Валери Перрен: Тата

Valerie Perrin

TATA

Copyright © Editions Albin Michel – Paris 2024

Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

© Клокова Е., перевод на русский язык, 2026

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

* * *

Клоду Лелюшу

Моему брату Янику

Ушедшим Жерому Шоссену

и Жан-Полю Дидьеролану

Об авторе

Валери Перрен – одна из главных французских писательниц современности.

Ее книги надежно занимают первые строчки бестселлеров Франции. Она – литературный феномен нашего времени.

Тата – (ударение на последний слог) во французском языке ласковое и неформальное обращение к родной тете. Часто используется детьми и взрослыми, чтобы подчеркнуть особую близкую связь и выразить силу любви.

2010. Самюэль Пати^[1], Симона Вейль^[2], Милош Форман и Елизавета II еще живы. Барак Обама президент США. Талибы не сумели вернуть себе власть в Афганистане.

Кэтрин Бигелоу стала первой женщиной-режиссером, получившей премию «Оскар» за фильм «Повелитель бури» с Джереми Реннером, Гаем Пирсом и Рейфом Файнсом в главных ролях.

В этом же году Мэрил Стрип шестнадцатый раз номинировалась на «Оскар» в категории «Лучшая актриса. Главная роль». В Дубае построили самый высокий небоскреб, мировой выброс CO2 вырос на 6 %.

В тот год была зарегистрирована небывалая жара, но рекорд не устоял. Николя Саркози был президентом Франции. ТикТок не существовал. Адель^[3] еще не спела Someone Like You, а Клара Лучани^[4] La Grenade. В 2010-м Дамьен Саез^[5] написал J 'accuse.

В 2010-м моя тетя умерла второй раз.

Часть первая

1

21 октября 2010

– Алло…

– Добрый день, мадам.

– Добрый день.

– Вы – племянница Колетт Септамбр?

– Да.

– Я капитан Сирил Рампен из жандармерии Гёньона^[6]. У меня для вас новость. Увы, печальная.

– …

– Скончалась ваша тетя.

– Моя тетя?

– Колетт Септамбр. Я вместе с пожарными^[7] нахожусь в доме № 19 по улице Фреден, где было обнаружено ее тело: судя по всему, она скончалась во сне. Ее доставят в Институт судебной медицины для экспертизы.

– Моя тетя Колетт уже три года покоится на гёньонском кладбище, а жила она на улице Пастера.

– Я держу в руках удостоверение личности, выданное Колетт Септамбр, родившейся в Кюрдене^[8] 7 февраля 1946 года. На фотографии она выглядит моложе, но сходство несомненно.

– Это какая-то ошибка. Женщина, о которой вы говорите, наверняка тетина однофамилица.

– В ее бумажнике лежит записка: «Контактное лицо в экстренных случаях – моя племянница Аньес. Тел.: 01 42 21 77 47».

– …

– Здесь еще указано, что она хочет быть кремирована и упокоиться рядом с братом, Жаном Септамбром.

– С Жаном?

– Да. Вы его знаете?

– Это мой отец.

– Брат вашей тети?

– Да, но, как я уже сказала, она умерла три года назад.

– Где вы живете?

– В Париже.

– У вашей тети есть другие близкие родственники?

– Я… последняя. Единственная… и еще моя дочь… Но…

– Примите мои соболезнования. Когда вы сможете приехать для опознания?

2

В 2000-м моя тетя исчезла на неделю после матча футбольного клуба Гёньона против «Париж Сен-Жермен» (ПСЖ). Впервые команда второго дивизиона вышла в финал чемпионата лиги. Команда, прозванная «Кузнецами», за которую тетя болела всю жизнь.

Счет матча: 2:0. Событие, где все было предсказуемо. Давид против Голиафа. Игра состоялась на Стад-де-Франс, ее транслировал 3-й телевизионный канал. В воротах стоял Ришар Тривино, капитаном был Амара Траоре. Тренировал команду Алекс Дюпон.

Тетя повесила у себя фотографии Алекса Дюпона и Эмиля Даниэля. У нее были фото всех футболистов, некоторые лица она обводила красным фломастером, как поступают мафиози с изображениями своих врагов.

На 65-й минуте первый гол забил Трапассо. Автором второго – в дополнительное время – стал Флото. ПСЖ никогда никому не уступал в финале. Зрители долго неистовствовали, некоторые плакали.

Были выпиты литры спиртного, десятки автобусов везли болельщиков в Париж. Тетя сидела впереди одна, чтобы смотреть на дорогу. На трибунах люди в желтых (цвета фуфаек) и синих (цвета шортов) шарфах скандировали: «И раз, и два!»

На обратном пути водитель автобуса Эрик повсюду искал Колетт, ее звали – она не откликалась, ее ждали, снова звали – она не появилась. Позвонили моей матери: «Ваша золовка куда-то смылась!» Мама велела им не беспокоиться. Колетт появилась три дня спустя в своей сапожной мастерской. Она чинила пару мокасин 42-го размера, принадлежавших Кристиану Дюкло. Правый каблук был сношен сильнее левого: хозяин обуви слегка прихрамывал – в детстве он неудачно упал с велосипеда.

Осталось неизвестным, где пропадала Колетт. Никто ее об этом не спросил. Никто никогда не задавал ей вопросов.

В день великой победы мама впервые рассказала мне, что Колетт случается исчезать, но она всегда возвращается. Так говорят о непослушном псе, который вечно срывается с поводка, но неизменно находит родной дом, стоит ему проголодаться.

3

21 октября 2010

Я хочу ему позвонить. Мне необходимо ему позвонить. Воображаю, что скажу, представляю, что он ответит, как произнесет «Алло…».

– Пьер?

– Да.

– Это ты, Пьер?

– Да, это я.

Его голос, его интонация – раздраженная, торопливая. Он всегда отвечал, как человек, которого поймали в дверях. Он уже надел пальто и бегом вернулся к телефону, чтобы ответить. Ответить, чтобы отвязались.

– Это Аньес.

Как он отреагирует? Я не оставлю ему времени произнести «Аньес?» или «Аньес…». Или: «Почему ты звонишь? Что-то случилось?»

– Представляешь, мне только что звонили из полиции. Гёньонский легавый. Колетт умерла.

Нет, обойдусь без «представляешь», скажу:

– Мне только что позвонил один гёньонский легавый. Нашли мертвую женщину, и он с пеной у рта утверждает, что это Колетт.

Нет, никакой «пены». Не мой лексикон. Он ответит:

– Она уже умерла… Ты пила? Ты напилась или что?

А я брошу:

– Тебя бы это очень устроило. Если бы я пила, вы со шлюхой получили бы полную опеку над Аной! – и повешу трубку.

Я не употребляю в речи слово «шлюха». Если впадаю в ярость, ору: «Сволочь!» или «Идиотина!». Кто из нас успеет первым повесить трубку? В какой момент разговор приобретет склочный характер?

Я три года не слышала его голос по телефону, но срок давности истек. Колетт умерла… «на бис».

В самом начале, в начале моего конца, няня Корнелия отводила нашего ребенка к нему, то есть к ним. И она же приводила дочь домой. Сейчас ей пятнадцать. Она ездит на метро, а поздно вечером – на такси.

Самый большой кассовый успех имел вовсе не мой последний фильм. А вот критиковали его дружно и с наслаждением. Но показывают повсюду чаще всего именно его.

К чему эти мысли? Я преспокойно кончилась как режиссер и довольствовалась дивидендами, а теперь меня заставляют воскреснуть, купить билет на поезд и забронировать гостиничный номер в городе на другом конце света, в Бургундии. Чтобы опознать незнакомую мертвую старушку.

Мой последний фильм – это история любви. Я работала очень вдохновенно.

4

Бездетная холостячка Колетт – сестра моего отца Жана. Со дня его смерти она носит траур, заполнивший все окружающее пространство. Все узкое пространство ее худого маленького тела, сапожной мастерской, кровати, воздуха, которым она дышала. Тетя так и не приняла смерть брата, «потому что тут нечего принимать», объясняла она, отодвигая от себя нечто невидимое тыльной стороной ладони.

Мы начали разговаривать, когда мне исполнилось семнадцать. Она могла обменяться парой слов с соседями, торговцами, клиентами, футболистами, почитавшими ее, как итальянцы Деву Марию, но не со мной. Со мной она вела себя как монашка, давшая обет молчания.

В детстве мне приходилось прятаться за дверью мастерской, чтобы услышать, как она произносит что-нибудь, кроме: «Ты хорошо спала? Проголодалась? Пить хочешь? Скоро закончишь? Тебе жарко? Спокойной ночи…» Одни и те же слова в одно и то же время суток.

Я редко так поступала. Она меня не интересовала. Я считала, ей нечего мне сказать, нечего предложить. Я ненавидела каникулы, ее дом, запах ее жилища. Пол, мебель, узкие окна, отведенную мне комнату, пропахшую нафталином.

Когда мне было десять, я вырезала из журнала фотографии девушек, чьи стрижки мне до смерти нравились, и вклеивала их в тетради в крупную клетку. Я завидовала их пухлым губам, голубым мохеровым свитеркам и никак не могла интересоваться женщиной, которая никогда не красилась и вообще плевать хотела на свой внешний вид. О таких говорят: «Если бы она постаралась, стала бы хорошенькой!» Одежда всегда висела на ней мешком, как будто она специально покупала не тот размер, чтобы потеряться в платьях.

Перед началом учебного года она всегда выдавала мне три незаполненных чека – во благо гёньонских торговцев. Один – чтобы купить одежду у Shopping, другой – для Causard, третий – на пару красивых туфель от мадам Bresciani. Тетка считала красивой только высококачественную обувь. То есть дорогую. Кожаную. Которая жала мне ноги.

В конце каждого августа она всегда произносила одну и ту же фразу одним и тем же ровным тоном: «Вот, держи, иди и приоденься к школе».

5

Три года назад, когда Колетт умерла во сне, я все еще жила в Лос-Анджелесе. Получается, она сделала это дважды. Умерла во сне. Я не полетела на похороны. «Незачем болтаться пятнадцать часов в воздухе…» – сказал мне Луи Бертеоль, бывший гёньонский булочник и ближайший друг моей тетки. Он все организовал, а я выписала чек на погребение, как делала Колетт, «одевая» меня к началу учебного года. Мне даже бумаги не пришлось заполнять. Церемония состоялась 13 августа 2007 года.

Когда я вернулась, Луи отдал мне коробку с семейными фотографиями, вымпелы с эмблемой клуба и несколько болельщицких шарфов. Одежду он пожертвовал ассоциации «Народная помощь». На кладбище я пошла пешком. Было самое начало января, стояла холодная погода. Могилу я нашла на аллее № 7, там не оказалось ни цветов, ни венков, ни таблички – так тетя велела Луи, – только стояла на серой мраморной плите пара башмаков. Темно-синих, в стиле футбольных бутсов. Из любопытства я проверила размер: 37-й. Тетя носила 36-й. Я спросила у Луи, кто их принес, он ответил, что не знает.