенной благодарности? Да еще и от моей дочери!

– А он ждет? – спрашивает Настя.

– Это он сейчас молодой-красивый. Потом начнет пить… ай, – взмахивает папа рукой. – Все верно, дочка. Ты молодец, я тобой горжусь. Не уровень нашей семьи. – При этом он окидывает кухню взглядом и получается так, будто Ветров не по уровню нашей кухне.