Марья Коваленко: Не борись со мной, малышка

Глава 1

Алена

– Что произошло?! – влетаю в коридор детского сада.

Сердце от страха подпрыгивает к самому горлу. Не дай бог, что-нибудь с сыном…

– Мамаша явилась? Наконец-то! – навстречу мне из комнаты старшей группы вываливается разъяренный амбал.

Двухметровый, здоровенный. Как только не выносит плечами дверную коробку?

– Мой сын… Паша… Мне сказали, что он подрался.

Пытаюсь обойти амбала справа, но, кажется, проще изобразить графа Монте-Кристо и сделать подкоп.

– Точно мамаша! – хищно оскаливается чудовище. – Вы-то мне и нужны!

На всякий случай я вжимаюсь своим костлявым телом в стену и пищу:

– Не понимаю.

Сын ходит в этот сад уже три месяца. Папы сюда даже не заглядывают. Не царское дело! А мамы… Я помню их всех. Такой крупногабаритной среди них точно не было!

– Мне поговорить с тобой надо! – словно мы уже выпили на брудершафт, амбал резко переходит на ты. – О воспитании! Как ты, кукушка, так сына воспитала, что он руку на дочку мою поднял?!

После этого предложения белые зубы зло клацают возле моего лица, а я как последняя дура пропускаю мимо ушей все слова… И пялюсь на квадратную челюсть с короткой, как наждачка, черной щетиной.

– Кукушка, ты меня вообще слышишь? Или на радостях слух потеряла?

Мужчина упирается руками в бока и, будто мало мне прочих неандертальских спецэффектов, напрягает литые мускулы, плотно обтянутые серым кашемировым гольфом.

– Паша? Ударил девочку? – это даже звучит как бред. Мой пятилетний малыш и муху не способен обидеть. Это самый тихий, милый и любимый ребенок на свете.

– Кукушка, тебе бы к лору! Уши проверить. Заодно пацана своего кому-нибудь покажешь. Пусть голову подлечат.

Голубые глаза папаши сужаются в узкие щелки, а на скулах проступают рельефные желваки. Знакомый типаж. До чертиков. Внутри все привычно сжимается, словно сейчас будет удар. Шрам между лопаток вспыхивает огнем.

Я уже готова прикрыть лицо руками, но Пашин крик за стеной: «Это она сама!» вовремя возвращает мозг на место.

– Знаете что, я, может, и, кукушка, однако вы тоже не орел! – Наплевав на разницу в весовых категориях, надвигаюсь на неандертальца. – Если ваша дочь, это та девочка, о которой я думаю, то она сама настоящая задира.

– Да вы бессмертные оба? – Темные брови взлетают вверх.

– Мы… – Я набираю полную грудь воздуха, и, стоит амбалу открыть рот, вываливаю на него все, что думаю о папашах, запугивающих чужих детей. О педагогах, не способных разобраться, кто прав, а кто виноват. И о воспитании.

Не знаю, какой кажется моя речь со стороны – судя по краснеющему лицу папаши, я ювелирно попадаю по всем болевым точкам.

К моменту, когда я наконец выдыхаюсь, у амбала из ушей валит пар, а пальцы сжимаются в кулаки. По ощущениям жить мне осталось пару секунд. Но в самый последний момент та самая воспитательница выходит из помещения группы, и казнь откладывается.

Нам обоим читают лекцию о детской психологии. Мастерски заговаривают зубы. А затем уводят обалдевшего папашу на дополнительную беседу в кабинет директора.

***

Пользуясь случаем, я не торможу. Попрощавшись с чудесной, сердобольной нянечкой, забираю сына из группы. Быстро переодеваю в уличную одежду. И на первом же трамвае везу домой.

Благодаря спешке добираемся до съемной двушки на пятнадцать минут быстрее, чем обычно. Идеальная разница, чтобы спокойно приготовить ужин, покормить Пашу и настроиться на долгую ночную смену.

На радостях я даже умудряюсь вычеркнуть из головы тревожные мысли о наглом папаше. Но внезапный звонок нянечки спускает с небес на землю.

Сбиваясь и прерываясь, Валентина Петровна рассказывает, как закончился сегодняшний разбор полетов. Вздыхает о судьбе маленькой девочки, которая тяжело переживает развод родителей. А в самом конце, словно случайно, сообщает, где работает злобный папаша, и чем по роду службы занимается.

Последняя новость прибивает похлеще пыльного мешка.

– Вы уверены, что он из органов? – спрашиваю я севшим голосом.

– Из самых настоящих! – будто существуют какие-то ненастоящие, подтверждает Валентина Петровна. – То ли майор в УГРО, то ли майор в каком-то другом отделе. В общем, разыскивает опасных преступников и сажает их за решетку.

– Спасибо.

За решетку меня отправлять не за что. Статью о краже собственного ребенка из семейного «гнездышка» пока не придумали. Но панике все равно. Она обхватывает горло тугой удавкой и морозным холодом спускается по спине.

А что если он начнет пробивать нас по базам?

Что если станет задавать вопросы родственникам, соседям или мужу?..

От догадок голова идет кругом, а сердце срывается на аритмию.

Чтобы не чокнуться, остаток вечера я, как могу, отвлекаюсь от тревожных мыслей. Помогаю Паше принять душ. Целую своего сладкого мальчика в обе щеки. И, встретив с дневной смены соседку, с которой вместе снимаем квартиру, бегу на работу.

***

– Алена, почему опаздываешь? – шипит старший администратор ночного клуба. – Если работа больше не нужна, так и скажи. У меня тут очередь из желающих в официантки.

– Извините, Николай Петрович, я больше не буду.

На часы смотреть бесполезно. Нет никакого опоздания. Все это обычный прием Скворцова – повод ввалиться в женскую раздевалку и, унижая, поглазеть на переодевающийся персонал.

– Смотри мне! Ты единственная здесь, от кого я даже документы не потребовал. Подведешь… – Потная мужская рука со шлепком опускается на мой зад. – Выгоню! – довольно улыбается Скворцов и, наконец, уходит.

С его уходом я медленно выдыхаю. Босс вроде бы сегодня на месте, так что больше приставаний не будет. Нужно лишь надеть дурацкое короткое платье, ажурный, как у школьницы, фартук и отработать… восемь часов, до самого утра.

Не в первый раз и, к сожалению, не в последний. Ничего общего с прошлой офисной жизнью до замужества, рождения сына и прочего…

– Все наладится, – шепчу я как мантру, выходя из раздевалки в темный коридор. – Никто нас больше не тронет, – добавляю мысленно. И с разгона вписываюсь в огромное, твердое и горячее тело.

Глава 2

Егор

– И кто это у нас прёт, не глядя?

В коридоре темно как в заднице. Ни хрена не вижу, что за пуля в меня влетела. Чтобы разобраться, приходится действовать по старинке.

Вжимаю свою добычу в ближайшую стену, а дальше – на ощупь. Первым делом скольжу ладонями по спине вниз и сминаю ягодицы.

Жопка немного тощая. Без объема и сладкой мягкости. Не мой формат. Но твердая как орех. Если раздвинуть половинки и вставить член, сожмет по высшему разряду. Яйца под ноль опустошит, душу наизнанку вывернет.

– Что это мы такие молчаливые? – Так и не дождавшись от улова ни писка, ни визга, изучаю дальше.

Обхватываю руками передние полушария. Стискиваю сквозь платье и еще какую-то тряпку. Взвешиваю тяжесть в ладонях. И чуть не слетаю с катушек.

Есть в жизни справедливость!

Здесь всевышний ни на что не поскупился. Компенсировал, так сказать, жопный недобор сполна. Все мягко, пышно и пиздец как горячо.

– И как мама с папой тебя, такую красивую, назвали?

На радостях в лицо даже не смотрю. Во-первых, в темноте фиг, что рассмотришь. А во-вторых, моему младшему уже и так все понравилось.

Стоит дубинушка по стойке смирно. Готов бурить, дымиться и ублажать.

– Извините, – со странным придыханием, в конце концов, произносит добыча. – Мне работать нужно.

Тихо откашлявшись, она трогает меня своими длинными пальчиками. Хлопает по груди. Словно гладит.

– Кем же такая прелесть работает?

Снова спускаюсь к булкам. Забравшись под платье, кладу ладони на половинки, сжимаю…

Нет, не показалось! Упругие, сочные и как под мой размер! До последнего сантиметра! Идеально ложатся в руки. Совпадают всеми габаритами.

Не случайная добыча, а настоящий джекпот!

– Я официантка. Пустите! – голосок дамочки звучит все громче. На «Пустите» прорезаются подозрительно знакомые истеричные нотки.

– Да как же тебя, сладкую, отпустить?

Обхватив тонкую талию, трусь о плоский животик своим далеко не плоским бугром за ширинкой.

Возбудила девка так, что искры из глаз сыплются. С бешеной мамашки в обед, такого адреналина не было. Развезло как пацана в семнадцать лет.

«Упахался ты, Егор Семеныч! – поздравляю себя. – Спермотоксикоз после трех дней героического воздержания из-за, мать ее, любимой работы».

– Мне и правда нужно идти. – Девка уже не дерется. Чувствую, как набирает грудью воздух, напрягается…

В самое последнее мгновение успеваю остановить острое колено, прицелившееся в мой пах.

– А ты с норовом! – Член вжимается в молнию сильнее прежнего. Упирается тупой башкой в самую пуговку и настойчиво требует влажной аудиенции.

Первый раз встречаю у Касьянова такую строптивую девку. Бриллиант в его блядской коллекции.

– Не боись, я не обижу.

Подхватив это счастье под жопку, позволяю соскользнуть по моему телу. По всем его твердыням и временным окаменелостям.

– Не надо! – уже совсем человеческим голосом произносит дамочка. Без блеяния. Без страха.

И тут до меня резко доходит…

– Стоять, где стоишь! – командую, фиксируя ее к стене. И, шалея от догадки, включаю фонарик на мобильном телефоне.

Глава 3

Алёна

От неожиданной встречи сердце падает… нет, не в пятки! По ощущениям оно вообще покидает тело и несется подальше от этого места.

Амбал!

Папаша!

Майор…

Именно в такой очередности мозг вспоминает все детали нашего дневного знакомства и лупит по хлипким нервам самой настоящей панической атакой.

Боясь выдать себя, я поступаю как опоссум – прикидываюсь бездыханным телом. Первые минуты молчу, не сопротивляюсь позорному ощупыванию и, кажется, даже не дышу.

У умных зверушек как-то получается избавиться от хищника. Но… то ли мне достался озабоченный некрофил, то ли что-то не так с актерским талантом.

– Стоять, где стоишь! – хрипловатым басом раздается над ухом, и свет фонарика бьет по глазам.

– Я сейчас ослепну.

В очередной раз пытаюсь вырваться из медвежьих объятий. Что есть силы, бью по каменной груди. Но, к сожалению, мой лимит везения на сегодня подходит к концу.

– Кукушка! Охренеть!

Луч света скользит по телу вниз. Освещает не самое приличное для матери платье, дурацкий школьный фартук, ноги в пошлых чулках и снова возвращается в район декольте.

– Теперь… Я могу идти работать? – От унижения хочется провалиться сквозь землю.

Это единственная работа, какую я смогла найти без документов. Ни сын, ни соседка не знают, что я официантка в ночном клубе. И вот теперь это может стать достоянием гласности для всего детского сада.

– Так-так… Внезапно! – Амбал будто и не слышит, что я ему говорю. – А еще кто-то втирал мне о нравственности и правильном воспитании…

Фонарик исчезает, а лапа на моей талии – нет.

– Это просто работа. Обычная работа.

Чувствую, как по шее катится капля пота. Надо бы взять себя в руки. Вряд ли майор прямо здесь станет требовать документы. Проще отловить меня после смены или возле сада. Но все эти умные мысли не спасают. Ноги по-прежнему ватные, за ребрами – сумасшедшая чечетка.

– И я еще дерьмовый папаша, грубиян и этот… Как ты там сказала? – Тяжелая рука стекает с талии вниз и жмякает зад. Третий раз! Как медом намазано. – Хам!

От такого напоминая извилинам становится совсем плохо. Я почти не ощущаю масса булок. Не слышу стука собственного сердца. Только намеки…

– Давайте договоримся, – вытягиваю из себя слово за слово. – Я перед вами извинюсь. Заберу свои слова назад. И вы тоже заберете… руки.