Величие греческой культуры вообще и давшей начало театру и архитектуре в частности определяется не тем, что тогда удавалось собирать огромное количество людей в одном месте под палящим солнцем на несколько часов. Хотя и эта сила драматургии и восприятия искусства завораживает. Греков отличает то, что они сумели вывести такие законы профессионального искусства, которые станут ориентиром для всех следующих эпох, за исключением нескольких темных.

Амфитеатр в Эпидавре, Пелопоннес, Греция

В театральном пространстве греки вывели идеальные акустические и оптические условия для восприятия сценического действа. Лучшая акустика достигалась за счет полукруглой формы «зрительного зала», расстояния между сиденьями, их высоты, рассчитанной от угла наклона холма, и отсутствия преград, таких как наружные стены или опоры для крыши. Для усиления акустических свойств пространства использовались вмонтированные в ступени медные (для больших и богатых театров) или глиняные (для маленьких и бедных) сосуды – голосники. Они были разных размеров и форм – в зависимости от того, на какой звук должен быть настроен каждый голосник в определенном месте зала.

Вертикальный угол зрения, образованный прямой, проведенной от каждой пары зрительских глаз к середине сцены, колеблется от 15° до 20°, тогда как в позднейших театрах Европы этот угол составляет от 27° до 32°. Древнегреческий показатель позволял каждому зрителю воспринимать представление со своего места под одним и тем же нормальным углом зрения, без искажений, прямо. Сейчас можно оценить, насколько важен угол зрения, поднявшись из партера на самый верхний ярус любого крытого театрального зала.

Не менее важен и горизонтальный угол зрения на сцену: ни одному человеку, сидящему в зрительном греческом зале, не приходилось поворачивать голову влево или вправо больше чем на 2°, то есть легкого движения зрачков было достаточно, чтобы охватить взглядом сразу же всю сцену. В современных театрах, что обуславливается и формой сцены, и появлением портала, такие углы по регламенту могут доходить до 60°, а по факту из демократичных мест боковых лож можно выхватывать взглядом сцену и вполоборота, и вполнаклона.

В выборе места для театра грекам часто помогала природа – а именно наличие подходящего холма. Впрочем, имел значение и другой набор природных факторов, так как в театре предполагалось проводить минимум 12 часов. Витрувий, описывающий достижения греческой архитектуры уже после завоевания ее Римом, в I веке до н. э. в «Десяти книгах об архитектуре» описывал поиск идеального места. Так как для античного человека важнее театра были только собственный дом и храм, которые сразу строили крытыми, место для театра должно было быть самым лучшим, «самым здоровым» в городе. А на здоровье влияют: ветер, влажность (ни в коем случае не болото) и обращенность не на юг (когда на юг – жарко)^[7].

Там же Витрувий описывал греческую систему подбора и монтажа голосников, состоящую из 54 форм и размеров этих сосудов, что соответствовало 18 звукам в трех мелодических строях, – это прародители гамм и нот в современном сольфеджио. Однако в этой системе столько сложностей и нюансов, что римляне не смогли ее постичь, несмотря на призывы Витрувия и подробное, но чрезвычайно запутанное описание принципов монтажа.

Оптическому восприятию театрального действа благоволил и естественный свет, при котором игрались спектакли в течение всего светового дня, а то и нескольких. Косвенно на остроту человеческого зрения хорошо влияли и ветровая нагрузка, и природный пейзаж-декорация. Античные театралы и строители, как и апостол их Витрувий, были уверены, что свежий ветер рационального иссушает лишнюю влагу с тела, в том числе с глаз, а природный пейзаж расслабляет зрачок. Поэтому вокруг театров предполагалось разбивать как можно больше зеленых аллей для прогулок и отдыха в перерывах между действиями. Ради отдыха же предлагалось сооружать портики для укрытия гуляющих от непогоды, где заодно можно было хранить реквизит для представления и переодеваться артистам.

Портиков театру было достаточно, потому что древнегреческий театр не знал декораций. В античных пьесах не было ремарок, описывающих место действия, поэтому создатели представлений даже не задумывались о дополнительном художественном оформлении, помимо величественной природы за спинами артистов. Есть немногие данные, что в спектакле могли разве что использоваться «пинаки», плоские раскрашенные щиты, которые символизировали перенос действия в закрытое помещение.

Театр Одеон, афинский Акрополь

При этом огромные средства тратились на создание реквизита и того, что сейчас называется механизацией сцены. В античной драме общим место было явление «бога из машины», решающего все проблемы действующих лиц, распутывающего узлы отношений и побеждающего хаос, – deus ex machina, или по-гречески ἀπὸ μηχανῆς θεός^[8]. И раз бог появлялся из машины, нужны были и сами машины. Чаще всего это были закрепленные сверху тросы или созданная специально для театра колесница, выезжающая на сцену. Эта техническая сторона внешней формы спектакля была на высоком уровне.

Большое внимание греки уделяли и костюмам, в особенности маскам, которые с легких древнегреческих рук станут символом театрального искусства. Маски выполняли сразу несколько функций. Большие прорези для рта не мешали голосам артистов распространяться во всю мощь и доходить до каждого зрителя, работая на совершенную акустику театра. Одновременно решались и художественные визуальные задачи постановщиков – размер и гипертрофированная выраженность эмоций масок позволяли понимать происходящее зрителям и на последних рядах, которые были примерно в 30 метрах от актеров.

Важно отметить, что с момента своего появления до некоторых спектаклей Шекспира, а на постоянной основе – только с постройкой Рихардом Вагнером собственного театра в Байройте, театральное пространство было зрителецентрично. Само греческое слово «театр» относилось только к склону с устроенными на нем сиденьями. Спектакли были времяпрепровождением, а не искусством, все главное происходило в зрительном зале – это можно почувствовать и сейчас, например, в сохранившемся театре в Эпидавре^[9], где на спектакль нужно приходить дважды.

«В первый – лучше сесть в зал в самом начале рассадки зрителей, и тогда можно почти целый час сидеть и смотреть на людей. Кажется, что перед тобой проходит все человечество: молодые и старые, быстрые и медленные, в одиночку или с кем-то, наряженные и те, которые попросту сосредоточенные и томные, быстрые и медленные, улыбчивые и хмурые… Да, ты понимаешь, что театральная публика состоит из индивидуальностей и каждый опыт уникален. А назавтра нужно прийти последним. Когда все уже сидят на своих местах. Идешь фактически через сцену, на виду у исполинского зрительного зала и видя его. Вот тоже уникальный, специфически эпидаврский опыт. Тогда видишь, что театр – это огромная сила, которая может оказаться грозной и даже опасной. Как на корриде. Что такое зал на двести, триста, да хоть бы и на восемьсот мест? Даже если провал – ну можно пережить. А если десять тысяч зрителей эмоционально тебя отвергнут – это страшное испытание. Ставки высоки, и успех и провал стоят здесь дороже»^[10].

Место для театрального действия было устроено несравненно скромнее. Оно представляло собой орхестру, круглую площадку у подножия холма, и помост высотой среднем в 3 метра за ней. Помост (греки называли его «логейон», по сути – то, что современный зритель называет «сцена») для исполнителей главных ролей, орхестра – для всех остальных, в том числе хора, музыкантов, танцоров, в первоначальном значении это «место для плясок».

По большому счету древнегреческий театр нельзя назвать ни зданием, ни даже вообще театром. По современным архитектурным определениям это площадь с сиденьями или парк с концертной площадкой. А по религиозному и социальному содержанию и отсутствию декораций то, что на этих площадках показывалось, точнее будет назвать действом или представлением, но не спектаклем. Однако те достижения, которые греки сформировали с нуля, стали не даже не фундаментом развития и театра, и архитектуры, а каноном, к которому стремятся или от которого отталкиваются, даже когда имеют в виду новые формы искусства.

Древний Рим

После военной победы над Грецией римляне строят культуру, опираясь на завоеванную. В том числе и в театральном строительстве. Главное, что они добавляют к театральному залу, – это стены и крыша-навес. Естественный холм заменяется на систему из укрепленной почвы, фундамента и опорных сооружений из дерева, позже – из камня и бетона. Театр становится зданием.

Но сначала – зданием временным. Римляне считали театр чистым развлечением, оторванным, в отличие от греческого театра, от культа, поэтому не жаловали и предполагали, что ему достаточно временных построек из дерева.

Первым постоянным стал хитрый проект архитектора Гнея Помпея Великого. Он построил театр из камня, устроив на верхнем ярусе небольшой храм Венеры Победительницы. При этом Помпей заявил, что это все реконструкции храма, который раньше стоял на этом месте, а театральный зал вместе с садом рядом и портиком для хранения декораций – дворовая пристройка. Именно здесь, кстати, по шекспировской пьесе «Юлий Цезарь» убьют римского императора. Так театральное здание становится постоянным, монументальным и политически опасным.

Есть мнение, что итальянская архитектура направлена на защиту от солнца и именно поэтому задумки греков стали настоящими зданиями именно здесь. Это мнение, впрочем, не раскрывает того, почему именно итальянцам выпала доля много строить в России: и отдельные здания, и целую северную столицу. А вот к театру эта идея применима, ведь это редкая сфера деятельности человека, которая чувствует себя без естественного света комфортнее, чем с ним.

Изменения затрагивают не только конструкцию, но и интерьер театра. Из-за того, что в римской драматургии нет хора, основное действие переносится с просцениума, самой низкой площадки перед зрителями, на помост, греческий логейон. Он снижается с трех метров до полутора в высоту и становится шире. Просцениум вплотную к нему занимают самые знатные члены сената – так в театре появляются прародители одновременно партера и императорско-царских лож.

Развиваются сценография, декорация и кулисы. Обычно на сцене располагались три двери: посередине – царские, изображающие «главный вход во дворец», из которых появлялся главный герой пьесы; справа – дверь для иностранцев и чужаков; слева – дверь для героев, приходивших из города, «с форума». Драматургия существовала в строгих рамках традиций и канонов, что подразумевало такую же традиционную и универсальную для каждого театра и каждого спектакля сценографию.

Появление стен способствовало развитию интерьерного декора. Чтобы обогатить бедные и скучные стены без покраски или какого-либо покрытия, римляне использовали греческие же достижения архитектуры: колонны коринфского ордера и статуи.

Античный римский театр в Мериде, Испания

Затем появляется занавес. Изначально он имел движение обратное современному: был закреплен снизу и при начале действия опускался, складываясь под сценой, а по окончании поднимался на тросах. Занавес был такой высоты, чтобы сцену нельзя было увидеть с самых высоких рядов зала. Обусловлено это было возникновением декораций, их усложнением и необходимостью менять их между действиями.

Чаще всего римская декорация представляла собой поворотный трехгранник – «периакт». На двух его сторонах находились изображения разных мест, обычно городской площади или природы, а на третьей – небо с молниями, что требовалось для сцены с появлением бога или богов, поскольку прием deus ex machina в римской драматургии остался.