– Тогда прямо сейчас ты делаешь глубокий вдох, встаешь и заходишь в кабинет врача. Говоришь ему, что согласна на операцию.

– Кайден… – Эви закрыла лицо ладонями, выплакивая всю свою боль.

Внутри плескалось горькое сожаление от того, что ранила самого родного человека. Что Каю пришлось нести ответственность за нее – взрослого человека. Что вместо того, чтобы защищать сына – она заставила Кая защищать себя. Это было неправильно, нечестно.

Она погрузила на его маленькие плечи огромную ношу. Мальчик и так был раздавлен потерей любимого папы.

Почему он должен бледнеть каждый раз, когда она принимала душ или уходила куда-нибудь? Мама сделала ему слишком больно.

Будь рядом он, не позволил бы этому произойти.

Дамиан погиб, чтобы обеспечить их безопасность.

Он хотел бы, чтобы у его семьи все было хорошо.

Чтобы они жили дальше.

Чтобы жила дальше она.

Эви прижалась к груди Кристиана, пока он привычно гладил подругу по волосам, разделяя боль с ней.

Она знала, что это последний раз, когда она плачет по Дамиану.

***

Вскоре после проведенной операции ей назначили кесарево сечение, поскольку теперь естественные роды девушке были противопоказаны.

Теряла она зрение из-за стресса, сахарного диабета, или беременности – этого никто не мог сказать наверняка. Одно наслоилось на второе, потянув за собой цепочку проблем для здоровья.

Было чудом то, что врачи сумели поймать ретинопатию на слабой стадии и провести великолепную операцию, остановив процесс.

Эви лежала на операционном столе, слушая наставления анестезиолога. Ей провели спинальную, и ощущения были не из приятных. Онемение от живота до пальцев ног должно было продлиться несколько часов.

«По крайней мере, это не так больно, как в прошлый раз, когда я рожала сама…»

Она не видела за перегородкой, что творили врачи, но наверняка они разрезали уже ее живот, поскольку девушка тактильно ощущала внутри себя чужие руки. Едва не содрогнулась.

– Миссис Йохансен, вы в порядке? – осведомился один из докторов. Миловидная женщина средних лет с короткой стрижкой-боб под медицинской шапочкой.

Эви выдавила из себя улыбку.

– Чувство, что во мне копошатся куча червей.

– А, ну тогда вам не о чем волноваться, – усмехнулся врач. – Все по плану.

Девушка кивнула и закрыла глаза.

Она не сомневалась в том, что Кристиан сходил с ума за дверью.

Эви кое-как его выпроводила, когда схватки усилились.

Он места себе не находил и рявкал на врачей, словно взбешенный пес.

Когда на свет появлялся Кайден, было почти тоже самое. Кристиана пришлось вытолкнуть из палаты, поскольку он паниковал больше нее самой и пугал докторов жестокой расправой.

«Бедные врачи…»

Всегда сдержанный, Крис не мог выносить, когда ей было больно.

«Мой хороший, самый лучший на свете…» – она тихонько вздохнула.

Небольшая ширма в районе груди мешала видеть ход действий врачей, но это только успокаивало Эви. Она не была уверена, что выдержит вид своего разрезанного живота. От одной мысли об этом бросало в холодный пот.

Казалось, что тело принадлежит не ей. Невозможно было пошевелить ни пальцем. Словно парализованная.

«Не паникуй. Спокойно».

– Скоро вы узнаете, кто родится – сыночек или дочка, – успокоил девушку доктор, улыбнувшись.

Эви выдохнула.

Она до последнего не узнавала пол малыша.

Словно в глубине души все ждала, что Дамиан вернется.

Что они узнают это вместе, как всегда хотели…

Глупости.

Несбыточные мечты, от которых она уже давно избавилась.

Сегодня начнется новая жизнь.

«Мой ребенок родится на свет».

Кайден станет старшим братом. А она – мамой во второй раз.

Казалось, что ее выжимают, тянущие ощущения заставили девушку сжать зубы до скрипа. Как же это было, черт побери, тяжко.

Она не могла сосредоточиться на голосах врачей, стало холодно, писк приборов действовал на нервы.

Эви зажмурилась изо всех сил.

«Я выдержу. Выдержала операцию на глаза, смогу и это».

И в момент, когда она лежала на холодной узкой койке, пока ее давление падало, а крови на перчатках врачей становилось больше, в ее голове не было зова помощи к Дамиану или мыслей о нем. Уже нет.

Она совершенно четко осознала, что одна. Что должна справиться со всем сама. И сейчас, и позже.

Какие бы изменения ни произошли в жизни – нельзя больше никогда допускать свою зависимость от кого-то. Ни в эмоциональном, ни в физическом, ни в материальном плане. Нельзя полагаться на чью-то помощь, посвятить себя кому-то полностью.

«Я – Эвелин Йохансен. И будь я проклята, если позволю какому-то дерьму сбить себя с ног. Отныне все тяготы я приму с высоко поднятой головой».

Кажется, врачам удалось стабилизировать ее состояние. Сквозь туман, Эви заметила, как ей ввели что-то в капельницу, операция не прерывалась.

– Девочка. Поздравляем вас, Эвелин.

Дочка.

У нее дочка.

У Кая родилась сестренка.

– Нильде. Ты вернулась…

Она знала, что теперь ни за что ее не потеряет снова.

***

Прежде, чем двигаться дальше, следовало сделать еще кое-что.

Эви пришла на его могилу один-единственный раз.

Вместе с дочерью.

Она сидела на сырой земле, провела пальцами по холодной плите, собираясь с мыслями. Моросил дождь.

Нильде мирно лежала в коляске, ее щеки порозовели от прогулки.

– Я больше не приду сюда, Дамиан, – произнесла Эви пустым голосом. – Чтобы жить, мне нужно оставить тебя позади. Потому что иначе… Я сломаюсь. Дышать не могу. Только так мне удастся дать нашим детям то, что они заслуживают. Мою любовь, искреннюю заботу. Только так я смогу работать, добиваться своих целей. Хотя у меня всегда была лишь одна мечта… – она улыбнулась, подняв голову к серому, пасмурному небу. – Провести с тобой всю жизнь. Дом, полный детского смеха. Мы, завтракающие вместе. Мы, разделяющие самые важные моменты друг с другом. Мы, гуляющие за руки по берегу океана. Теперь же вода напоминает мне о худшем. Она напоминает о том, как любовь к тебе меня убивала. Напоминает о том, что наш брак был полной ложью. Напоминает о том, что я не знала тебя никогда по-настоящему. Напоминает о том, что все было между нами фальшивым. Напоминает о том, что я тебя потеряла. И никогда не верну. Я приняла это, видишь? – девушка издала глухой смешок. – Ты умер. Тебя нет. В моем сердце тоже. Никогда не позволю больше чувствам завладеть мной настолько, чтобы потерять себя, свою личность, – Эви наклонилась к камню с высеченной на ней датой.

Рождения и гибели. Внутри нее больше ничего не раздавалось. Ни боли, ни злости, ни скорби.

– У нас родилась дочь. Я назвала ее Нильде. Как твою маму. Как нашу первую девочку, – прошептала Эви. – Хотела, чтобы ты знал это.

Дождь усилился. Капли упали ей на лицо, и девушка выпрямилась, стремительно направляясь к коляске, в которой спала дочь.

– Прощай, Дамиан.

Кай так и не вышел наружу, все это время мальчик терпеливо ждал сестренку и маму в машине.

«Папы там все равно нет. Он скоро придет домой. Он вернется ко мне. Мой папа жив, но если маме так легче, то пусть говорит с ним на чужом кладбище».

– Едем домой, Кай? – спросила Эви после того, как сложила коляску в багажник и уложила дочь на заднем сиденье в автолюльке.

Ее голос прозвучал тихо, вопросительно, словно девушка давала ему последний шанс, чтобы все-таки проститься с отцом.

Но мальчик не выглядел грустным. Он ободряюще улыбнулся ей, сверкнув ямочками на щеках.

– Да, домой, мам.

***

Из ее жизни пропало все, что напомнило о нем.

Зеленый цвет. Запах хвои. Горький кофе. Фильмы ужасов. Рассветы. Мотоциклы. Блистеры его таблеток. Все, что ассоциировалось с человеком, сделавшим ее самой счастливой. И самой несчастной. Все, что связывало с Дамианом Йохансеном.

Его больше не существовало ни в ее жизни, ни памяти.

Она избавилась от всего, что напоминало о нем.

Эви удалила все фотографии и видео с Дамианом.

Она сменила мебель в доме.

Сначала хотела и вовсе переехать – но это был слишком сильный удар по Каю, который привязался к этому месту, который ждал – каждый день упрямо ждал возвращения папы.

Эви не могла так поступить с сыном.

Не могла лишить последнего, что у него осталось – надежды. Даже если похоронила все воспоминания о Дамиане сама.

Она устроилась работать в престижный университет, ее карьера юриста стремительно развивалась, клиенты боролись за то, чтобы именно миссис Йохансен взялась за их дела. Эви успешно удавалось совмещать работу и уход за ребенком.

Крис и Эль ее поддерживали, помогали с младенцем в самое трудное время.

Тереза и Рафаэль заботились о Кайдене, как о своем ребенке, мальчик часто проводил время у них дома и очень тепло отзывался о родителях Ви. Дружба Кая и Вильяма становилась крепче с каждым днем.

Друзья Дамиана навещали ее с детьми, дарили подарки Нильде, связь между ними всеми не оборвалась, но Эви никогда не разговаривали ни с кем на тему мужа.

Окружающие знали, что это слишком болезненно для девушки, поэтому тактично обходили этот вопрос.

Эви была им очень благодарна.

Она тепло улыбнулась, проведя пальцами по перекладинам розовой детской кроватки, в которой сейчас дремала дочь.

Ее подарил Рэт.

Марк и вовсе купил малышке мотоцикл «на будущее».

Эти люди… Они никогда не позволяли Эви остаться одной. Почувствовать себя брошенной или потерянной.

И дыра в груди медленно заполнялась.

Любовью к Нильде, Каю и всеми, кто не бросил ее.

Заставляя заново поверить в искренность, добро и связь.

Жизнь заполнялась новыми воспоминаниями.

Тем, как Кай в первый раз взял на руки свою сестренку.

Тем, как он гладил ее по голове и целовал в щеку.

Тем, как они гуляли втроем каждый день.

Тем, как Эви посещала все его баскетбольные матчи и радовалась победам сына.

Тем, как Эви выиграла очень сложное дело, и ее имя звучало отовсюду.

Тем, как будущее менялось – они строили его сами, по кирпичику.

Сотни счастливых дней.

На Карибских островах. Нильде смешно жмурилась, загорая под теплым солнцем. Кайден напялил на нее панамку, пока она расплывалась в беззубой улыбке, показывая очаровательные ямочки на щеках. Эви пила кокосовый коктейль, лежа на белоснежном берегу и слушая умиротворяющий звук океанского прибоя и детский лепет под боком. Самый ценный.

Рождество, которое они провели в Нью-Йорке, отправившись в отпуск, с настоящей праздничной атмосферой.

Нильде ловила языком снежинки и смеялась. Кайден воодушевленно бегал вокруг, дергая маму за руку, упрашивая побывать на очередной ярмарке и фестивале, его глаза счастливо сверкали. И тепло заполняло сердце Эви. Медленно, но надежно его исцеляя. Кусочек за кусочком.

Витрины магазинов, площади и дома были украшены гирляндами, елками, звездочками и снежинками.

На улицах города весело звенели колокольчики, по вечерам включалась праздничная иллюминация, с уличных лотков призывно пахло горячими бубликами и шоколадом.

Как в волшебной сказке.

Улыбка не сходила с лица Кая, пока он смотрел величественную украшенную елку в Рокфеллер-центре.

Они кружились, схватившись крепко за руки, под елью на катке. Мальчик смеялся, и Эви никогда не забыла бы этот свет в его глазах. Навсегда отпечаталось в памяти.

Когда они гуляли в торговом центре, в главном магазине Macy's на Манхэттене, то поднялись на восьмой этаж, который был декорирован в настоящую рождественскую деревню на Северном полюсе, там были эльфы, волшебный лес с аниматронными игрушками и праздничная огромная железная дорога. Но внимание Кая тогда привлек только Санта.

– Я хочу, чтобы папа был жив… – загадал мальчик ему желание.