– Слушай, у нас с тобой полная солидарность. А ещё… – я привстала на носочки, чтобы увидеть содержимое верхней полки. – Во! – достала солёную рыбку. – Будем?

Малыш зашевелился снова. Сочтя это одобрением, я принесла добычу на стол.

Если Марк меня бросил… Да нет, не правда это! Он хотел ребёнка, он хотел семью. И ни одна скотина не заставит меня поверить в обратное! Даже, если эта скотина – брат Марка! Не просто так он мне ничего про своего брата не говорил.

Безотчётно я отрезала ломоть сыра, и тут он исчез прямо из-под ножа. Ощущение опасности пронзило насквозь, рука с ножом застыла. Впервые я сделала вдох рядом с Мироном. От него пахло крепким спиртным, деньгами и вседозволенностью. Никогда я такого рядом с Марком не чувствовала…

На мою руку опустилась ладонь. Я вздрогнула, отпустила рукоять ножа. Мирон зажал на ней мои пальцы.

– У тебя хороший аппетит.

Он сдавил мою кисть. Спиной я соприкасалась с его грудью, и это заставляло нервничать. Удерживая мою руку, он отрезал ещё один кусок и развернул меня к себе.

– Ешь, – взяв, поднёс сыр к моим губам.

Я оттолкнула его руку и отошла.

– Я вам не послушная собачонка! Команды выполнять я ваши не буду!

– Да… – сказал задумчиво. – Ты не послушная собачонка – ты – собачонка дерзкая.

– А вы – мерзкий!

Уголок его рта надменно дёрнулся. Он поставил стакан, который держал всё это время, на стол и взял второй кусок сыра.

– У моего брата всегда был паршивый вкус на баб. Но у других хватало мозгов молчать. У тебя же ещё и язык поганый.

Глядя на меня, он прожевал сыр. Да в жизни не скажешь, что он – брат Марка!

– Ничего, – продолжил он. – Дрессировка и плётка решают всё. Нужно же мне с тобой жить под одной крышей пока, – кивнул на мой живот и скривил губы.

– У вас есть прекрасная возможность со мной не жить. Отпустите меня и дело с концом. Или дайте мне телефон Марка! Он приедет и сам меня заберёт. Ещё и вам морду набьёт!

– Мой брат тебя бросил, – сказал он с неожиданной ожесточённостью. – Он за тобой не приедет. Никогда. – Швырнул недоеденный сыр на стол. – Он уехал и не вернётся.

– Вы врёте! – голос зазвенел. – Я вам не верю, ясно?! Можете, что хотите говорить! Я вам не верю! С кем вы разговаривали на дорожке?! Это был Марк?!

Лихорадочно всматривалась в его непроницаемое лицо. Пыталась хоть что-то прочитать, но не могла.

– Скажите! Это был Марк?!

– Нет.

– Я вам всё равно не верю!

– Это дело твоё. Одна из величайших человеческих глупостей – тешить себя иллюзиями. Мне тебя жаль.

Он ушёл, оставив на столе пустой стакан, а в воздухе – ощущение опасности. Рыба, нарезка, сыр и свежий хлеб так и лежали, но есть уже не хотелось.

Повернувшись, я заметила дверь, о которой он говорил. Не подошла – не в этот раз. Но я выберусь из этого капкана! Клянусь всем, что у меня есть – выберусь. И найду Марка, во что бы это ни стало…

***

Приняв душ, я залезла под одеяло и взяла телефон. Голод напомнил о себе, хоть и в разы слабее прежнего. Нужно было взять что-нибудь с собой, но я не взяла. Нужно было настоять на знакомстве с родителями Марка, но я не настояла. Нужно было сразу прийти к Мирону Добронравову, как только я узнала, что он – брат Марка, но я не пришла. Нужно было, нужно было, нужно было…

С заставки телефона на меня смотрел Марк. Рядом с ним стояла я – простая фотография, сделанная в один из обычных дней. Но мне она нравилась.

«Я знаю, что ты нас не бросил, Марк. Мы тебя любим и ждём. Очень. Где бы ты сейчас ни был, мы ждём», – написала я в мессенджере.

Сообщение улетело, а я невидящим взглядом уставилась на экран. Как и другие, оно оставалось непрочитанным.

Хотела отложить телефон, но вдруг статус сообщения изменился.

Прочитано.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди, сон как рукой сняло.

Я ждала. Ждала, ждала… Но Марк так ничего и не написал.

А когда я позвонила, абонент снова был недоступен.

Глава 7

Лилия

Просыпалась я всегда рано. Привычка, оставшаяся с детства. Хоть посёлок у нас и был благоустроенный, с городом не сравнить. Один садик, одна школа. Если слякоть – доберись попробуй, а зимой через сугробы так и вовсе никакой физкультуры не нужно.

Несмотря на то, что уснула я поздно, сонливости не было. Только и вставать было незачем. Я лежала, глядя сквозь окно на тёмное небо, и всё думала, думала… Почему Марк мне не ответил?! Что, если вчера я всё-таки его видела?!

Мои раздумья прервал стук в дверь. Спохватившись, я села в постели и прикрылась одеялом. Думала, это Мирон, но в комнату вошла женщина. Ещё не старая, но уже не молодая.

– Доброе утро, Лили. Я вам завтрак принесла.

Она поставила на прикроватную тумбочку поднос. На нём было прикрытое высокой крышкой блюдо, чашка и пиала с нарезанными крупными ломтиками фруктами.

– Доброе, но я не завтракаю.

– Это распоряжение Мирона Фёдоровича.

– Он распорядился, чтобы я позавтракала?

– Чтобы я вам принесла завтрак. В остальном я, увы, бессильна, – она виновато улыбнулась. – Меня зовут Любовь Матвеевна. Я горничная. Если вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне.

Лицо у женщины было доброе, глаза светлые. Она показалась мне хорошей, насколько я могла судить о людях.

– Она сняла с тарелки крышку.

– Сырнички свежие, без сахара. Я положила сгущёнку с одной стороны, с другой – сметану. Уж не знаю, что вам больше по нраву.

– Я и то и то люблю, – безотчётно ответила я.

Хоть я никогда не завтракала, отсутствие ужина дало о себе знать, и живот нетерпеливо заурчал. Даже стыдно стало.

– А аллергия? – спросила горничная.

Я мотнула головой.

– Что вам на ужин подать?

– Вы давно Мирона знаете? – спросила, пропустив её вопрос.

– С детства. Пришла работать в семью, когда он ещё ребёнком был, – она немного помолчала. – И он, и Маркуша. А потом время полетело… Мальчишки выросли, я вот перешла к Мирону работать.

– А почему к Мирону? – вырвалось у меня.

Она посмотрела словно бы с насмешкой, которой я не могла понять.

– Ну не к Марку же. Ему нужна горничная? Ему только бы машины его, свобода… – Она отмахнулась. – Представить сложно, что в семье настолько разные сыновья. Но всякое бывает – это же жизнь.

– Мирон и Марк не ладили?

– Почему же? – она озадачилась. – То есть… Простите, Лилия, мне пора. А вы позавтракайте. Мирон Фёдорович сказал, что вы вчера не поужинали. А вы всё же не одна, – многозначительно посмотрела на мой живот.

Чем-то она напоминала булочку. Сдобную, с корицей и изюмом, даже пахло от нее уютом и ванилью. Сложно было представить, что столь приятная женщина работает у Мирона Добронравова. Ему бы больше крыса подошла.

Только она хотела уйти, я схватила её за руку.

– Подождите, – горячо попросила я.

Она посмотрела на меня с вопросом в добрых глазах.

– Мне очень нужна ваша помощь.

Слова застряли комом в горле. Я отпустила рукав её платья и стушевалась. Она внимательно смотрела на меня, словно бы видела насквозь, и мне становилось неловко.

– Помогите мне, – попросила я тихо. – Я… Мне нужно встретиться с Марком. И… Я хочу уйти отсюда. Пожалуйста.

Она некоторое время смотрела на меня. Со вздохом плечи её опустились, взгляд стал мягче.

– Простите.

Она погладила мои пальцы. Я разжала их, рука упала на постель. – Простите, – повторила Любовь Матвеевна.

Сердце замерло с надеждой, хотя и бессмысленной, как я уже поняла по глазам горничной.

– Мирон Фёдорович приказал приносить вам завтраки и ужины. Помогать, но всё остальное, – она покачала головой. – Против воли Мирона и его отца я не пойду. Всё остальное – пожалуйста, но о большем не просите.

По её глазам всё было понятно. Вязкий ком подступил к горлу, уголки глаз защипало. Поддержки искать было негде, да и на что я надеялась?

Горничная улыбнулась мне уголками губ и ушла, оставив на тумбочке завтрак. Да, Марк был не таким. Меня бесил его надраенный спорткар и порой – излишнее легкомыслие. Но… Теперь я понимала, какие это были мелочи.

Просидев ещё несколько минут в безмолвии, я переставила поднос на постель. Думала, съем один сырник, а остальное оставлю из принципа. Но… Обмакнула сырник в сгущёнку и застонала от наслаждения. Сама не заметила, как тарелка оказалась пустой, а я – сытой до безобразия.

– Нажралась твоя мамка, как свинтус, – безутешительно подытожила я, поглаживая живот.

Малыш ответил лёгким движением, и я задержала руку. Вот ради чего всё! И я узнаю правду! Узнаю, почему молчит Марк.

Чай был такой же вкусный, как и завтрак. На блюдце лежали разные лакомства и конфеты. В самом начале мы ездили с Марком в Турцию, в отель «всё включено». Там было так же вкусно… Только тепло. А в доме Мирона Добронравова, несмотря на тёплые тона обстановки, царил холод. В его доме было включено всё, кроме любви.

После завтрака я решила сходить в душ. Современный, как и всё в доме, он напоминал о финансовом положении хозяина. Только я бы с радостью вернулась в нашу с Марком съёмную квартиру.

– Блин, – прошипела, пытаясь закрыть воду.

Открыть-то я её открыла, но закрыть воду не выходило никак. Я чувствовала себя кретинкой.

Наконец вода перестала брызгать во все стороны. Я провела по волосам и убедилась, что они мокрые.

– Мне же не на работу, – напомнила себе, зло сорвав с крючка полотенце. Вытерлась и укуталась в полотенце.

Интересно, если я спущусь вниз за кофе, этого гада застану?!

Может, Любовь Матвеевна знает номер кого-нибудь из друзей Марка?

Мысль была внезапной и ошеломляющей. Не отпуская её, я вышла в комнату.

– Тридцать четыре минуты, – окинув меня взглядом, сухо сказал Мирон. – При том, что ты опаздываешь.

У меня душа ушла в пятки. Я запахнула полотенце, но это не помогло – мне всё равно казалось, что я голая. Или что Мирон видит сквозь ткань.

Глава 8

Лилия

Сжимая полотенце на груди, я смотрела на Мирона. В голове со скоростью света мелькали мысли, начиная с того, как давно я делала эпиляцию, и заканчивая – какого хрена?! Какого хрена он расселся на постели в моей комнате и пялится на меня?!

Щёки пылали. От природы кожа у меня была бледная, он наверняка заметил, что я покраснела, как варёный рак. От этого взгляда бы любая покраснела! Я не просто голой себя чувствовала, а словно бы он тоже голый, и расстояние между нами не несколько метров, а протяни руку и коснёшься.

– Куда я опаздываю, – выдавила я.

– На работу. – Он опять посмотрел на часы. – Но я о другом хотел поговорить. Кажется, мы не с того вчера начали.

– Согласна. Кажется, вчера вы меня отправили на аборт. – Вздёрнула подбородок. – Насильно. С учётом, что у меня пять месяцев беременности, это искусственные роды. Представляете? На головке ребёнка на этом сроке уже есть волосы. У него есть бровки, формируется эндокринная система. Ручки и ножки хорошо развиты, и он активно ими пользуется. Это маленький человечек, Мирон Фёдорович, которого вы приговорили к смерти. – Я выдержала паузу. – Это ваш племянник. – выдержала ещё одну. – Да, мы начали и правда не с того. А я всего-то хотела узнать новый номер Марка. Мне плевать, где он. В США или на Луне. Пока я не услышу от него, что не нужна ему, вы не убедите меня в этом. Можете крендельком свернуться и отплясать ча-ча-ча – не поможет.

– Мы не в цирке уродцев.

– М-м-м… Правда?

Я округлила глаза, на секунду забыв, что на мне лишь полотенце, а Мирону Добронравову в районе тридцати. Он богат, харизматичен и может превратить меня в пыль.

Он встал с постели.

– Хватит острить. Собирайся.

– И куда же? Снова повезёте меня избавляться от ребёнка вашего брата?