Она еще ни разу не надевала гарнитур с рубинами, когда-то принадлежавший ее покойной свекрови. Хелен никогда не ощущала себя графиней Годуин и не хотела носить фамильные драгоценности этого рода, однако цвет этих камней как нельзя лучше подошел сейчас к ее новому розовому наряду.

Надев колье и серьги, она нетерпеливо взглянула на себя в зеркало, едва не вскрикнув от восторга. «Неужели эта роскошная красавица – я, Хелен Холланд?» Пока Сондерс застегивала браслет на ее руке, Хелен смотрелась в зеркало, не в силах отвести глаз от своего отражения.

В этот момент в комнату ворвалась Эсме.

– Привет, дорогая! Я заехала, чтобы… – начала было она и вдруг осеклась.

Изумленное молчание подруги было красноречивее слов. Хелен осталась довольна реакцией Эсме.

– Поклянись, что ты не подойдешь к моему Себастьяну ближе, чем на расстояние двух шагов, слышишь? – потребовала Эсме.

Хелен надула свои вишнево-красные губки. Она сделала это с непривычным удовольствием. Как она раньше могла ходить с бледными губами?

– Неужели ты не позволишь Себастьяну хотя бы один раз потанцевать со мной? – возмутилась Хелен. – Мы же вместе поедем на бал. И потом твой муж такой красивый! Я бы с удовольствием покружилась с ним на паркете…

Эсме рассмеялась.

– Нет, дорогая, думаю, это тебе не удастся, – заявила она. – Я не подпущу его к тебе. Впрочем, – продолжала Эсме, достав из сумочки список, – на балу будет достаточно кавалеров, с которыми ты сможешь потанцевать.

Хелен жестом приказала Сондерс удалиться из комнаты. Она не хотела, чтобы вся прислуга узнала имена, внесенные Эсме в список, а особенно то, для каких целей леди Боннингтон его составила.

Опустившись в кресло, Эсме сбросила с ног атласные туфельки.

– Мне так неудобно ходить в этой обуви, – пожаловалась она, разминая ступню. – Эти бальные туфли, конечно, красивы, но они жмут и натирают мне ноги. Я бы с удовольствием танцевала босиком, но Себастьян не разрешит мне этого. Подобное поведение оскорбляет его чувства.

– Я всегда считала твоего мужа человеком, придерживающимся прогрессивных взглядов. Думала, он не придает особого значения правилам приличия, принятым в обществе, – с рассеянным видом заметила Хелен, просматривая список, но вдруг неожиданно вспылила, наткнувшись на одно из имен: – Эсме, ты что, с ума сошла?! Я не могу заманивать лорда Гилпина в свою постель! Этот джентльмен ищет жену, а не любовницу. Он производит впечатление порядочного человека. Вряд ли ему захочется поразвлечься со зрелой замужней женщиной!

– Ты не похожа на зрелую замужнюю женщину. Забудь об этом! – заявила Эсме. – О тебе будут мечтать все мужчины Лондона, в том числе и лорд Гилпин. Кстати, мне нравится, как он выглядит. Взгляд его серых глаз проникает в самое сердце. Ты со мной согласна?

– Я никогда не обращала внимания на его глаза.

– И зря. Советую тебе присмотреться к нему. Мне кажется, Гилпину надоело искать жену. Сейчас разгар сезона, и все девушки на выданье уже представлены свету. Однако ни одна из них не привлекла его внимания, он ни за кем не ухаживает! У тебя есть шанс заманить его в свои сети. Все мужчины, имена которых перечислены в этом списке, не отличаются скромностью. Буквально каждый из них способен завлечь тебя во время бала в одну из комнат и соблазнить. Это у них вполне в порядке вещей. Но надо заметить, что все они довольно умны и внешне привлекательны, поэтому можешь быть уверена, что не произведешь на свет горбатого или тупого ребенка.

– Важно, чтобы у него были музыкальные способности, – промолвила Хелен. – Я не переживу, если у моего ребенка не будет слуха!

– Это ты сейчас так говоришь, – смеясь, сказала Эсме. – Но я не сомневаюсь, что ты будешь любить его, даже если он не сумеет правильно взять ни одной ноты и увлечется лошадьми, а не музыкой.

Еще раз пробежав глазами список, Хелен рассмеялась:

– Гаррет Лангем? Ты имеешь в виду графа Мейна? Неужели ты думаешь, что он снизойдет до меня и попытается заманить в одну из комнат, чтобы соблазнить? Да это просто смешно! Переспать с ним мечтает добрая половина всех женщин Лондона!

– А вторая половина уже переспала, – с самодовольной улыбкой заметила Эсме. – В том числе и я. И могу заверить, что аристократический нос Мейна вполне соответствует размеру другой, очень важной для тебя части тела. Кроме того, граф очень опытный любовник. Он всегда знает, что делает.

– Но Мейн – хищник, – простонала Хелен. – Я не смогу переспать с ним!

– Почему? Может быть, Мейн действительно ведет себя в постели несколько агрессивно, но у меня остались самые приятные воспоминания о проведенной с ним ночи, – сказала Эсме, надев свои туфельки. – От бедняги Риса в постели, очевидно, и впрямь нет никакого толка. Переспав с Мейном, ты хоть получишь полноценный опыт в интимных делах и изменишь свое отношение к половой жизни. Граф очень пылкий и изобретательный партнер.

– Не знаю. Мне кажется, у нас с ним ничего не получится, – рассеянно сказала Хелен, размышляя о том, положить ли ей в сумочку круглую коробочку из сандалового дерева.

«Если Эсме окажется права и Мейн действительно посмотрит в мою сторону, мне необходимо будет подкрасить губы яркой помадой, чтобы почувствовать себя более уверенно».

– Да, Мейн, возможно, развратник, – заметила Эсме, – но он не набрасывается на всех подряд. Между длительными увлечениями у него, как правило, бывают перерывы. Уверена, увидев тебя в этом наряде, он сразу же потащит тебя в библиотеку. – Эсме улыбнулась. – О, я вспомнила! У нас с ним это произошло именно в библиотеке!

– Эсме, как ты можешь! – упрекнула ее Хелен. – Неужели ты все еще вздыхаешь по Мейну, несмотря на то что замужем за Себастьяном?

– Нет, я не вздыхаю по Мейну, – сказала Эсме и добавила с озорной улыбкой: – Напротив, я мечтаю о том, чтобы мой муж затащил меня в библиотеку. Что же касается моих былых любовных похождений, то я не виновата, что воспоминания о них все еще живы в моей памяти. Даже брак не сумел вытравить их.

Она встала и поправила перед зеркалом корсаж платья.

– Мейн даже не посмотрит в мою сторону, – печально сказала Хелен.

Он напоминал ей недоступную хищную птицу, которую нельзя приручить. Эта птица была прекрасна, но парила высоко в небе над ее головой. Хелен, пожалуй, чувствовала бы себя неловко рядом с таким любовником.

– Ты прекрасно выглядишь, – заметила Хелен, глядя на отражение подруги в зеркале. – Если бы я была такой, как ты, у меня непременно бы все получилось.

– А ты не заметила, что я сшила себе туалет по образцу того платья, которое ты отвергла? – с самодовольной улыбкой спросила Эсме. – Только я выбрала фиолетовый шелк для своего нового наряда. Знаешь, мне доставили его сегодня после обеда. Когда Себастьян увидел меня в нем, он просто обезумел!

– Не сомневаюсь в этом, – промолвила Хелен.

Длинные черные локоны Эсме падали на ее белоснежные плечи, но они не могли прикрыть бесстыдно обнаженную верхнюю часть ее пышной груди. Вздохнув, Хелен снова принялась изучать составленный подругой список.

– А с какой стати ты внесла сюда Риса? – изумилась она.

Обняв подругу за талию, Эсме встретилась с ней взглядом в зеркале.

– Ты же знаешь, что я человек практичный, – сказала она. – Лучший вариант для тебя – родить ребенка от собственного мужа. Я знаю, что с Рисом будет трудно сговориться, да и спать с ним тебе, вероятно, неприятно. И все же я советую тебе, не упрямься, если вдруг Рис потащит тебя в одну из укромных комнат.

– Да ты с ума сошла! – качая головой, промолвила Хелен. – Он и близко не подойдет ко мне, даже если приедет на бал. Ты же знаешь, что леди Гамильтон дает этот бал в честь своей юной дочери, которая только начинает выезжать в свет. Она наверняка не захочет видеть в своем доме таких одиозных гостей, как Рис и его любовница.

– Да, оперную певичку она, конечно же, не пригласит, – согласилась Эсме, – а вот Риса, я думаю, она позовет на свой бал. Во всяком случае, моя дорогая подруга, я ее попросила об этом.

Эсме утаила от Хелен тот факт, что послала письмо не только леди Гамильтон, но и Рису.

– Я шутила, говоря о том, что хочу понравиться мужу, – нахмурившись, заявила Хелен. – На самом деле я боюсь показываться ему на глаза в этом наряде. Рис поднимет меня на смех!

– Вряд ли он будет смеяться над тобой, – качая головой, сказала Эсме. – Возможно, он попытается отпустить какую-нибудь шуточку, но самому ему, думаю, будет не до смеха.

Хелен закатила глаза.

– Ты удивляешь меня, Эсме. Почему ты так уверена, что Рис проявит ко мне интерес, да еще попытается заманить в комнату, чтобы предаться внезапно вспыхнувшей страсти? Что за фантазии? Мы с ним женаты уже десять лет, и ему совершенно безразлично, во что я одета. Пожалуй, он и не взглянет в мою сторону. Я никогда не слышала, чтобы супруги во время бала уединялись в комнате.

– Мы с мужем частенько уединяемся, – заявила Эсме. – Впрочем, нам пора, Хелен. Боюсь, Себастьян и майор Керстинг уже заскучали. Им не о чем говорить друг с другом, ведь Себастьян не любит оперу.

Подруги спустились по парадной лестнице. Эсме вышла из дома, а Хелен замешкалась в вестибюле. Взглянув на себя в большое зеркало, она твердо решила осуществить свой замысел. Мороз пробежал по ее коже, когда она подумала о том, что ей предстоит сделать.

Со двора доносился низкий голос мужа Эсме. Себастьян что-то спрашивал, а майор Керстинг, который должен был сопровождать Хелен на бал, что-то негромко отвечал ему. Хелен не имела права трусить. Если она сейчас не выйдет из дома, то вынуждена будет распрощаться со своими мечтами о ребенке. Что ждало ее в таком случае? Жизнь вдвоем с матерью? Они уже восемь лет обитали под одной крышей. Это было скучное бесцельное существование.

Расправив плечи и выставив вперед свою маленькую грудь, Хелен твердым шагом вышла на крыльцо.

Глава 8
О галстуках

Ротсфелд-сквер, 15

– Дядя Джон! Господин еще раз назвал меня нехорошим словом! – завопила Роузи, ворвавшись в каморку дворецкого.

Джон Лик, дворецкий графа Годуина, приходился Роузи дядей. В этот момент он чистил серебро, но все-таки оторвался от своего занятия и спросил племянницу:

– Как он обозвал тебя? Слова бывают разными. Возможно, он и ничего не сказал обидного. Во всяком случае, его не назовешь злым человеком.

– Несносной девчонкой и исчадием ада! – с готовностью ответила Роузи. – Мама строго-настрого велела мне сразу же увольняться, если я услышу хоть грубое слово. Будет лучше, если я прямо сейчас уйду из этого дома!

– Но почему граф тебя так назвал? – спросил дворецкий.

Роузи надула губы.

– Какая разница, дядя Джон? Главное, что он обозвал меня! Мало того, что я работаю в доме, где обитает порок, так меня еще и оскорбляют здесь! Я не хочу терпеть таких издевательств!

Лик хорошо знал свою племянницу, поэтому и не придавал особого значения ее возмущенным возгласам. Роузи была настоящей сорвиголовой. Ее мать попросила его пристроить дочь в дом, где девушка могла бы работать под присмотром дяди.

– И все же скажи, что ты натворила? Ты, наверное, заслужила те слова, которыми назвал тебя граф.

– Значит, по-твоему, я тоже несносная девчонка и исчадие ада? – с негодованием спросила Роузи.

– Нет, конечно. Но я жду ответа на свой вопрос, Роузи.

Девушке исполнилось всего лишь пятнадцать лет, а у нее уже были дерзкие манеры, часто раздражавшие окружающих. Мать хотела побыстрее найти ей мужа с твердым характером, который мог бы держать Роузи в ежовых рукавицах.

– Граф сам во всем виноват, – мрачно заявила она. – Ему следует нанять в дом больше прислуги.

– Наймом слуг занимаюсь я, – сказал дядя. – И если их не хватает, то это означает, что я не могу найти порядочных людей, которые стали бы честно служить его сиятельству. Дело в том, что приличные слуги не желают наниматься к графу.

– Ну хорошо, я скажу тебе правду. Я гладила шейный платок графа и нечаянно сожгла его, – вздохнув, призналась Роузи. – Но если бы у него был камердинер, мне не пришлось бы брать в руки утюг!