Тропа вела в лес. Эви всматривалась в темноту, пока перед глазами оживали силуэты парня в маске и девочки, которая была безнадежно в него влюблена. Их первый поцелуй. Такой же сумасшедший, как и их любовь. Она бы не обменяла ее ни на что другое. В отличие от него. Ненависть в Дамиане укоренились слишком глубоко. Не выдрать. Не вытравить. Уже ничем и никем.

«Ты говорил, что никогда не отпустишь меня, но сделал все для того, чтобы я ушла сама».

– Эви, – позвал ее Дамиан.

Она вздрогнула и обернулась, натолкнувшись на его мягкую, робкую улыбку.

Силуэт все-таки ожил.

– Потанцуешь со мной? – прошептал он, протягивая ей руку.

Ледяные бабочки запорхали внутри грудной клетки Эви, переворачивая замороженное сердце, бились внутри него, царапали, обжигая холодом.

Дрожащие пальцы ласково коснулись мужского запястья. Заскользили по ладони, переплетаясь с его пальцами.

Он завороженно смотрел на их руки, пока собственное сердце билось, билось, билось. Изношенное, выброшенное. Ожившее.

Он чувствовал себя так, будто внутри него включили солнце. И этот свет резко разлился по каждой клеточке тела, прогоняя тьму.

Несмотря на то, что они стояли посреди пустой дороги, объятые темнотой, тишиной и осколками разбитого сердца, было светло и тепло.

Глаза Эви резко обожгло, когда он сжал ее пальцы, поднес к губам и поцеловал костяшки.

Свободной рукой достал мобильный. Мгновение – и включилась музыка.

Ее тело замерло, отзываясь мурашками.

Эта песня…

Их песня.

Не говоря ни слова, Дамиан положил телефон на капот машины и бережно обхватил ее за талию.

Эви не хотелось убегать, не хотелось отталкивать его от себя. На миг она почувствовала себя так, словно обрела, наконец-то, дом. Словно ее снова полюбили. Словно она все еще была его Огоньком…

Зажмурившись, уткнулась ему в плечо, обняла за шею и позволила себе вдохнуть полной грудью.

Они медленно покачивались, слушая музыку, которая раздавалась не из динамика телефона.

Она исходила из воспоминаний.

«Tell them I was happy

And my heart is broken…»

Под нее когда-то они обменялись кольцами.

День их помолвки был самым счастливым в жизни Эви.

Она не слышала эту песню пять лет.

Не слышал ее и он.

Но все-таки оставил эти строки на своей коже.

Увековечил. Чтобы никогда не забывать.

«All my scars are open

Tell them what I hoped would be

Impossible, impossible

Impossible, impossible…»

Ей не нужно было об этом знать.

Он сжал ее ладошку, отступил назад, и Эви закружилась.

Ветер подхватил ее волосы, развевая. Казалось, девушка была объята огнем.

«Так чертовски красиво…» – подумал мимолетно Дамиан.

Резкое движение – и она снова притянута к его телу.

Рука Эви обхватила его плечо, пока вторую грела его ладонь.

Как раньше.

Всегда теплая.

Придерживая девушку за спину, Дамиан вел ее в танце.

Он касался ее так осторожно, будто она могла разбиться.

Растаять в его руках.

Теплота в груди нарастала, уничтожая любые мысли, звуки, сожаления. Заполняя собой все внутри и вокруг.

Дамиан наклонился, зарываясь носом в ее волосы. Запах кокосов и чего-то теплого, родного окутал его. Ему не хотелось выпускать Эви из своих рук. Ни за что.

«Прости меня, прости меня за эту слабость…» – обратился Йохансен к человеку, который находился давно на небесах, но не терял власти над ним. «Я все еще ненавижу ее…»

– Не прощу… никогда не прощу… – шептали его губы, но руки только сильнее обхватывали талию девушки.

Казалось, сердце колотилось. Будто живое. Тиканье кардиостимулятора не действовало на нервы, как раньше.

Сейчас, танцуя с ней в темноте, он чувствовал себя нормальным.

Здоровым.

Полноценным.

Даже если всего лишь на несколько секунд.

Не было проблем.

Не было прошлого.

Не было изношенного сердца.

Пальцы Эви заскользили по его широкой спине, ласково поглаживая. А потом – крепко обнимая. Словно желали убедиться – Дамиан цел и здоров.

В нем есть силы, в нем есть жизнь.

Ведь есть же?..

Сейчас, танцуя с ним в темноте, она не была изгоем общества.

Не было пропасти из потерянных лет.

Не было ее трусости, лжи и его предательства.

Это были просто они.

Огонек и тьма, нужная для того, чтобы она светила.

Они замерли, когда последний звук растворился в ночном прохладном воздухе.

– Это пройдет, Эви, – тихо произнес он. Слова царапали горло. – Со временем больше не будет больно. Ты привыкнешь. Забудешь. И все будет хорошо. Мы пять лет жили вдали друг от друга. Ты сможешь провести остаток жизни так, как все это время.

А она не дышала.

Потому что он не сказал «мы».

Ужасное осознание вдруг ударило по Эви, как раскаленное железо.

Разрывая все внутри в клочья, выжигая до костей.

Ты.

Ты сможешь провести остаток жизни.

Но не он.

– Загадай желание, Эви, – попросил Дамиан.

Он будто прощался…

– Твое сердце, – прошептала она едва слышно, словно боясь спугнуть.

– Что?

– Хочу, чтобы оно не переставало биться, – девушка подняла голову, заглядывая в его глаза. Они были такими яркими. Сияли. Правда, которую она там видела, уничтожала ее. Подбородок Эви задрожал. – Попроси его не останавливаться. Ладно? – она издала смешок, но ком в горле помешал превратить все в шутку.

Он улыбнулся. И стало только больнее.

Потому что эта улыбка была извиняющейся. Обреченной.

Дамиан знал, что не сможет выполнить ее мечту.

Она ненавидела это.

– Прости меня, Огонек, – он протянул руку и нежно коснулся ее мокрой щеки пальцами. – Не плачь. Пожалуйста, не плачь, маленькая.

– Не смей, – Эви сжала зубы, пока слезы стекали по ее щекам, подбородку, оставляя горький вкус соли на губах. – Не умирай. Можешь не умирать? – рыдание вырвалось из ее горла, пока девушка сжимала его рубашку в своих пальцах до боли. – Ты можешь не умирать, Дамиан?

– Тише, тише, – он прижал ее к себе, утешая. – Эви, все хорошо.

– Ты врешь, ты постоянно мне врешь, ненавижу тебя… – она ударила его по плечу, яростно пытаясь вывернуться, но он только сильнее сжал ее в объятиях, успокаивая.

– Тш-ш, – Дамиан опустил подбородок на ее макушку. – Все пройдет. Это пройдет, ты забудешь…

– Я не хочу забывать! – крикнула девушка в истерике, все-таки вырвавшись. – Ты меня слышишь? Я не позволю тебе сделать это!

– Что сделать? – отрешенно повторил он за ней.

– Умереть, – голос Эви дрогнул. Она смотрела в его глаза, пытаясь найти там страх, сожаление, боль, хоть что-нибудь…

Но не нашла.

Наткнулась на смирение.

Принятие.

Эви резко выдохнула. Внутри нее все перевернулось.

– Ты хочешь этого, – внезапно поняла она с ужасом.

– Уже поздно, нам пора возвращаться, – он покачал головой, давая понять, что разговор закончен.

– А ну стоять.

Дамиан сжал зубы.

Она всю душу ему выворачивала своими разговорами. Вносила смуту, сеяла сомнения в давно принятом решении.

– Я не видела ни разу, чтобы ты пил лекарства. У тебя нет никаких таблеток, так ведь? – догадалась Эви.

– А ты что, моим сталкером заделалась? – с сарказмом отозвался он, надеясь, что грубый тон отвадит ее от последующих разговоров.

Развернулся к машине, чтобы скорее закончить это все.

Не подействовало.

Эви только больше пришла в ярость.

Подбежала к нему, дернула за рукав рубашки, заставляя остановиться.

– Не заговаривай мне зубы.

– Разве я смею?

– Отвечай! – настойчиво потребовала девушка, прожигая его гневным взглядом. – Ты не пьешь лекарства?

– Что, дяде моему пойдешь жаловаться? – подначил Дамиан.

– Спасибо за прекрасную идею, так и поступлю! – огрызнулась Эви, сжав зубы. – Ты не принимаешь назначенные препараты?!

– Допустим. И что с того? – скучающе ответил он.

– Хватит! – закричала Эви. – Хватит сейчас разыгрывать эту драму, мы не в дешевом спектакле! Нормально мне отвечай!

– Я не пью лекарства, потому что знаю, что мне осталось недолго. Так тебе стало легче? Это хотела услышать? – процедил Дамиан сквозь зубы, теряя терпение.

Она была первым человеком, который об этом узнал.

Его друзья понятия не имели о том, что время Дамиана уходило. Дядя тоже не подозревал.

Он ожидал ее слез, ожидал шока, но…

Никак не удара. Почти сбившего его с ног от неожиданности.

Правую половину лица обожгло резкой болью.

«Рука у нее, однако, тяжелая, как и раньше…» – ошеломленно пронеслось в мыслях у Дамиана.

– За что, можно узнать? – поморщился он и прижал руку к щеке.

– Умереть решил, значит?! – она разъяренно толкнула его в грудь.

Дамиан аж пошатнулся.

– Послушай…

– Заткнись! – прошипела Эви, продолжая его толкать. – Вот так? Так просто?! Чертов эгоист! Всегда думаешь только о себе! Ненавижу тебя! Сволочь! Мерзавец!

– Хватит, – он схватил взбешенную девушку за запястья и слегка встряхнул, пытаясь привести в чувства. – Эви, перестань. Прекрати.

– Не перестану! Почему?! – продолжала допытываться девушка. – Почему ты…

– Да потому что не осталось ничего, ради чего мне стоило бы дальше жить! – закричал он громко в ответ.

Маска слетела.

Остался он.

Настоящий Дамиан, напуганный, сердитый… растерянный.

– Ничего у меня больше нет. Зачем мне это все? – он обвел рукой пространство леса. – Воздух душит. Понимаешь? Не хочу я этого, Эви. С меня хватит. Правда хватит.

«У тебя есть Кайден… Ты нужен ему…» – она так сильно хотела сказать это, но не могла.

Пока не могла.

Язык словно прирос к небу.

Ее трясло.

«Паникой ему не помочь. Надо действовать уверенно.»

Мысли путались, Эви почти тошнило от тревоги за него, но девушка сжала руки в кулаки, стараясь успокоиться. Проглотила слезы.

– У тебя есть я.

– Тебя у меня нет уже давно. И не будет. Забыла, что случилось? – съязвил он, издав недоверчивый смешок. – Или тебе напомнить, Эвелин? – нарочно попытался задеть. – Так мне несложно. С удовольствием сделаю это.

– Мимо, – она помотала головой, дав понять, что не поддастся провокации. – На меня смотри. В глаза.

Он выдержал ее тяжелый, испытывающий взгляд.

Хотя самому хотелось спрятаться.

В душу лезла. Опять.

Эви медленно повторила, стараясь втолковать ему так, чтобы, наконец, поверил:

– У тебя есть я. Ты не один, Дамиан.

– Мне на хрен твоя жалость не нужна! – рявкнул он, сильнее обозлившись.

«Упертый дуболом!»

Поняв, что словами его не убедить, Эви сделала единственное, что могло бы пробить брешь в его броне.

Один короткий выдох. Решимость в ее глазах.

А потом касание. Едва ощутимое.

Ее рта к его губам.

Оно обожгло Дамиана, словно открытый огонь.

И снова. Провела губами по его губам, забирая боль. Дотрагиваясь легко, совсем чуть-чуть. Проникая гораздо глубже, чем надеялась.

Туда, где были одни руины. Туда, где бились о череп густые черные волны боли. Туда, где он построил кладбище воспоминаний. Туда, где было давным-давно все разбито вдребезги.

– Не сдавайся… – с трудом протолкнула она слова. Словно пепел на языке.

Все, что она испытывала к нему – обиды, боль, ненависть… Никуда не делись. Продолжали ворочаться в груди.

Но что-то гораздо более значимое… Заставляющее сжимать его воротник в пальцах. Прижиматься к нему телом. Дышать тем же воздухом, который вырывался из его приоткрытых губ… Это чувство было сильнее. Оно сметало все на своем пути. Эхом оседало в крови. Она не могла… не хотела отказываться от этого ощущения.

Ей было это нужно. До дрожи в холодеющих пальцах. До рези в сердце.