Мама с радостным криком кинулась меня обнимать, стараясь удержать в одной руке чашку с расплескавшимся чаем, а в другой – злосчастный поднос. Она ничего не знала и была счастлива. Честно, я ей немного завидовала. Куда пропал Эрни? Почему не вернулся из Нортенвиля? Что за чертовщина происходит вокруг? В Рингвуде мне никогда не найти ответ.

В этом маленьком городке дома тихих приветливых жителей окружены лесом, где ходят медведи и лисы. Здесь живут бытовыми мелочами, и повседневность с милыми заботами типа покупки продуктов в единственном супермаркете и подготовки праздничного стола к Дню благодарения стала привычным фоном жизни горожан. Поэтому мне здесь не место.

Я должна найти Эрни. Я верю, что он жив.

На миг передо мной появилась фигура брата. Он смотрел на меня и улыбался. Ветер растрепал его непослушные волосы. Таким мне запомнился Эрни.

Я моргнула, и наваждение исчезло. Осталась только мама. Джанетта Райн громко перечисляла покупки, которые нам предстояло сделать перед моим отъездом.

3. Академия «Нортенвиль»

А потом события закружились снежным вихрем бесконечных сборов и томительного ожидания в ореоле дурных предчувствий.

Ровно через неделю я уже ждала электричку на рингвудском вокзале.

– Теплый свитер, планшет, сменная обувь, вроде ничего не забыли, – мама в очередной раз перечисляла вещи, лежавшие в моей сумке, – и жилетку с розочками взяла?

Я вспомнила уродливый вязаный жилет с огромными розами – подарок миссис Бригс – и тяжело вздохнула.

– Да, мам…

– Ох, как же я волнуюсь! – Она внезапно схватила меня за руку. – Какое-то нехорошее предчувствие и…

В этот момент вечернюю улицу осветили красные фары электрички, мамины слова потонули в шуме колес.

Мы обнялись на прощанье, и я забралась в вагон, где невыносимо пахло бензином.

Рядом со мной села пожилая женщина в аккуратном пальто. В руках у нее был прямоугольный предмет, прикрытый красной тканью.

Электричка поехала, и мамина фигура начала отдаляться. Я помахала ей рукой. На душе внезапно стало тоскливо.

С детства знакомая вершина холма с кронами деревьев, покрытыми белыми сугробами, вскоре скрылась из виду, а за окном полетели пушистые снежинки, казалось, будто кто-то перевернул стеклянный шар с рождественским снегом.

Рингвуд сейчас напоминал поздравительную открытку, из тех, что любят дарить друг другу горожане. Аккуратный уютный город, где жизнь словно застывает, укрытая пушистым белым покрывалом уходящей зимы.

– Какой странный март, мистер Берри.

Я вздрогнула, услышав усталый голос пожилой женщины напротив.

– Что, простите?

Мой вопрос был проигнорирован.

– У меня тоже отвратительное настроение в такую погоду. Еще и снегопад, подумать только! Сирин говорила, что грядет настоящая буря, ты же знаешь, что Сирин не может лгать.

После этого странного монолога я услышала тихое шуршание, похоже, оно доносилось от предмета, прикрытого красной тканью, который незнакомка так бережно держала в руках.

Мне удалось разглядеть прутья птичьей клетки и нечто черное внутри.

Наверное, моя соседка везла большую черную птицу. Видимо, слова о буре предназначены для нее. Это казалось абсурдным. Я огляделась, пытаясь найти еще какого-нибудь мистера Берри, но поблизости никого не было.

Только в самом конце электрички с недовольным видом сидели две дамы в старомодных объемистых шубах.

Моя странная соседка хлопнула костлявой рукой по клетке:

– Скоро мы будем на месте, не будь занудой.

Она разговаривала со своей птицей так, словно та ей отвечала, хотя из-под красной ткани доносились только сопение и скрежет. Мне стало любопытно:

– Мэм, мистер Берри – имя вашего питомца?

Из клетки раздался глухой стук, женщина поджала губы, ее раскосые глаза выражали недовольство:

– Мистер Берри не любит, когда его называют питомцем. Мистер Берри – это мистер Берри.

Затем она тихо продолжила:

– Да-да, у современных подростков абсолютно нет такта! Что? Спросить, куда едет? Сам бы и спрашивал!

Незнакомка фыркнула и натянула на лицо улыбку, рассматривая меня. От ее внимательного взгляда вдруг стало не по себе. Казалось, еще немного, и она прожжет дырку на моей новой куртке.

– Кстати говоря, куда вы направляетесь, милочка? Просто мы попутчики, самое время завести непринужденный разговор.

Она деловито достала из аккуратной кожаной сумки маленькую коробочку с надписью «Гаванский нюхательный табак».

Если честно, мне абсолютно не хотелось беседовать с этой странной особой, и все же пришлось приветливо улыбнуться в ответ:

– В академию «Нортенвиль». Я новая ученица.

В этот момент произошло сразу две вещи: гаванский нюхательный табак выскользнул из рук моей попутчицы и со звоном упал на пол. Из клетки раздалось шипение, а затем незнакомка широко улыбнулась, в глазах ее появился недобрый огонек, словно при упоминании Нортенвиля в ее голове сработал переключатель с абсолютного безразличия на жадный интерес:

– О, милочка, какое совпадение! – Она хлопнула в ладоши. – По правде говоря, я тоже еду именно туда. Меня зовут миссис Шарлотта Уинстон. Я учитель биологии и школьный зоолог в Нортенвиле. Ездила навестить своих… – она на мгновение замялась, – дальних родственников. Добро пожаловать в нашу прекрасную школу!

– Спасибо, миссис Уинстон, – внезапно я почувствовала себя неловко, как подопытный зверек, которого разглядывают, прежде чем запустить в клетку.

Она протянула мне руку:

– Что ж, будем знакомы.

И я с опаской ее пожала.

Пальцы миссис Уинстон были холодными, почти ледяными. Ее рука больно сжала мою ладонь, казалось, еще мгновение, и у меня захрустят кости.

– Вы неплохо выглядите, – сказала учительница, впившись в меня взглядом, – вполне-вполне. Вот только лицо излишне бледное, на мой вкус.

Вдруг мне показалось, что тень миссис Уинстон увеличилась. В мутных глазах засияла темная бездна, кожа стала совсем бледной, а на губах появилась странная улыбка. Ее тень качнулась в мою сторону, и я интуитивно отпрянула.

В тот же миг наваждение рассеялось. Миссис Уинстон снова улыбнулась. На этот раз более сдержанно:

– Нортенвиль всегда рад новым ученикам.

По коже пробежали мурашки. Я кивнула:

– Благодарю. Позвольте узнать, кто все-таки у вас в клетке?

Миссис Уинстон неожиданно зевнула:

– Вы про Берри? Он не любит, когда его показывают. Если захочет, покажет себя сам.

В ее руке снова появилась коробочка с нюхательным табаком, и миссис Уинстон вдохнула коричневую смесь сомнительного вида.

– Кстати, как вас зовут, милочка?

– Нина… Нина Райн…

– Райн, – задумчиво повторила миссис Уинстон, уголки ее губ поползли вниз, – что ж, нам еще целый час ехать, самое время немного вздремнуть.

Наверное, сейчас было самое время спросить об Эрни, но моя новая знакомая склонила голову набок и закрыла глаза.

Я тяжело вздохнула. Не нравилось мне все это. Почему в Нортенвиле такие странные учителя?

Вспомнились слова Билли. Перед отъездом я снова встретила его по дороге из магазина. Мы даже немного побеседовали, как старые друзья. Набравшись смелости, я спросила:

– Каким он был, тот господин в сером?

Билли немного подумал и ответил:

– Ужасным и прекрасным одновременно. Совсем не похож на человека.

От этих слов мне стало неуютно. С тех пор я ломала голову над тем, как выглядел тот господин. По описанию Билли, у него были пугающие и одновременно притягательные черные глаза и темные волосы.

Больше никаких зацепок, кроме серого плаща и шляпы.

Я вздохнула, глядя на снегопад за окном, в электричке было тихо, лишь звук колес и размеренное сопение миссис Уинстон.

Меня клонило в сон.

Я бежала по рингвудскому лесу, незнакомец в сером следовал за мной. Ветви царапали руки, ноги скользили по снегу. Я обернулась и увидела его глаза: бесконечная черная бездна, – они сияли в ночной темноте красным светом, человек в сером улыбался:

– Тебе не спрятаться, милая пастушка.

А потом я проснулась.

Часы показывали девять. Удивительно, прошел почти час, хотя сон был таким коротким и жутким.

Минут через пять мы прибудем в Нортенвиль.

Моя соседка сопела во сне, наклонив голову вперед. Я аккуратно коснулась ее плеча:

– Миссис Уинстон! Мы подъезжаем, миссис Уинстон!

Ответа не последовало. Вздохнув, я склонилась над ней:

– Просыпайтесь!

Костлявая рука сжала мою ладонь. Миссис Уинстон подняла голову, широко распахнув глаза. И тут я поняла, что она смотрит не на меня, а куда-то сквозь меня пустым безразличным взглядом.

Ее хриплый голос стал похож на карканье вороны:

– Белые одежды покрыты кровью. Хрустальная корона сжимает голову, а внутри – абсолютное зло, тьма и безликая пустота миров… Скоро всему придет конец…

– Миссис Уинстон! – Я с ужасом отдернула руку, и пожилая женщина, очнувшись, захлопала глазами. Она сделала неловкое движение рукой, и красная ткань съехала с клетки.

Внутри сидел огромный черный кот. Могу поклясться, он сам открыл дверцу клетки, аккуратно проведя по защелке лапой. Затем вышел наружу, моргнул и низким басом тихо сказал:

– Привет.

Я отпрянула, затем рухнула на сиденье.

– Мистер Берри! – закричала моя соседка. – Никаких манер!

Кот ее не слышал или делал вид, что не слышит. Он тер черное ухо лапой и внимательно глядел на меня. И почему до этого мне казалось, что в клетке птица? Возможно, потому, что никто в здравом уме не запирает туда котов.

По черной морде расползалась улыбка или, может, мне это показалось, как и все остальное.

Ведь коты не умеют говорить и улыбаться, а пожилые дамы не произносят странных слов хриплым голосом.

– Миссис Уинстон, что это было? – Я схватила старушку за рукав черного пальто.

– Что именно? – с невозмутимым спокойствием ответила она. – Я задела клетку, и Берри вышел наружу, не вижу здесь ничего криминального.

– Речь не об этом. Те слова, которые вы только что сказали…

– Какие слова? – Она с непониманием на меня уставилась. – Я проснулась и увидела твое испуганное белое лицо, милочка, а потом этот Берри…

Кот громко и протяжно мяукнул. Сейчас он казался абсолютно обычным котом, который никак не мог сказать «привет».

Возможно, я действительно схожу с ума.

Тем временем электричка остановилась.

Когда я шла к выходу, дамы в старомодных шубах, сидевшие в конце салона, с подозрением на меня смотрели. Наверное, им не терпелось избавиться от надоедливых соседей.

На улице было холодно. Рядом с покосившейся лавочкой висела табличка «Станция Нортенвиль». Позади виднелись заснеженные кроны деревьев. По небу расползлись фиолетовые сумерки, на лицо падали снежинки.

Следом за мной из электрички вышла миссис Уинстон в компании кота, который вальяжно расхаживал рядом и, судя по всему, не планировал забираться обратно в клетку.

– Следуй за мной, Нина Райн, нам предстоит идти через лес.

Она снова достала коробку с гаванским нюхательным табаком и, склонившись над ней, сделала глубокий вдох:

– Апчхи! – Среди уличного шума этот звук показался неожиданно громким.

– Будьте здоровы, миссис Уинстон.

– Благодарю.

Мы вышли на узкую дорогу, ведущую к высоким сетчатым воротам, обмотанным колючей проволокой. На них была табличка «Осторожно: электрический ток».

Миссис Уинстон постучала в дверь маленького домика с вывеской «Пропускной пункт».

– Джозеф! Это я, открой!

Дверь отворилась, и в глаза ударил яркий свет фонаря.

На нас смотрел огромный хмурый человек в синей форме. Его густые длинные волосы почти закрывали глаза:

– А, это ты, Шарлотта, и, конечно же, Берри, – он перевел фонарь на кота, и тот недовольно мяукнул в ответ.

– Да, со мной еще новая ученица.

Фонарь снова засветил мне в глаза.