– Я принесла платье и… – Улька замирает на пороге. – Тебе стало жарко?

Она смотрит на распахнутое окно, вздрагивая от потока холодного воздуха, и только потом замечает сову. На ее лице удивление сменяется ужасом.

– Тише! – шепчу я. – Закрой дверь быстрее.

Горничная послушно прикрывает дверь и подходит ближе.

– Это же сова! – громким шепотом восклицает она. – Откуда она здесь? И она ранена…

– Влетела через окно, – киваю я на разбитое стекло. – Улька, помоги мне, пожалуйста. Нужно развести огонь и как-то перевязать ее.

– Я, конечно, мало что знаю о драконах. Но судя по тому, как его величие заставил уволить всех слуг, да и жить нам здесь не позволил, вряд ли он одобрит… – начинает она, однако я перебиваю.

– Мне он сказал не попадаться ему на глаза. Значит, если сова на глаза не попадется, он не узнает. Ты же не расскажешь?

Улька колеблется, но потом решительно кивает и берется за огниво.

– Я не знаю, что хуже: Клотильда или дракон, – вздыхает она.

Справиться с огнем у нее получается гораздо лучше меня: через пару минут в камине уже весело потрескивает пламя, а в комнату потихоньку тянется тепло.

Я нахожу рядом с камином какую-то корзину с сухой травой и перекладываю туда сову. А саму корзину ставлю на комод в углу и прикрываю распахнутые створки окна. Но это не решает проблемы разбитого стекла: с этим надо что-то делать, а то я так вообще как на улице жить буду.

– Я там платье принесла, – говорит Улька, – тебе бы переодеться. А потом Клотильда велела тебе тетушке Марте с посудой помочь.

Хотела фыркнуть, мол, обойдется, но потом решила, что сову-то надо чем-то кормить. А если где и можно найти еду, то только на кухне, да и хорошие отношения с прислугой мне не помешают.

– Поможешь мне найти, чем перебинтовать сову и заткнуть окно? Я пока переоденусь.

Она кивает и убегает, а я, пыхтя и отмечая, что метка, в общем-то, уже почти не чувствуется, переодеваюсь в новое, но такое же темно-синее платье. Как будто это чей-то любимый цвет.

Платье оказывается на удивление удобным, и в этот раз даже корсет не давит на метку. Порванное платье вроде бы пострадало не так критично, как это казалось по звуку. По большей части нужно просто собрать по шву и заменить завязки на корсете. Я-то думала, что дракон зверски разодрал его на клочки. Преувеличиваю, да.

Переодевшись, осторожно осматриваю рану совы. Похоже на след от какого-то ожога, глубокого, такого, который кровоточит. Но у птицы? Это что нужно сделать, чтобы обжечь спину совы? Живодеры.

Птица слабо шевелится, все же находит в себе силы поднять голову и посмотреть на меня умными желтыми глазами.

– Потерпи, красавица, – шепчу я и аккуратно глажу ее по шелковистым перышкам, почти не касаясь. – Сейчас попробуем тебе помочь.

Вернувшаяся Улька приносит тазик с водой, бинты, какое-то пыльное плотное полотно и склянку.

– Это от ушибов, – поясняет она, протягивая мне пузырек. – Может, поможет?

Поджимаю губы и качаю головой. Нет, от ушибов тут точно не поможет. Вот если бы у дракона той ядреной штуки достать, которой он мне мазал…

Я промываю ранку птицы и перебинтовываю ее, пока Улька натягивает полотно на окно так, чтобы не дуло. К сожалению, при этом возникает другая проблема: и так было темновато в комнате, а теперь вообще глаз коли, и единственный источник света – это камин.

– Тебе свечи надо будет взять у Марты, – говорит Улька. – Клотильда не даст. А у Марты был небольшой запас сальных свечей.

Сальные… я уже морщусь: насколько я помню, они и воняют, и сгорают быстро.

Сова после всех экзекуций, которые она, надо сказать, стойко перенесла, отковыляла в самый угол, нахохлилась и, кажется, решила поспать. И то хорошо, если бы она беспокойно себя вела, спрятать ее было бы сложнее.

Улька выводит к черной лестнице, по которой можно спуститься прямо на кухню, а сама убегает наводить порядок в тех комнатах, которые еще не успела убрать.

В помещении пахнет свежей выпечкой и травами. У плиты хлопочет полная женщина в темном платье и белом переднике. Услышав мои шаги, она оборачивается:

– А, это ты, живой подарочек господина, – говорит она без особого удивления, но с явным сочувствием. – Я считаю, дикий обычай. И откуда его только откопали? Лет сто уже так не делали, а тут вдруг решили. Проголодалась?

На самом деле да. Потому что вместо обеда я получила такое себе лечение, а потом меня выгнали из столовой.

– Нет… то есть да, но не совсем, – подбираю я слова, чтобы объяснить, что мне нужно не только себе еду.

– Да не бойся ты, – отмахивается Марта, ставя на небольшой деревянный стол тарелку с ароматной тушеной картошкой и сочным гуляшом. – Его величие предупредил, что если ты сама не придешь, тебе принести еду надо.

Я даже осекаюсь… Дракон предупредил обо мне? Вот это новость! Или это такое “извини, что испортил обед и платье”?

От еды, конечно, я не отказываюсь и с удовольствием смакую нежное мясо, практически таящее во рту.

– Ешь-ешь, а то вон какая худая, – говорит кухарка. – В вашем приюте наверняка не докармливали. Хоть нормальной еды попробуешь. И не бойся меня, к тетушке Марте всегда можно прийти, особенно если Клотильда замучает.

Улыбаюсь от того тона, которым кухарка это произносит: будто с дочкой разговаривает. Интересный расклад сил получается в этом доме: Марта и Клотильда как два полюса.

– Понимаете… – я решаю не откладывать и рассказываю тетушке Марте про сову.

Она внимательно выслушивает, не перебивая, вытирает тыльной стороной запястья лоб и смотрит на меня:

– Что ж. Птицу выходить надо, это верно. Только тайно.

– Я знаю, – киваю я. – Но как скрыть?

Кухарка хмыкает:

– Шила в мешке не утаишь. Но я тебе точно помогу, – от ее теплой улыбки так же тепло становится на душе. – Только смотри, держи сову у себя. В том флигеле можно попробовать спрятаться. Его только старый хозяин для своих нужд использовал. Клотильда наверняка из вредности туда тебя поселила, не жил там никто и никогда.

Тетушка Марта достает из кладовой немного сырого мяса и три свечи.

– Вот, это должно подойти. И чашку воды не забудь.

– Спасибо! – искренне благодарю я. – Можно я вам помогу? Посуду хоть помою?

Мне действительно очень хочется отблагодарить Марту за понимание, душевное тепло и помощь.

– Иди уже, – добродушно ворчит она. – Сегодня и посуды-то немного. Может, потом, когда попрошу тебя. И если что понадобится – приходи.

То ли эмоции дня зашкаливают, то ли радость оттого, что кто-то позаботился обо мне, но я неожиданно для себя обнимаю Марту, а она охает и с улыбкой обнимает в ответ.

– Иди-иди, – она, кажется, краснеет. – Дите еще, а столько испытаний…

Для себя отмечаю, что даже там, в моей жизни, я так давно никого не обнимала. А сейчас словно даже просто от одного этого радостнее стало.

Когда я возвращаюсь в комнату, там хоть и стало чуть теплее, но ненамного: огонь в камине почти погас, а прогреть все помещение не успел. Подкладываю дров, но согреться все равно не получается. Сова просыпается, когда я подношу ей мясо, жадно клюет его.

До самого вечера у камина ковыряюсь с платьем: все пальцы себе исколола, глаза сломала в этом полумраке, но, похоже, теперь у меня есть как минимум сменная одежда.

Спать ложусь в ледянющую постель, как есть, в платье и покрывале и с искушением надеть сверху второе платье. Но даже несмотря на дикий холод, засыпаю почти сразу. А просыпаюсь я от саднящего горла.

Во рту пересохло, хочется пить. Еще и в носу чешется. Но как-то и неудивительно после прогулки почти голышом по улице.

Воды я взяла только птице, о себе я почему-то не подумала. Поэтому, смирившись с необходимостью идти на кухню, подкидываю еще полено в камин, зажигаю свечу и выхожу в коридор.

В доме тихо, только где-то скрипят половицы да воет ветер в дымоходе. Прохожу через темный пустынный холл к черной лестнице… И замечаю полоску света из-под двери кабинета. Дверь приоткрыта, внутри пляшет оранжевое пламя свечи.

Дракон не спит? Что он делает? Любопытство берет верх над осторожностью. Я тихонько подкрадываюсь ближе, заглядываю в щель…

Глава 5

– Кажется, я предупреждал, что не стоит попадаться мне на глаза, – с легкой хрипотцой звучит низкий голос около моего уха, а дыхание щекочет шею. – А любопытство может быть вредно для здоровья.

Сердце пропускает удар, я резко втягиваю воздух, и легкие наполняет аромат дубовой коры и острого перца. Мужской, крепкий, суровый. Такой, каким кажется этот дракон, ставший внезапно моим хозяином.

Я резко оборачиваюсь, едва не теряя равновесие, но Роувард успевает меня подхватить и не позволить упасть. Он оказывается совсем близко, возвышаясь надо мной как темная гора.

– Мне кажется, подкрадываться со спины – это не признак хорошего воспитания? – на выдохе отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, а не хрипло из-за испуга и простуды. – Я всего лишь хотела попить, это мне запрещено?

Дерзко. Мне надо взять себя в руки и перестать огрызаться, а то до добра не доведет.

– Кажется, кухня в другой стороне, – произносит, выгнув бровь, Роувард. – Что ты хотела в моем кабинете?

На это мне и правда нечего ответить. То, что мне стало любопытно, – явно не оправдание. Что я думала увидеть? Как он превращается в дракона? Или проводит какие-то магические эксперименты?

– Хотите мне напомнить про то, что я всего лишь рабыня и у меня нет никаких прав? – спокойно, даже с какой-то горькой усмешкой задаю я вопрос.

Пожимаю плечами и тут же жалею об этом: на последних словах, в горле словно наждаком проводят, а голос окончательно срывается на сип. Дракон хмуро сдвигает брови и, сделав шаг назад, окидывает меня оценивающим взглядом.

– Ты заболела.

Это даже не вопрос – утверждение.

– Я просто хотела попить, – настаиваю я, пытаюсь улыбнуться, но улыбка выходит нервной. – Я уже ухожу.

Почему-то моя болезнь кажется мне проявлением слабости. А слабая женщина – не сможет выжить и бороться за себя, ее легко обмануть, легко сломать, подчинить себе. Не хочу так больше.

– Зайди, – Роувард легко толкает дверь кабинета, от чего та распахивается, а меня обволакивает теплом.

– Зачем? – настораживаюсь я.

– Затем, что я так сказал.

Хочется во что бы то ни стало сбежать, но что-то в его тоне подсказывает: сейчас лучше послушаться. Да и бесполезно спорить. Захожу в кабинет и замираю от удивления.

Я ожидала увидеть что угодно: от пыточной камеры до логова с грудами золота, но никак не этот уютный рабочий кабинет. На массивном письменном столе красного дерева, заваленном бумагами, стоит одинокая восковая свеча с пляшущим оранжевым пламенем. Восковая! Не сальная! Все верно: дорогое и качественное – только для господ.

Позади чернеют стеллажи, но что в них – сейчас не видно. В камине потрескивает огонь, отбрасывая теплые отблески на темные панели стен.

– Присядь, – Роувард указывает на кресло у камина.

– Я постою.

– Это не просьба, – все так же спокойно, но безапелляционно произносит дракон.

Я колеблюсь, но все же сажусь на самый краешек. Кресло оказывается неожиданно удобным: так и хочется откинуться на спинку и закрыть глаза. Особенно учитывая тот факт, что тепло комнаты обволакивает меня, согревая и расслабляя.

– Значит, ты решила, что можешь бродить по дому ночью? – спрашивает дракон, опираясь о каминную полку.

– А что, это запрещено? – вырывается у меня раньше, чем я успеваю себя остановить. Все же тепло тормозит работу мозга.

– Ты нарываешься, – предупреждает Роувард, даже не повышая голоса.

И это предупреждение действует сильнее, чем любое его рычание и даже чем то, как он порвал платье. В этих двух словах словно сосредоточена вся его сила, власть, они демонстрируют, как он умеет себя держать в руках, но четко дают понять, что лучше не переходить черту.