– Умер пару лет назад. А то, что в книге есть надпись, указано в завещании. Покойный граф включил в него что-то вроде послания своему другу с объяснением, почему ему так дорога эта книга. Точнее мне не объяснили. Они не могут разглашать то, что написано в завещании, раньше времени. Или не хотят… Я не знаю, – Айрис снова вернулась к филе. – Но я хочу поехать. Получается, я помогу вашей тётушке и ещё увижу что-то интересное. Настоящий тюдоровский особняк…

– Да, это будет интересно, но не уверен, что приятно. Мне никогда не нравилось в Клэйхит-Корте зимой. В нём окон больше, чем стен. Красиво, но холодно. И не рассчитывайте, что радушие хозяев будет вас согревать. – Заметив, как у Айрис расширились глаза, Дэвид добавил: – Подумал, надо сразу предупредить.

– Пытаетесь меня отговорить?

– Разве что чуть-чуть, – признался Дэвид. – Но я понимаю, что вам здесь не особенно весело.

– Но я сюда и не за весельем приехала. Меня всё устраивает.

Айрис нисколько не кривила душой. Она на самом деле не скучала, на это не было времени. Она едва успела дух перевести после того, что происходило в Эбберли в сентябре, а оказывается, уже наступил декабрь.

Пора уже о подарках на Рождество думать.

Впервые за последние несколько лет Айрис вспоминала о подарке для матери без неприятного, отчасти даже стыдного внутреннего напряжения. Айрис подрабатывала, пока училась в колледже, но этих денег хватало разве что на карманные расходы. Она всё равно, как ни крути, жила на деньги матери и, получается, подарки ей покупала на её же деньги. Когда-то давно она пробовала делать что-то своими руками, но рукоделие не было сильной стороной Айрис. Родись она на сто лет раньше, стала бы позором семьи, такими страшненькими и перекошенными были её вышивки, шарфы и салфетки. И вот наконец пришло то время, когда она стала зарабатывать достаточно, чтобы жить без поддержки матери и даже откладывать деньги на хороший подарок.

Айрис как раз собиралась в ближайшие выходные поехать в Лондон и походить по магазинам.

– И когда вы собираетесь в Клэйхит? – спросил Дэвид.

– Сначала я подумала, что могу начать с понедельника, но потом засомневалась. Вдруг я за три дня не успею? Может, лучше с пятницы… Я могу уехать отсюда после обеда, переночевать дома, а утром сесть на поезд. Я посмотрела расписание – ехать около трёх часов.

– Я могу вас туда отвезти. Но только в выходные, – сказал Дэвид. – Думаю, будет даже лучше, если вы приедете в Клэйхит-Корт со мной.

Айрис всегда поражалась этому умению Дэвида: даже самая мягкая его просьба или совет приобретали отзвук распоряжения, которое не может не быть исполнено.

Каждый раз, когда она забывала об этом, какая-нибудь мелочь напоминала, кем на самом деле был сэр Дэвид Вентворт, теперь уже не наследник, а обладатель огромного состояния, владелец поместья Эбберли и её работодатель. А она – просто Айрис Розмари Бирн, которая всего полгода назад училась в Сомервиль-колледже, а сейчас приводила в порядок библиотеку в Эбберли. Работу ей предложил один из преподавателей, профессор Ментон-Уайт, хорошо знакомый с Вентвортами, и Айрис согласилась, почти не раздумывая. Для неё выбор между тихой библиотекой в сельской глуши и работой в школе для девочек был очевиден.

– Я могла бы взять выходной в пятницу, а в субботу поехать с вами в Клэйхит, – предложила Айрис. Она не сказать что боялась являться перед грозные очи леди Гвендолин Шелторп в одиночку, но думала, что с Дэвидом всё же будет проще. – Если у вас нет других планов.

– Ничего важного.

Айрис улыбнулась:

– Хорошо, тогда поедем вместе.

Дэвид улыбнулся в ответ, а потом спросил:

– И кстати, что это за книга? Та, которая пропала…

– Автор – Питер Этеридж. Называется «Ворон вещей».

– Странное название. Что за вещи? И о чём книга?

– Не представляю, – ответила Айрис. – Я слышала об Этеридже, но ничего не читала.

Суббота, 5 декабря 1964 года

Три дня спустя, утром субботы, Айрис завтракала у себя дома – в знакомой уютной столовой, за знакомым застеленным льняной скатертью столом под знакомым розовым абажуром. Айрис знала, что после того, как она уехала в Оксфорд, мать перестала готовить настоящие плотные завтраки, обходилась кофе и тостом с мармеладом, но когда Айрис оказывалась дома, то утром её каждый раз ждало целое пиршество. Вот и сейчас на тарелке рядом с пышной горкой яичницы-болтуньи лежали помидоры, кусочки бекона и пирамидка поджаристых хашбраунов. Всё было неимоверно вкусно, но Айрис почему-то больше всего хотелось хлопьев из красной коробки, стоявшей в кухне на холодильнике. Она сто лет их не ела – самых простых, заурядных хлопьев, которые готовятся за минуту. Видимо, по этой причине – слишком быстрое приготовление – «Солнечный Джим»^[3] был объявлен в Эбберли персоной нон грата; миссис Хендерсон не потерпела бы его присутствия на своей кухне.

Айрис подумала, что мать тоже оскорбится, если она не доест заботливо приготовленный для неё завтрак и вместо этого насыплет себе хлопьев.

Под окном остановилась машина, хлопнула дверца.

Айрис покосилась в сторону окна, а потом на часы: Дэвид Вентворт обещал заехать за ней между половиной девятого и девятью. Мать, сидевшая напротив, понимающе усмехнулась.

– Не надо делать такое лицо, – сказала Айрис. – Он просто оказывает мне небольшую услугу.

– О, конечно, – ответила Лора Бирн.

Айрис хорошо знала этот притворно-соглашающийся тон, который означал, что мать всего лишь пошла на временное тактическое отступление и обязательно вернётся к этому вопросу. Чтобы предотвратить повторное нападение, Айрис решила пояснить:

– Есть разница – приеду я в Клэйхит-Корт как библиотекарь или как друг одного из членов их семьи. Понимаешь?

Мать покачала головой:

– Зачем ты вообще туда едешь? Тебе хочется терпеть снобизм и великосветские замашки выжившей из ума старухи? Может, она ещё кланяться себе заставит?

– Мне интересно посмотреть на поместье, на библиотеку. И не думаю, что я буду постоянно видеть леди Шелторп.

Айрис налила себе кофе и спросила:

– Тебе налить?

– Нет, пока не надо. Он остынет, а я люблю горячий. – Мать посмотрела на Айрис с тревогой: – И почему тебе не сидится на одном месте? Мне кажется, эти люди… Тебе будет тяжело с ними.

– Ты говорила то же самое, когда я собиралась ехать в Эбберли. Но видишь, всё хорошо!

– Дэвид Вентворт почти что твой ровесник, а эту графиню, наверное, ещё при королеве Виктории воспитывали. Я знаю таких… Смотрят свысока на всех, у кого нет титула или хотя бы денег.

Айрис думала, что Гвендолин Шелторп смотрит свысока даже на тех, у кого есть титул, но помельче, чем у неё, на виконтов или баронов, например. И да, она была именно такой, как мать и думала: высокомерной, властной, язвительной и несносной. Но Айрис не собиралась с ней часто встречаться. Пожив в Эбберли, она уже понимала, как всё устроено в этих огромных домах: каждый занимается своими делами, а не сидит в гостиной, ожидая, когда кто-то придёт побеседовать о погоде. Можно не видеть тех, с кем живёшь в одном доме, целыми днями.

Айрис отпила кофе и чуть не закашлялась – она уже успела отвыкнуть от настолько крепкого и горького. С улицы опять донёсся звук открывшейся и закрывшейся двери. На этот раз Айрис выглянула в окно – Дэвид Вентворт, оставивший машину через улицу, шёл теперь к их двери.

– Мне пора. – Айрис отставила в сторону чашку с недопитым кофе.

– Давай беги! И знаешь что? Веди себя с этим Дэвидом Вентвортом, как он: не бойся показывать, что тебе кто-то нравится.

– С чего ты взяла, что мне… – Айрис по взгляду матери поняла, что отпираться бессмысленно. – И я не боюсь!

– Боишься. Боишься, что твои чувства не примут, так что делаешь вид, что их никогда и не было.

– Ничего подобного! – резко ответила Айрис, разозлённая тем, как остро кольнули её эти слова. Потому что это была правда, как бы она ни отпиралась.

Пока они ехали по Лондону с его быстрым, суетливым движением, то почти не разговаривали: Дэвид следил за дорогой, а Айрис старалась не отвлекать его. Зато потом они говорили много – почему-то в машине это выходило проще, чем в Эбберли, когда они ужинали в столовой или встречались в библиотеке. И они даже умудрились ни разу не свернуть на волновавшую обоих, но всё равно болезненную тему смерти леди Клементины и суда, который должен был состояться уже скоро.

Дорога до Клэйхита, городка в Херефордшире, на машине занимала часа два – два с половиной. Правда, по словам Дэвида, на настоящий город Клэйхит не тянул, там было меньше трёхсот жителей.

– Раньше город был большим, для тех времён, конечно. Чуть ли не десять тысяч человек. Вокруг ходили стада овец, а в городе работали ткачи. Потом спрос на шерсть начал падать. Дела шли всё хуже и хуже, рабочие уезжали, а потом всё окончательно встало. Городок уменьшается и хиреет. Даже когда я был маленьким, он выглядел гораздо живее, чем сейчас. Мы гостили у Шелторпов два раза в год минимум, – пояснил Дэвид. – Правда, сюда ездили только летом, а зимой – в другое имение, в восточных графствах. Тот дом был новее и теплее. К сожалению, потом Шелторпы его продали, и нам приходилось каждый февраль мёрзнуть в Клэйхит-Корте.

Дэвид не сказал этого прямо, но Айрис догадалась, что имение пришлось продать из-за сложностей с деньгами. Раз городок хирел, то и Шелторпы вряд ли процветали. Если у них, конечно, не было иных источников дохода.

Клэйхит-Корт Айрис увидела издалека: серое каменное строение возвышалось над холмистой пустошью. Летом или весной, когда пустошь была зелёной, а небо ярко-голубым, Клэйхит-Корт наверняка смотрелся нарядно и величественно. Сейчас, под плотными низкими облаками и сквозь туманную дымку, он выглядел… одиноким.

С такого расстояния казалось, что дом целиком состоит из одних только башенок и шпилей.

Айрис вспомнила слова Дэвида о том, как холодно в доме зимой, и поёжилась – несмотря на то, что в машине было тепло, даже жарко.

– Отсюда похоже на замок, – сказала Айрис.

– А вблизи на теплицу, – усмехнулся Дэвид.

– Забавно, но я на втором курсе писала эссе про Шелторпов. Не совсем про них. Скорее из-за них.

– Интересное совпадение! А что за эссе? Вы изучили всю их историю со времён битвы при Гастингсе?

– Нет, только кульминационные моменты. Вы ведь знаете про их знаменитый часослов? Один из колледжей захотел его купить, разгорелись споры, и нам задали написать эссе на тему… – Айрис задумалась. – Точно не помню, но примерно так: «Имеет ли некий предмет научную и историческую ценность просто по факту своей принадлежности известной семье?» Мне пришлось изучить, чем Шелторпы известны кроме того, что им пришлось продать часослов.

– И что вы написали?

– Что такой предмет имеет ценность. А что написали бы вы?

Дэвид на секунду отвёл взгляд от дороги.

– Мне трудно быть объективным, – произнёс он со своей обычной сдержанной улыбкой, которая как будто на что-то намекала, но ничего не объясняла.

Айрис только хмыкнула. Она очень туманно представляла, как ощущал себя человек, чья семья была известна и влияла на ход истории и которой до сих пор, как в Средневековье, принадлежали целые деревни. Дэвиду принадлежали и земля, и стоявшие на ней дома, и он мог бы, приди в голову такое желание, выдворить всех арендаторов, как его предки порой делали. Они просто упразднили деревню Эбберли и снесли все крестьянские дома, чтобы дом окружали лишь парк и лес. Конечно, сейчас, с новыми законами, это было не так просто сделать, потребовалось бы много лет ждать истечения договоров со всеми арендаторами, но чисто теоретически Дэвид обладал такими возможностями.

Клэйхит-Корт всё рос и рос, прямо на глазах отращивая новые, только что бывшие невидимыми башенки, эркеры и пристройки.

– Какой же он огромный! – выдохнула ошеломлённая Айрис.

– Да, строили с размахом. И поддерживать всё это в пристойном состоянии очень сложно. А если не поддерживать, то заведётся бурая гниль или ещё что-нибудь – внутри всё деревянное. Эти старые дома, конечно, очень красивые, но требуют много внимания. И денег тоже.