Ночь была временем сов, бесшумно плывущих в лунном свете над лесными полянами. Птицы искали еду, вслушиваясь в звуки, раздающиеся из травы. Ночь была временем волков – мы несколько раз слышали их отдаленный вой. Ночь была временем существ, названия которых я не знал. Крики птиц, больше похожие на хохот сумасшедшего, рев, уханье, чириканье, рычание. В ночи жили самые разные создания, и не всегда они были добры к незваным гостям. Четырежды Эграсса и Миралисса уводили нас с тропы, и мы, затаившись, пережидали опасность. Что нам угрожало и от чего мы прятались в придорожных кустах, эльфы объяснять не удосуживались. Но в такие моменты даже непоседливый гоблин и скандальный гном затихали и следовали всем их приказам.

Ночью Заграба становилась разноцветной. Яркой и сочной. Свежей изумрудной, нежной бирюзовой, льдисто-голубой, сладкой огненной, ядовитой салатовой. Всполохи холодного огня наполняли лес чарующей жизнью и сказкой. Радужными красками переливались светлячки, мерцала светлым родниковым кобальтом гигантская сеть-паутина, пурпурным отливало тельце ее хозяина-паука (размерами паучище был с добрую тыкву), зеленым полыхали трухлявые пни, сине-оранжевым пульсировали прожилки на хризолитовых шляпках гигантских грибов, под которыми вполне мог переждать дождь взрослый человек. Розовый огонь, отражаясь в воде, блуждал в ветвях приозерных ив.

Холодное пламя бродячих огоньков, небесно-лазоревые искорки в кронах деревьев, мерцание глаз лесных духов, запах деревьев, трав, влажной земли, подгнившей листвы, еловых иголок, сосновой смолы, дубовых листьев, меда и свежести ручья. Что бы я там ни говорил Кли-кли днем, но дикая и ни с чем не сравнимая ночная красота лесов Заграбы меня потрясла. Однако чаще всего ночами Заграба была почти черной, и в такое время нам приходилось идти лишь в далеком бледно-серебряном свете луны.

К вечеру пятого дня по узкой тропке, петляющей меж заросших мхом лиственниц, мы вышли к Золотому лесу.

– Слава богам! – Фонарщик с облегчением бросил мешок на землю. – Кажись, добрались!

– Ты прав, Мумр, – ответила Миралисса. – Отсюда до Храд Спайна полтора дневных перехода.

От ее слов у меня ни с того ни с сего неприятно кольнуло в животе. Вот оно! Почти дошли! То, что всего лишь два часа назад казалось мне таким далеким и недостижимым, теперь лежит от нас всего лишь в дне пути.

– Лес как лес. – Халлас презрительно покосился на деревья с золотистыми листьями. – Вечно Первые строят из себя избранных! Можно подумать, что и дерьмо у них из золота!

– Надеюсь, тебе не представится возможности спросить их об этом, Халлас, – нехорошо усмехнулся Угорь. – Орки не склонны отвечать на такие вопросы.

– Идем. Надо продолжать путь. – Милорд Алистан снял сапог, вытряхнул из него попавший камешек и снова натянул на ногу.

Золотой лес назвали так оттого, что кроме других деревьев, самых обычных, здесь – и только здесь – росли златолисты. Это были величественные гиганты с темно-оранжевыми стволами и широкими листьями, будто отлитыми из червонного золота. Их древесина очень ценилась во всех Северных землях, не говоря уже о таких странах, как обе Империи и Султанат… Если орки ловили дровосека, срубившего златолист, то поначалу отрубали ему руки его же топором, а затем делали и уж вовсе ужасные вещи.

– Ты бы видел, Гаррет, как красив Золотой лес осенью! – разглагольствовал Кли-кли.

– Ты тут бывал раньше? – спросил у шута Делер.

Кли-кли с театральным презрением посмотрел на карлика:

– К сведению некоторых, Золотой лес – моя родина. Он тянется аж до самых Гор карликов – это вся восточная Заграба, так что нечего удивляться, что я знаю, как он выглядит осенью.

– Сейчас, кстати, уже осень, – поддел я гоблина.

– Начало сентября. – Шут презрительно фыркнул. – Вот погоди, настанет октябрь…

– К октябрю мне хотелось бы оказаться как можно дальше от Заграбы.

– Темнота-а-а! – обиделся Кли-кли.

– А далеко отсюда до твоего дома? – поинтересовался Фонарщик, машинально поглаживая свежий шрам на лбу (память, оставленная орочьим ятаганом).

– В гости собрался? – Кли-кли весело хихикнул. – Тогда тебе предстоит идти еще недельки три, пока не доберешься до центра территорий орков. Оттуда еще две недели до самой глухой чащобы леса, а дальше уж как судьба направит, может, и сможешь отыскать гоблинов, конечно, если они захотят, чтобы их нашли. Орки приучили нас к осторожности, да и вы, люди, в прошлом любили на нас поохотиться со славными собачками.

– А все же интересна история этого леса. Правда, что именно здесь впервые появились и эльфы и орки?

– Правда, – важно кивнул Кли-кли. – И тут же вцепились друг другу в глотку. У эльфов вроде даже песенка есть об этом. «Сказка о золоте» называется.

– «Легенда о мягком золоте», Кли-кли, ты все перепутал, – поправил гоблина Эграсса, слышавший наш разговор.

– А, какая разница! – беспечно отмахнулся Кли-кли. – Сказка, легенда… Все равно мира в Заграбе не будет, пока жив хотя бы один Первый.

– Эграсса, – попросил эльфа Мумр. – Не споешь нам эту легенду?

– Спою. На привал остановимся, и спою.

– Запрещенные песни решил петь, кузен, – хмыкнула Миралисса, срывая с ближайшего дерева золотисто-красный лист и разминая его пальцами.

– А почему она запрещенная? – тут же пристал к ней Кли-кли.

– Ну не то что бы запрещенная, просто петь ее в приличном эльфийском обществе считается верхом неуважения к окружающим. А так поют – в основном бунтующая молодежь, правда, по углам, чтобы не позорить честь предков.

– Что же там такого плохого? – вопросительно приподнял бровь Угорь.

– Эльфы в ней выставлены не в самом лучшем свете, Угорь, – ни с того ни с сего отозвался ранее молчавший милорд Алистан Маркауз. – А орки представлены благородными белыми овечками. Спорю на половину своих земель, что песню придумали люди.

– Милорд ошибается, ее автором был эльф, очень давно. Вы ее слышали, милорд? – Эграсса, казалось, удивился тому, что Алистан знает.

– Да, еще в молодости, от одного из ваших светлых собратьев.

– Эти могут. – Темный эльф поправил серебристый обруч на голове. – Наши сородичи отказались от магии предков, так что не стоит удивляться тому, что они поют подобные вещи чужакам.

– Но и ты обещал нам спеть! – поддел Эграссу Кли-кли.

– Я другое дело! – гордо отрезал эльф.

Что бы ни говорили темные другим, но отношения между ними и светлыми родичами были не такими уж и безоблачными.

Мы шли еще часа три, прежде чем эльф объявил привал. Отряд остановился на заросшей мелкими лесными ромашками поляне. Из-за белизны цветов казалось, что выпал снег. Осень была не властна над Страной Лесов. По крайней мере, пока. Оттого здесь можно было встретить и бабочек, и летние цветы.

По краю поляны меж корней кряжистого граба журчал ручеек, так что в воде у нас теперь недостатка не было.

– Сегодняшней ночью останемся здесь, – решила Миралисса.

Алистан кивнул. С тех пор как мы вошли в лес, он полностью передал командование Миралиссе и Эграссе. В чем милорду Крысе не откажешь, так это в мозгах. Граф прекрасно понимал, что эльфы о лесе знают намного больше, чем он, и стоит прислушаться к их соображениям. То бишь выпустить, когда это надо, бразды правления из своих рук.

– Эграсса, ты обещал нам песенку, – напомнил эльфу после ужина Кли-кли.

– Давайте лучше спать, – зевнул Халлас. – Ночь на дворе.

Гном любил лишь песни своего народа. Нечто вроде «Молота по топору» или «Песни безумных рудокопов». Все остальное ему было абсолютно неинтересно.

– Ничего подобного! – отчаянно запротестовал гоблин.

– Халлас, тебе еще на часах сегодняшней ночью стоять, – напомнил гному Угорь. – Так что не укладывайся, все равно выспаться не удастся.

– А вот и нет! Первая стража твоя и Фонарщика, а мы с Делером заступаем только во вторую половину ночи, так что успею.

Гном завалился на бок и тут же, не обращая внимания на других, захрапел.

– Так мы услышим песню? – полюбопытствовал Мумр, которому Миралисса только что закончила снимать швы со лба.

Благодаря шаманству эльфийки, вместо грубого и уродливого шрама, напоминающего о страшной ране, через лоб Фонарщика проходил едва видимый розоватый рубчик.

– Услышите, я же обещал, – ответил Эграсса. – Просто требуется музыка.

– Дык какие проблемы-то? У меня ведь дудка имеется! – Фонарщик полез в мешок за дудочкой.

– Боюсь, что нужна музыка понежнее, – отказался от предложения Мумра эльф. – Да и шума от дудки много. Я сейчас.

Эграсса легко встал с травы, подошел к своему мешку и выудил из него дощечку размером не больше ладони. На той были натянуты тонкие и едва видимые в темноте серебристые струны.

– Что это? – с интересом спросил Делер.

– Г'дал, – ответила на вопрос карлика Миралисса. – Эграсса любит поиграть на нем на досуге.

Эграсса любит поиграть? Вот уж чего не знал! По крайней мере, не замечал за эльфом такой странности во время нашего путешествия.

Грубые пальцы темного неожиданно ловко пробежали по тоненьким струнам, и странный инструмент издал тихий певучий звук. Эграсса продолжал волновать струны, и уснувшую поляну наводнила мелодия.

– Учтите, что звучать эта легенда должна орочьем. Сейчас она будет не такой прекрасной, – предупредил нас Эграсса, и запел:

Златые стрелы у эльфов в чести,

Оркам бронза милей,

Лес Золотой и Черный лес,

Холодная песнь ветвей.

Эльфы пришли во главе с Королем,

Орков привел Аргад,

И друг против друга, глаза – в глаза,

Рука с Королем стоят.

«Это наш лес, – сказал Король, —

Идите назад, друзья,

Шкура орка не станет целей,

Если в шкуре стрела!»

«Слова не заменят тебе бойцов, —

Ответил ему Рука, —

Моих две тыщи, а твой – двухсот

Не наберет отряд!

Закалка клинков решает судьбу,

Бронза пусть правит бал!

Возьмем мы добычу, наш лес отберем,

Золото – мягкий металл!»

Элдониэсса, эльфийский Король,

Долго и странно молчал,

Потом улыбнулся Король врагу

И показал колчан.

«А где же стрелы, – спросил Аргад, —

Ужель ты сдаешься нам?»

Король рассмеялся: «Мечтай, Рука!

Горе твоим мечтам!

Ты слышишь, Аргад, трубят рога?

Пыль взбивает сапог,

То люди идут, доспехи надев,

Ваш наступает срок!

Вы любите бронзу? Она прочна —

Ты правду, Рука, сказал…

Но золото лучше. Я злато стрел

На силу людей поменял».

Стояли орки, подняв щиты,

Плотнее сомкнули строй,

Молчал Рука, потемнев лицом,

Да усмехался Король.

«Ты глупый эльф. – Аргада слова

Ударом меча разят. —

Ты, верно, решил, что, расправившись с нами,

Люди тебя пощадят?!»

…Ревела ярость, гремел металл,

Клинок находил клинок…

Аргад, получивший двенадцать ран,

Упал. И подняться не смог.

Над ним склонился эльфийский Король:

«Рука, ты чего замолчал?»

«Спасибо, Король, хорошо лежать,

Золото – мягкий металл.

Скажу немного, а смерть добавит

Цену моим словам.

Пускай ты слаб, а враг силен —

Свой дом защищай лучше сам!» —

Закончив речь, глаза распахнул…

И замер – забыв дышать.

«Прощай, Рука орков, – сказал Король, —

Но как же тебя понимать?»

«Тяжелая битва, – сказал человек, —

Я много своих потерял,

Орки упорны, а бронзу рубит,

Увы, не всякий металл».

«Мы благодарны, – ответил Король, —

Мы не забудем услуг…»

«Для вас мы слуги? – спросил человек, —

Ответь мне, эльфийский друг!

Наемник хорош, коль надо искать

Добычу и где-то там…

Когда он рядом, собаке и то

Больший почет воздан!

Вам заплатили! И мы дрались!

Так что же хотите вы?

Еще одной платы? Ну что ж, вот вам!

Мы не настолько скупы!»

Тогда улыбнулся солдат-человек,

С усмешкой он эльфу сказал:

«Не надо платы. Мы все возьмем.

Золото – мягкий металл»^[1]