У стены стоял шкаф со стеклянными дверцами, старый, в нём сервиз и фотографии дочери, то есть матери Толи, и его самого в детстве, то есть, теперь меня самого. Там же был фотопортрет деда в молодости, молодой бабушки в платье и снимок с их свадьбы.

Ещё было несколько наград в открытых коробочках. Я глянул на них мельком, но запомнил, и это сказало мне больше, чем телефон. Дед, оказывается, старый вояка, прошёл Афганистан и обе Чеченские. Боевой мужик, майор запаса.

– Ой, а худой-то какой, – произнесла бабушка, всплеснув руками, и подошла ближе. – Не, так дело не пойдёт, Анатолий Борисыч. Тебе надо мясо есть. А то одна кожа да кости.

Она потрогала пальцами худое плечо с татуировкой.

– Само собой, баба Настя, – сказал я, чуть усмехнувшись. – А то в больнице кормили не особо шикарно.

– Ой, да не то слово.

Бабушка накинула на себя передник, висящий на стуле, и пошла к холодильнику.

– Не то слово, – всё повторяла она. – Я же лежала весной. Утром кашка на воде, в обед супчик постный, причём в любой день, а не только когда поститься надо. А вечером – смех один, а не ужин. Говорила им тогда, что даже мне этого мало, а как вы мужиков-то таким кормите? Куда это годится? А они всё – диетическое, диабетическое.

Она хлопотала по кухне. Разожгла газовую плитку, достала из холодильника огромную белую кастрюлю с нарисованными сбоку жёлтыми цветами. Я отошёл, чтобы ей не мешать, и уселся в мягкое кожаное кресло, провёл руками по шершавым подлокотникам и взглянул на карты, лежащие на столике.

– Ну что, казённый дом выпал? – спросил я в шутку. – Или на что ворожишь?

– Откуда ты такие вещи знаешь-то? – Анастасия Фёдоровна посмотрела на меня. – Я тогда сказала, что ворожу, а ты на меня посмотрел, как на слабоумную. А у Петровны внук твоих лет вообще сказал ей, что ты, бабка, совсем с ума посходила на старости лет.

– Не, ты чего, – нашёлся я. – Это же сейчас модно.

– А, вот оно что, – бабушка вернулась к своим делам, заулыбавшись. – Как модно, так сразу не старая суеверная бабка, а какой-нибудь хендмейд, – она засмеялась. – Или как это называется-то?

– Молодёжь любит всякую фигню придумывать, – пробурчал дед, садясь на диван. – Хренмейд.

– А я тут ходила в магазин, – продолжала баба Настя. – Говорю, вот у вас же написано-то, что скидка для пенсионеров. А посчитали без скидки.

Дед тем временем с шелестом развернул газету и начал читать новости.

– А продавщица говорит, а покажите приложение для скидки. А я говорю: какое приложение? Связи-то нет. У меня не открывается. А вы что, спрашиваю, не верите, что я пенсионерка? А она мне снова про приложение. Вот же народ пошёл. И главное – говорит так грубо!

Баба Настя продолжала рассказывать, нарезая белый хлеб толстыми ломтями. Он свежий, судя по сильному запаху, который сразу пошёл в комнате.

– А я говорю, ваш магазин – страшно смотреть. Цены – ужас, фрукты гнилые, над ними мошки летают. Ещё и гомном воняет. А вы мне всё про приложение.

Лежащий на столе телефон оглушительно зазвонил.

– Верка, что ли, звонит? – спросил дед, поднимая голову.

– Незнакомый номер, – бабушка надела очки и присмотрелась к экрану. – Кто это, интересно. Да, я слушаю, – ответила она, нажав кнопку. – Здравствуйте. Да, я. Кто? Что?!

Лицо изменилось, баба Настя приоткрыла рот, глаза расширились.

– Да что вы говорите-то такое? Да не может такого быть. И что мне делать-то?

Не понравилось мне это, я решил вмешаться.

– Кто звонит? – спросил я, поднимаясь с кресла, опираясь на поручни.

– Какое дело? – переспросила бабушка в трубку, не слыша меня. – Какое дело? Вы что?

– Дай телефон, – произнёс я твёрже, уже понимая, к чему всё идёт.

Она замотала головой, мол, не дам, важный разговор.

– Дай телефон – повторил я.

Анастасия Фёдоровна протянула мне маленький смартфон. Бабушка достаточно продвинутая, технику более-менее освоила, чтобы звонить и писать. Но с подобными вещами она ещё разбираться не умела.

– Я слушаю, – сказал я.

– Говорит майор ФСБ Свиридов, – раздался чей-то голос, достаточно молодой для майора и слишком дерзкий. – Уведомляю вас, что против вас открыто дело о финансировании экстремизма.

– Какой-какой майор? – спросил я, улыбаясь.

– Свиридов, – повторил собеседник.

– И откуда?

– ФСБ! – напыщенно произнёс он.

– Не, ну понятно, что ФСБ. Только какой отдел таким занимается? Вы из местного управления или из центра?

Собеседник замялся.

– Э-э-э… Я из уГоловного розыска, – он отчётливо «гэкнул».

– Так, ФСБ или Уголовный розыск? – спросил я, чётко выговаривая каждое слово, сдерживая смех.

Где-то на том конце провода кто-то сглотнул. Ну да, откуда им знать, в своих краях, как у нас тут всё устроено. Их задача – запугать жертву до полусмерти, а не знать структуру госбезопасности другой страны.

– Короче, – произнёс собеседник злым голосом, – если не хотите, чтобы на вас повесили статью…

– Так уголовный розыск – это полиция. Или у вас особый, уГоловный розыск? – я отчётливо «гэкнул», как он.

Тот в ответ заматерился и бросил трубку. Ну, это ещё консультанты по безопасности банков пока не звонили из ближайшей колонии. Так и с батяней Толика поговорить выйдет.

– Мошенники, – пояснил я, возвращая телефон бабушке. – Достали уже.

– Ох, не то слово, – она забрала телефон и вернулась к плите. – Тут про Петровну вспоминала, так ей недавно сын позвонил, мол, в аварию попал. По видеосвязи, его голосом! Она побежала кредит брать! Квартиру продавать хотела.

– И что потом?

– А он перезвонил, напугал, говорит, всё нормально. Но представь себе! Голос даже подделывают и лицо! Вот она и поверила.

С текущим уровнем нейросетей это немудрено. Вот Трофимов, кстати, никогда не говорит по мобильному телефону. Раньше он опасался, что его голос смонтируют, а теперь – что на его голосе обучат нейросеть.

У меня есть образец его голоса, но, скорее всего, за это время спрятанный диктофон найден. Я туда схожу, но сначала проверю, нет ли там засады или наблюдения. Если Трофимов или кто-то из связанных с ним людей нашёл ту приблуду, то они могли бы решить, что у меня есть сообщник. И вполне могли организовать засаду.

Хотя почти через два месяца такое вряд ли возможно, и всё же, рисковать нужно аккуратно. Сначала проверить, потом делать.

– И звонят, и звонят, – недовольно пробурчал дед, переворачивая страницу газеты. – А Верка-то приедет или нет? Ничего не говорила?

– Нет, не звонила, – ответила бабушка.

– Могла бы уж приехать, раз уж такое с сыном произошло.

– За мужика своего боится.

– Он сам кого хочешь боится.

Фёдор Ильич поморщился. Это они о матери Толика и о её сожителе.

Вскоре бабушка начала расставлять еду на столе. Обед – царский. Она налила мне огромную тарелку парящего борща с мясом. На второе – макароны по-флотски. Также был свежий хлеб, очень мягкий, и порезанные помидорки с луком. К сожалению, как и все помидоры в последнее время, это был безвкусный пластик, но всё остальное было на высшем уровне.

Анастасия Фёдоровна посмотрела на меня с тревогой. Наверное, думала, что парень ничего из этой роскоши есть не будет.

– Картошки фри и наггетсов нету, – развела она руками. – Что есть, то есть.

– Да какая картошка фри? – я уселся за стол и взял ложку. – Когда тут такое.

– Тебе чай или компот?

– Кофе есть? Чёрный, с молоком, без сахара.

– А можно? – с опаской спросила она.

– Немного можно.

Я начал есть суп, наваристый, очень густой. Он был таким же вкусным, как и выглядел.

Вес мне надо набирать, я слишком тощий. И мясо на костях надо наращивать. Так что тарелку я приговорил быстро.

– А сметанку-то забыл? – спросила бабушка.

– А что сметанку-то? – пошутил дед и полез в холодильник. – Вот есть сальце. Будешь?

– Буду, – ответил я.

– А это? – улыбающийся Фёдор Ильич держал в руках запотевший графинчик.

– И это буду.

Дед засмеялся, думая, что я пошутил. Хотя на самом-то деле я не шутил, а ответил на автомате. Но в моей ситуации со спиртным надо завязывать. Да и вообще, сейчас не для того.

– Толенька, ты прям всё съел, – произнесла бабушка, когда я закончил. – Молодец! Но… ты будто какой-то… другой. Обычно слова не скажешь, не разговариваешь с нами, телефон из рук не выпускаешь. А сегодня…

Я посмотрел ей в глаза и нашёл что сказать:

– Так соскучился, ба.

Она заулыбалась очень тепло.

А у меня в душе заскребли кошки. Парень-то в свои двадцать такой смерти не заслужил. Тем более, он был убит без всякой причины, случайно, переходя дорогу не в том месте. Киллеры сбили его на машине, когда уходили.

Но от возмездия они не уйдут. Не так много у Трофимова людей, способных запачкать руки, так что ему придётся с ними работать и дальше.

На них я выйду. Я помню их лица, узнаю о них всё. И не только. Я знаю и подельников Трофимова, всех, с кем он связан.

Пока я собираю данные, но в какой-то момент начну работать против него. Даже если у меня не будет надёжного союзника, я всё равно смогу подпортить ему кровь.

И кое-что я смогу сделать против него уже сегодня.

– Ладно, – я потёр живот.

Внутри разлилось тепло, а тяжесть совсем не мешала. Давно так сытно не ел. Уже чувствую себя сильнее. А всего-то надо было навернуть бабушкиного борща.

– Теперь надо будет походить, – я начал вставать.

– А куда это ты? – Анастасия Фёдоровна встревожилась. – Тебе отдохнуть надо.

– Отдохну немножко и пойду, – я кивнул. – Друзей надо повидать и узнать, что и как. Пару дней у вас поживу, потом в общагу вернусь. Там видно будет.

– Ну, если что, звони, дед приедет, – сказала бабушка.

Я привёл себя в порядок в ванной, сбрив редкую щетину на подбородке и под носом, помылся, переоделся, попрощался с ними и вышел во двор.

Ну что же, начинаем.

Сначала надо связаться с ведущим программистом проекта «Щит», убедиться, что он жив. Хотя я сомневался, что Воронцов столько времени просидит в глуши и никак себя не обнаружит.

Но я ему тогда сказал просто: хочешь жить – слушай, что говорю. И жди, сколько потребуется. Способ связи с ним займёт долгое время, но будет работать в любом случае.

И ещё надо будет забрать кое-что из своих вещей. В смысле, из вещей старого меня. Надо проверить, уцелели ли мои тайники.

Глава 4

Помню, был один случай пять лет назад, ещё до того, как возник проект «Щит».

Одна компания, которой фирма Трофимова оказывала услуги по безопасности, уволила системного администратора. Тот решил, что его уволили несправедливо, и оставил себе доступ к серверам, чтобы в нужный момент удалить все базы.

Это было грубейшим нарушением в нашей безопасности. Когда Трофимов об этом узнал, он рвал и метал, лишал всех премий и грозился уволить всех, даже нас с Петровичем. Пока не приняли меры, он не успокоился. И это было в его духе, такие проколы он не позволял их никому.

А вот во время работы над «Щитом» появились странности.

Там был не обиженный системный администратор, оставивший себе доступ. На этом секретном проекте погиб главный инженер производства дронов. Его смерть признали несчастным случаем, аварией по неосторожности.

Но за прошедший год погибали и другие: трое ведущих программистов, один за другим. Сценарий был схож – они увольнялись по разным причинам, а после погибали при загадочных обстоятельствах.

Один якобы подсел на запрещённые вещества, у другого была неразделённая любовь, без которой он не мог жить, а третий по ошибке хлебнул метилового спирта.

Учитывая, что все погибшие – обеспеченные парни до тридцати, эти смерти не очень соответствовали их возрасту и образу жизни.

Петрович, который тогда был куратором по безопасности проекта, задался вопросом, что происходит. Но Трофимов его успокаивал: мол, они же уволились, это уже не наша ответственность. Занимайся своей работой.