Все мои товарищи погрузились в сон. Похоже, есть возможность сразу поговорить с Казановым.

– Не спите? – сам подошёл ко мне Виталий.

– Нет. Не желаете поговорить? – уточнил я.

Виталий кивнул и сел рядом со мной. Рассказ об общей обстановке был весьма поучительным. Подписанный договор о дружбе и сотрудничестве СССР и Сирии предусматривал вопросы строительства сирийских вооружённых сил и принципы укомплектования их советскими военными советниками.

Но также в нём был порядок организации двух наших баз в этой стране. Речь шла о Тартусе – пункте обслуживания кораблей ВМФ в Средиземном море, и о базе в Латакии. Не думал, что придётся вернуться в Сирию в моей второй жизни.

Из разговора с Виталиком я сделал ещё вывод – Ливанской войны в 1982 году не случилось. Однако, меньше разногласий на Ближнем Востоке и напряжения в долине Бекаа не стало.

– Эта местность очень важна, как для Ливана, так и для Израиля. Сирии тоже не всё равно, чьи войска будут в долине, – объяснил Виталий.

– Бекаа – один из важнейших сельскохозяйственных районов Ближнего Востока. Голанские высоты уже под контролем Израиля. Им ничего не мешает идти дальше.

– Кроме группировки армии Сирии в южной части Ливана. Как раз в долине Бекаа. Поэтому сейчас идёт поиск решения этой ситуации. Точнее, как бы лучше спровоцировать войну. Тут американцы и задействовали Блэк Рок, – ответил Виталий, отклоняясь назад.

Я услышал от Казанова достаточно. По итогу, наша группа в Сирии официально оказывает советническую помощь. Плюс, будет выполнять «частные» задачи конторы.

Ну, я на отдых в Средиземном море и не рассчитывал.

В 17:00 по московскому времени, наш «Илюша» коснулся колёсами бетонной полосы в Сирии. В иллюминаторе мне места показались очень знакомыми. Одна только проблема – мы не в Дамаске и не в Латакии.

– Добро пожаловать на базу Эт-Тияс! – объявил Казанов, двигаясь по направлению к грузовой рампе.

Створки начали открываться, и меня обдало горячим воздухом. Предусмотрительно я снял кожаную куртку, чтобы окончательно не запариться. За бортом самолёта 35° не меньше.

Яркий свет ослеплял, пока я подходил к рампе. Ступив на неё, тут же ощутил, как густой, горячий воздух ударил в лицо. Жара здесь была плотной, удушающей. Будто кто-то прижимал раскалённый металл к коже. В воздухе витал запах раскалённого бетона, авиационного керосина и пыли, которая клубилась от любого движения.

Я спустился на бетон, чувствуя, как футболка мгновенно становится липкой от пота. Оглянулся по сторонам. Очень много наших самолётов – Су-22, МиГ-23 и МиГ-25. Некоторые уже «переоделись» в сирийские цвета – на хвостах красовались их красно-бело-чёрные опознавательные знаки с двумя звёздами.

В моём прошлом мы звали эту базу Тифор. В Сирии этот аэродром один из самых больших. Вдоль всей стоянки большое количество ангаров. И в одном из которых, как мне показалось, я увидел нос очень интересного самолёта.

– Засмотрелись, Александр? – подошёл ко мне Виталий, утирая лоб от пота.

– Вы же не только новейшие вертолёты сюда притащите? Если начнётся война, МиГ-23 и МиГ-25 могут уступить в бою с Ф-15 и Ф-16.

– А я знаю лётчика, который и на МиГ-21 не боялся их. К сожалению, он сейчас занят другим делом.

– Не поверю, чтобы вы и не смогли такого специалиста сюда притащить, – удивился я.

– Я ж вам говорю – у него сейчас более важная работа. Ну, вы готовьтесь и садитесь в автобус. Поедем размещаться в Дамаск.

Столица – это отлично! В эти годы гражданская война в Сирии ещё не началась. Значит, в Дамаске всё чисто и красиво.

По аэродрому сновали техники, укладывая боезапас и готовя машины к вылету. Где-то глухо тарахтел дизельный генератор, давая электричество в построенные модули рядом со стоянкой наших самолётов. «Афганские домики» нашли своё применение и здесь.

Я провёл языком по пересохшим губам. Отпив немного из фляжки, я положил её обратно в сумку.

Где-то вдали, за раскалёнными ангарами, мерцало марево. Сирийское солнце не знало жалости.

Казанов указал мне на подъехавший автобус, а сам направился к кортежу из нескольких внедорожников.

– Сан Саныч, давай в следующий раз на север поедем. Надоела жара, – возмущался Кеша, шедший рядом со мной.

– Там тебе будет холодно. Зато не надо привыкать. В Афганистане и похуже было.

– Да, только здесь бани ни одной не вижу. А у них тут как с этим… ну… ты понял? – начал уточнять Кеша.

Шедший сзади Володя Горин решил тоже поучаствовать в беседе.

– Кеша, ты ж только что из Союза. Надо было с девушкой последнюю ночь провести более плодотворно.

– Вова, ты не о том думаешь, – поправил я Горина.

И оказался прав. Конечно же, наш Кеша думал в эту минуту только о еде. Вкусной и питательной.

Заняв места в автобусе, мы начали движение колонной из 8 транспортных средств. Впереди ехал бронетранспортёр с поднятым флагом Сирии. За ним три внедорожника японского и британского производства. И только потом ехал наш автобус.

Правда, недолго. Перед самым КПП нас остановили и заставили всех выйти. Сирийские солдаты, вошедшие в салон, были уж слишком нервными.

– Что случилось? – спросил я у одного из офицеров.

– Проверка идёт, – на ломанном русском ответил он и продолжил повторять эту фразу несколько раз.

За нами уже образовалась пробка, а следовавший транспорт впереди ждал нас за воротами КПП.

Пока сирийцы проверяли автобус, появился Казанов. Он подошёл к офицеру и заговорил с ним на арабском. Я подметил, что половину слов могу разобрать. Не забыл знания из будущего.

– Пропускайте. В чём проблема? Мы здесь по договору, подписанному с президентом Асадом, – говорил Виталик.

– Мы проведём проверку, и вы поедете.

Только он это сказал, как все солдаты вышли из автобуса и пригласили всех войти. Виталик внимательно смотрел по сторонам, хмурясь с каждой секундой всё больше.

И мне было совсем не по себе от его задумчивого взгляда.

Наконец, мы заняли места в автобусе и выехали за пределы базы. Пустынный и холмистый пейзаж провинции Хомс напоминал Афганистан. Не хватает только величественных гор.

С каждой секундой, пока мы удалялись от КПП, меня не покидало тревожное чувство.

– Вот же сирийцы! А ведь другие машины не проверяли, – возмутился Кеша.

И это было абсолютной правдой.

– Чья сумка на моём сиденье? – произнёс Лагойко, и это стало последней каплей.

Нехорошее предчувствие не давало мне покоя.

– Останови автобус! – крикнул я водителю.

Транспорт резко повело, а следовавшие сзади машины чуть было не собрались в «гармошку». Весь лётный состав смотрел на меня с удивлением и непониманием.

– Саныч, приспичило? Я бы тоже сходил… – начал говорить Кеша.

– Все выходим. Быстро! – начал я выгонять парней на улицу, но не сразу большая часть вкурила, что происходит.

Пришлось сказать ещё раз и погрубее. Тут уже все поняли.

Я вышел последним и направился в сторону машины Виталика.

– Нам нельзя тормозить. Ты чего устроил, Клюковкин? – спросил Казанов.

Только я собирался ему ответить, как за спиной буквально разорвало воздух. Меня будто кто-то толкнул в спину, и я налетел на Казанова. Затылок обдало жаром, а уши слегка заложило.

Я обернулся.

Автобус погрузился в огромный огненный шар, горя ярким пламенем и издавая чёрный дым.

Глава 2

Ветер продолжал поднимать пыль с бетонной дороги, пока я задумчиво смотрел в сторону КПП авиабазы Эт-Тияс. Солнце пекло голову так, что через кепку ощущался жар.

Пока пожарные тушили автобус, а мои коллеги отходили от «горячего» сирийского гостеприимства, за забором авиабазы было шумно. Слышалась стрельба, гул двигателей машин и громкие крики. Долго это не продолжалось и вскоре всё стихло.

– Блин, а у меня там консервы были. Килька в томатном соусе, – расстроено проговорил Кеша, который стоял рядом со мной и смотрел на тлеющий автобус.

– Радуйся, что нас в соус не превратили, – ответил я, поворачиваясь к Иннокентию.

– Это ж надо так было придумать – взорвать нас!

– Была бы воля этих террористов, они бы нас не только взорвали.

Автобус уже потушили, но дым всё ещё стелился над обгоревшим остовом, цепляясь за покорёженный металл. В воздухе стоял удушливый запах гари, смешанный с чем-то сладковатым, тошнотворным. Асфальт под ногами был влажным от воды, которой только что залили пламя, но сквозь тёмные лужи пробивалась зола и копоть.

Я смотрел на обугленные рамы, где ещё недавно были окна. Теперь от них остались только рваные кромки, словно остекление просто вырвало наружу. Изнутри тянуло жаром, и сквозь дым угадывались искорёженные сиденья.

– Саныч, чёт мне уже здесь не нравится, – прицокнул мой однополчанин Владимир Горин.

– Может это не бомба? – спросил у него Валера Зотов, который перекидывал с руки в руку найденный в песке камень.

– Ну не электропроводка же, – помотал головой Занин, присев на корточки рядом с разбитым лётным шлемом, который смогли найти в обломках.

– Это попытка нас убить. Не стройте догадок. Заложили бомбу к нам целенаправленно. Знали, что нас повезут в автобусе, и всё организовали, – сделал я вывод из произошедшего.

– Ну кто? Советский Союз – друг всему арабскому миру. Кто на Ближнем Востоке может против нас совершать теракты? – удивился Занин.

– Мы много кому не нравимся. Особенно за деньги американских налогоплательщиков и в интересах США, – ответил я.

Коллеги продолжили негромко обсуждать произошедшее, переговариваясь вполголоса. Но я уже не слушал.

Казалось, что огонь до сих пор пульсирует на месте взрыва, оставляя в воздухе привкус гари и сгоревшей резины.

Виталий Казанов задумчиво ходил рядом с внедорожником позади нас, поглядывая в сторону базы. Он явно ждал, когда приедет кто-нибудь из его сирийских коллег. Встретившись со мной взглядом, он направился ко мне.

– Надо поговорить, Саша, – отвёл он меня в сторону, что не очень-то и понравилось моим коллегам.

– Почему не хочешь говорить при всех? – спросил я, отойдя на несколько шагов от Иннокентия.

– Есть вещи, которые им не нужно знать.

Я посмотрел на обугленный корпус автобуса и на товарищей. С мыслью Казанова соглашаться и не думал.

– После нашей недолгой поездки в автобусе, молчанке конец. Как вы предлагаете им работать, если они не понимают происходящего?

– Но и про Блэк Рок им не нужно знать.

– Абсурд. Вот я вижу, что этой частной военной компании всё про нас известно. Вижу, что в первые же минуты прибытия группы советских лётчиков в Сирии их чуть было не отправили обратно. Только в цинке. Что можете сказать по существу заданных вам вопросов?

– Вы не в том положении, чтобы мне что-то говорить, товарищ Клюковкин, – спокойно ответил Казанов.

– Да ну?! Серьёзно?! Если нас убьют, других лётчиков сюда привезёте? – спросил я.

– Нет. Просто сделаю выводы из сложившейся обстановки, – всё так же безэмоционально произнёс Казанов.

Конечно, у людей его рода деятельности не может быть всплесков эмоций. Только холодный расчёт. Я развернулся, чтобы уйти, но Виталий меня остановил.

– Не стройте гипотез, Саша. Я говорил вам и вашим коллегам, что в Сирии нужно будет быть осторожными. Думаю, что взрыв – лучшее тому доказательство. Здесь у нас много друзей, но врагов не меньше.

– Мы это учтём. Как и то, что верить в Сирии некому. Или есть? – спросил я.

– Верить по жизни вообще никому нельзя. Но мне можно, – улыбнулся Казанов.

К нам подъехала машина с представителем Управления политической безопасности Сирии. Он вернулся, чтобы объяснить происходящую на территории авиабазы стрельбу.

– Это были действия по поимке подозреваемого.

По словам сирийского коллеги Казанова, предположительно один из солдат сделал «закладку» в автобусе.