Плохое настроение частенько меня посещало, едва я задумывалась о призрачном светлом будущем, которое всё не наступало и не наступало. Позже я нашла причину. Синдром отложенной жизни.

Мысли о том, что отдохну когда-нибудь потом, не сейчас, частенько меня посещали. И, в сущности, так и вышло. А всему виной боязнь кредитов.

Однажды обжёгшись, дуешь на воду. Родители взяли в долг в лихие девяностые, пытаясь крутиться, зарабатывать на питание, да на коммуналку. Перестройка, капитализм, мать его, со своим алчным оскалом. Во время разборок авторитетов рынок сожгли. И долг остался, как и неприятный ком в горле, накатывающий каждый раз при одном воспоминании об этом.

Папа, когда напивался, затягивал одну и ту же шарманку, мол, надо было доллары менять. Пенял на маму, мол, её идея открыть вещевую точку. Она предлагала привезти модные шмотки и по очереди друг друга сменять, торговать. А когда не смогут работать сами, мне передадут дела и уйдут на покой.

Наивная и нежизнеспособная стратегия. Но откуда им было заранее знать, во что это выльется?

По той же причине я постоянно зарубала на корню любые идеи Леонида, например, открыть кофейные киоски. Начать с машины на набережной, мол, аренду платить не надо. А как раскрутимся, можно и о точках подумать. Мне же любая мысль о предпринимательской деятельности и кредитах причиняла почти физическую боль. Мигрень догоняла уже как следствие. Ругаться мы с ним – толком не ругались, не считая последние годы совместной жизни. Я лишь говорила веское: денег не дам. Хочешь – делай сам.

На том его пожелания и заканчивались, стоило только расставить все точки над «ё». Зря, наверное, так жестоко с ним поступила. Но иначе, увы, не могла. Слишком уж была жива в памяти собственная семейная трагедия и опыт финансового краха.

Папа в конечном итоге где только ни работал, чтобы закрыть долг. Мама тоже. Я в библиотеке помощником устроилась ещё подростком, а на праздниках стояла на точке и продавала воздушные шары да всякий пластмассовый хлам. Дальше – больше. Бралась за всё подряд.

Работа длинною в жизнь. И не было ей конца и края.

Не спорю, были мысли такие, махнуть рукой на покупку квартиры и просадить деньги на турпутёвку. Отдохнуть на Багамах или ещё каких островах. Но заканчивались они слезами у умывальника в первые минут десять обдумывания плана.

Да уж.

Во всяком случае, мне грех жаловаться. Нынешнее положение хоть и незавидное, но вполне сносное. Поэтому надо поднажать и приложить больше усилий в этот раз, чтобы выпутаться из сети интриг.

Задумчиво поднявшись по лестнице, я прошла по коридору к спальне и с удивлением заметила ещё двух служанок. Одна из низ взяла на себя смелость заговорить первой.

– Сеньора Химена, – они обе мне поклонились впервые за долгое время, – монсеньор Матео хочет осведомиться, ждёте ли вы его сегодня вечером.

– Нет.

– Если позволите, мы сейчас же уберём чан из вашей комнаты.

– Не нужно, – ответила за меня Линда. – Сеньора Химена желает искупаться.

Кивнув, служанки поспешно скрылись за поворотом коридора. В целом, слуги здесь вели себя по-разному: одни старались избегать меня, как прокажённую, и скрывались при первой возможности, другие, ещё неприятнее, демонстративно игнорировали, как, например, стражи и их начальник. Мужчины. Я же для них – хилая соплячка, хоть и формальная владелица энкомьенд. Но что я им сделаю? Приказы не отдаю, поставками провизии не заведую.

Ах да, ходят слухи, могу отравить, но для этого мне вроде бы нужно уколоть отравленной иглой или же накормить ядом. Ни первое, ни второе невыполнимо по многим причинам, не считая того факта, что я никогда не собиралась этого делать. Однако вряд ли кто-то поверит.

Глава 4

Солнце клонилось к закату. В этих горах оно скрывалось за вершинами раньше, чем на равнине, сокращая световой день. Дождь уже перестал, но тучи и не подумали покидать темнеющий небосвод.

Хмурый команданте сидел, откинувшись на заднюю спинку высокого стула, качался, по-хозяйски закинув ноги на стол.

– Я слушаю ваши оправдания.

– Монсеньор? – Диего сделал вид, будто не понял вопроса. Достав вышитый его инициалами платок, он демонстративно протёр лоб, выигрывая время. – Что вы хотите этим сказать?

– По какому праву вы ведёте себя так, словно владелец энкомьенд? Кто вас поставил на эту должность?

– Сеньор Гонсало де Сота, – дрожащим голосом ответил тот, покосившись на начальника стражи, напряжённого и молчаливого. – Он наделил меня полномочиями управления имуществом сеньоры Химены.

– Похвально то, что вы понимаете и принимаете права наследования рода де Сота. Но плохо злоупотребление властью, которое вы себе позволили по отношению к хозяйке энкомьенд.

– Я…

– Не оправдывайтесь, мне всё известно. Как и тот факт, что её продали замуж дважды. И оба раза мнение вашей сеньоры было проигнорировано.

– Как итог, она отравила своего мужа и повесила его любовницу.

– Вот так, своими тоненькими ручонками взяла, связала петлю и заставила взрослую пышногрудую женщину саму залезть в петлю?

Матео криво усмехнулся и блеснул взглядом. Холодная ярость закипала в нём. Он кое-что понял, стоило хотя бы попытаться понять супругу, которая, формально, ещё не стала ею, но уже обращалась к нему, будто давно знала.

Эта мысль заставила задуматься: не он один помнит прошлое. Не он один вернулся назад. Но может ли он так сильно ошибаться? Её ответы и поступки изменились. Раньше он не замечал в её поведении странностей, потому что уделял этому меньше внимания, чем следовало.

А требовалось сделать очень и очень многое. Король поставил жёсткие рамки, уложиться в которые было попросту нереально. Кардив и Сота, относительно спокойный регион, который требовалось присоединить к Галло-Порто с минимальными потерями в численности солдат, так как впереди предстояло очередное сражение за право владения этими плодородными землями.

Провизия, золото, серебро. В этих богатых землях всего было в достатке, но имелись и охранники, притаившиеся в гуще лесов, вооружённые ядовитыми стрелами и заострёнными топорами. Хоть и принято было считать, что у конкистадоров имеется некоторое преимущество из-за вооружения: стрелы, копья – сложно противопоставить аркебузе, если только войска не были застигнуты врасплох, безоружными или не готовыми к бою, на деле силы были вовсе не равны.

Также инки обладали своей системой узелкового письма, кипу. Они использовали цветные верёвочки с узелками для того, чтобы помечать территории. С помощью таких же верёвочек они осуществляли передачу сообщений.

И сам факт о наличии сложной системы учёта с помощью составных узелков и их позиционирования на нити – говорил о большом уровне интеллекта противника. Наука о военной стратегии не была им чужда, а значит, с ними нужно быть осторожными. Мирные индейцы сегодня – работники плантаций, а завтра возьмутся за оружие и поднимут восстание, стоит лишь получить кипу с указаниями от вышестоящих.

– Монсеньор?

– Я прослушал, повтори.

Опомнившись, Матео опустил ноги на пол и встал, демонстрируя собеседникам подавляющую силу высокого роста и широких плеч.

– Нам мало что известно о тех событиях, могу лишь рассказать о словах очевидцев, повторяющих все, как один, сеньор Векил Брузо схватился за сердце и упал замертво. А сеньора Ильва закричала, как резанная, тыча пальцем в стоящую рядом сеньору Химену.

– Вот так запросто? Из-за указки одного человека она стала отравительницей? Просто потому, что стояла рядом с человеком, которого отравили? – усмехнувшись, Матео де Монтьеги добавил серьёзным тоном: – Я крайне впечатлён вашему искусству делать поспешные выводы и вводить в заблуждение всё ваше окружение».

– Но я не…

– Поверить в это было нетрудно. Сеньора Химена не хотела этого брака, – вступился за приятеля начальник стражи, хмуря кустистые чёрные брови на широком лице. Будучи высокого роста, ладный, он всё же был ниже нового господина и не сильно был этому рад. – Ей к тому моменту уже стукнуло девятнадцать, и она любыми правдами и неправдами избегала супруга. Если уж брак заключён, я считаю…

Перебив, Матео скомандовал:

– Оставьте нас, я хочу поговорить с сеньором Диего наедине.

Поджав губы, Хорхе с достоинством кивнул и спешно удалился, оставив после себя напряжённое молчание.

Пройдя к стеллажу с книгами, пухленькими томиками учётных книг, Матео немного выждал, прежде чем стремительно пройти к двери и убедиться в отсутствии подстушивающих. Безлюдный коридор ответил ему гулким свистом сквозняка и тихим звуком удаляющихся шагов. Хорхе де Саффо исполнил приказ в точности.

– В таком случае, – обернувшись к собеседнику, начал команданте, – у меня будет к вам немаловажный вопрос.

– Какой?

– Яд нашли?

– Какой яд? – не понял вопроса сеньор Диего. – Вы хотите отравить?

– Не глупите, – фыркнул Матео. – Сеньора Векила отравили. Яд нашли? Его подкинули Химене? Или любовнице? Чем его отравили?

– Я… – растерялся управляющий крепостью, но тотчас кивнул и напыщенно добавил: – Мы, конечно же, обыскали всё сверху донизу. Но, скажем так, орудие убийства не нашли.

– Иными словами, это могло быть и пищевое отравление? Векил болел? Или же у него были иные недуги, сердце?

– Мы этого не знаем, – изумлённо округлил глаза Диего.

Окончательно рассвирепев, Матео обрушился на него гневной тирадой.

– За какие-такие заслуги вас назначили опекуном сеньориты Химены, когда она была ещё маленькой? Вы же были доверенным лицом сеньора Гонсало.

Покраснев от оскорбления, Диего де Альма опустил взгляд к рейтузам и поправил рубашку под камзолом. Сделал вид, будто крайне занят созерцанием собственной одежды и её чистоты.

– До сих пор я доблестно отбивался от нашествий индейцев, служил верой и правдой моей госпоже и именно поэтому принял такое решение, выдать её замуж за первого достойного претендента, пожелавшего разделить со мной это нелёгкое бремя – охрану и управление крепостью и энкомьендами.

– Всё это прекрасно, но с какой стати виновницей происходящего сделали сеньору Химену? Почему ни у кого не возникло даже желания докопаться до истины?

– В вас говорят чувства к этой женщине, вы влюбились! – изумлённо предположил Диего, будто ранее и не услышал упрёк в свой адрес. – Теперь всё стало ясным. Но мне жаль вас расстраивать. Ильва тоже отправилась на тот свет, и мне остаётся лишь молиться за вас, чтобы вы тоже не…

Поняв, что наговорил лишнего, управляющий умолк. Казалось, настроение его улучшилось, едва он направил разговор в нужное русло. Неприкрытое самодовольство с лёгкостью читалось на его лице. Жидкие усики подрагивали из-за жгучего желания снисходительно улыбнуться.

Матео де Монтьеги тотчас спрятал руки за спину, чтобы не показывать собеседнику сжатые кулаки.

«Напыщенный, пустоголовый болван!» – подумал так команданте, буравя ненавистным взглядом новый источник проблем, который раньше даже не замечал. Будучи увлечён делами за пределами крепости, он наверняка что-то упустил. Иначе как объяснить тот факт – история вернулась назад в тот миг, когда он едва закрыл глаза, сознание помутилось, а когда открыл, не поверил своему зрению.

Верный вороной рысак, его любимец, был жив и здоров, жадно пил воду из ручья, а сам Матео стоял рядом с ним. Минута ему понадобилась, чтобы убедиться в собственной бредовой теории. Он вернулся в прошлое. История совершила неожиданную петлю почти к началу, пропустив приватную беседу с королём в исповедальне и большую часть долгого и утомительного путешествия на пути к Мемдос де Сота.

– Если это всё, то с вашего позволения я пойду.

Не удостоив его ответа, Матео отвернулся и вновь уставился на книги, дожидаясь, когда этот пустоголовый «cretino» покинет кабинет и оставит его наконец одного.

– «Idiota», – проворчал Матео.