Хлоя Уолш: Зацепить 13-го

Я хотела бы посвятить «Зацепить 13-го» каждому, у кого была мечта и кто с неукротимым напором стремился к ее осуществлению. Эта история для вас

Chloe Walsh

BINDING 13

Copyright © 2023 by Chloe Walsh

© И. Б. Иванов, перевод, 2023

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2023

Издательство Азбука®

От автора

«Зацепить 13-го» – первое произведение новой серии, повествующей о жизни совершенно новых героев с юга Ирландии. Надеюсь, что читать о них вы будете с тем же удовольствием, с каким я о них писала.

Это начало.

Благодарю за чтение.

Хлоя. xox

1. Большие надежды

ШАННОН

Десятое января 2005 года.

Впереди целый год и первый день занятий в школе после рождественских каникул.

Я нервничала, да так сильно, что меня за утро трижды вывернуло.

Пульс колотился с угрожающей частотой. Беспокойство – вот виновник моего сбивающегося сердечного ритма, не говоря уже о рвотном рефлексе, который я не могу контролировать.

Расправив новенькую школьную форму, я смотрелась в зеркало в ванной комнате и едва себя узнавала.

Темно-синий джемпер с эмблемой Томмен-колледжа на груди, белая рубашка и красный галстук. Серая юбка чуть выше колена обнажает тощие недоразвитые ноги. Телесные колготки, темно-синие носки и черные туфли-лодочки с двухдюймовыми каблуками^[1].

Я выглядела как вставной зуб.

Я так себя и ощущала.

Единственное утешение: в туфлях, купленных мамой, мой рост был целых пять футов и два дюйма. Для своего возраста я оставалась до смешного маленькой – во всех смыслах.

Чрезвычайно тощая, с детской фигурой и двумя прыщиками вместо груди, явно нетронутая пубертатом в отличие от остальных девочек моих лет.

Длинные каштановые волосы струятся по плечам, достигая лопаток. Простой красный обруч удерживает их на лбу, чтобы не лезли в глаза. Никакого макияжа, что еще больше делает меня похожей на пигалицу, которой я себя и ощущаю. Слишком большие глаза для такого лица, и при этом ошеломляюще синего оттенка.

Я прищурилась, надеясь, что от этого глаза приобретут более человеческий вид, и попыталась втянуть пухлые губы в рот.

Не-а.

С прищуром я выглядела лишь еще страннее, вдобавок стало казаться, что у меня запор.

Страдальчески вздохнув, я коснулась пальцами щек и нервно выдохнула.

Мне нравилось думать, что маленький рост и размер груди компенсируются внутренней зрелостью. Я отличалась уравновешенностью, да и вообще вела себя как старушка.

Бабуля Мёрфи всегда говорила, что я мудра не по годам.

В какой-то степени она не ошибалась.

Меня никогда не волновали ни парни, ни всякие повальные увлечения.

Во мне этого попросту не было.

Где-то прочитала, что зрелыми нас делают не возраст, а потрясения.

Если так, то по эмоциональным меркам я вышла на пенсию.

Кучу времени я волновалась, что у меня все не так, как у других девчонок. В отличие от них я не испытывала ни сильных желаний, ни интереса к противоположному полу. Меня не интересовали мальчики, девочки, известные актеры, крутые модели, клоуны, щенки… Ладно, интерес к милым щеночкам и большим пушистым собакам у меня был, а все остальное плюс-минус по фигу.

Меня не интересовали поцелуи, обнимашки и прочие нежности. Даже думать об этом было невыносимо. Скорее всего, родительские срачи, которые я наблюдала с детства, напрочь отбили охоту связывать жизнь с другим человеком. Если отношения между отцом и матерью назывались любовью, то я в таком участвовать не хотела.

Лучше буду одна.

Тряхнув головой, чтобы отогнать разрушительные мысли, пока они не достигли точки невозврата и не утянули меня в депрессуху, я вновь уставилась на свое отражение в зеркале и заставила себя сделать то, что нынче делала редко: улыбнуться.

«Дыши глубже, – мысленно твердила я себе. – Ты начинаешь с чистого листа».

Повернув кран, я вымыла руки и побрызгала водой на лицо, отчаянно пытаясь остудить кипящее внутри волнение. Первый день в новой школе – попробуй тут не струхнуть.

«Любая школа должна быть лучше той, где я училась раньше». Эта мысль заставила поежиться от стыда. «Тех, – уныло поправила себя я. – Во множественном числе».

Я страдала от постоянного буллинга и в начальной, и средней школе.

По неизвестной, изуверской причине, я была мишенью каждой детской эмоциональной неудовлетворенности с нежного четырехлетнего возраста^[2].

Еще в подготовительном классе большинство девчонок решили, что я им не нравлюсь и общаться со мной они не станут. Мальчишки оказались не лучше, хотя их нападки и отличались меньшим садизмом.

Это было необъяснимо: я великолепно ладила с детьми на нашей улице и вообще никогда ни с кем не ссорилась в нашем районе.

Но школа…

Школа стала для меня седьмым кругом ада. Все девять лет начальной школы вместо обычных восьми надо мной постоянно издевались.

Первый подготовительный класс оказался настолько мучительным, что мама, по обоюдному согласию с учительницей, решила: мне лучше побыть дома, а на следующий год прийти в новый класс. И хотя в новом классе мои страдания возобновились, я сумела крепко подружиться с Клэр и Лиззи. Дружба с ними сделала школу более или менее переносимой.

Когда в последнем классе начальной школы пришло время выбирать среднюю, я убедилась, что сильно отличаюсь от подруг.

Клэр и Лиззи в сентябре ожидал Томмен-колледж – роскошная элитарная частная школа с внушительным финансированием и превосходным оснащением. И все это благодаря «конвертикам» от состоятельных родителей, повернутых на том, чтобы их детки получили лучшее образование, какое можно купить за деньги.

Ну а меня ожидала местная переполненная муниципальная школа в центре города.

Жуткое чувство оторванности от подруг не забылось до сих пор.

Буллинга хотелось избежать так отчаянно, что я умоляла маму отправить меня на Беару^[3], к ее сестре Элис, чтобы, живя у них в семье, я могла бы окончить учебу.

Нет слов, чтобы описать чувство опустошения, охватившее меня, когда отец поставил точку в вопросе переезда к тете Элис.

Мама любила меня, но она была слаба и замучена, а потому не стала устраивать баталию с отцом, когда он потребовал, чтобы дальше я училась в Баллилагинской муниципальной школе.

И стало только хуже.

Добавилось жестокости.

Добавилось насилия.

Добавилось физических издевательств.

Первый месяц первого года^[4] за мной гонялись несколько групп мальчишек, и все требовали от меня того, чего я не желала давать.

Потом меня прозвали фригиткой^[5], потому что я не желала любезничать с теми самыми мальчишками, которые годами превращали мою жизнь в ад.

Самые циничные высказывались жестче, предполагая, что я фригитка, оттого что у меня под юбкой есть кое-что мальчишечье.

Но какими бы жестокими ни были эти мальчишки, девчонки превосходили их изобретательностью.

И изощренной гнусностью.

Девицы распускали отвратительные слухи, будто я страдаю анорексией и каждый день после обеда иду блевать в туалет.

Я не страдала ни анорексией, ни булимией, если уж на то пошло.

Находясь в школе, я буквально каменела внутри и не могла заставить себя что-либо съесть. Когда меня тошнило – а такое случалось сплошь и рядом, – это было непосредственной реакцией на невыносимый, постоянный стресс. Добавьте сюда не по возрасту маленький рост, неразвитость тела и костлявость. Все это никак не способствовало опровержению слухов.

Когда мне исполнилось пятнадцать, а первой менструации так и не случилось, мама повела меня к местному терапевту. У меня несколько раз взяли кровь на анализ, несколько раз осмотрели, после чего семейный врач заверил нас с мамой, что я вполне здорова и что у некоторых девочек половое созревание запаздывает по сравнению с остальными.

С тех пор прошел почти год, и настоящих месячных у меня так и не было – лишь один раз летом, да и то меньше, чем полдня.

По правде говоря, я перестала мечтать, что мое тело заработает, как у нормальной девочки. Нормальной я точно не была.

Врач также посоветовал маме проверить условия обучения, предположив, что стресс, испытываемый в школе, может служить одной из причин явного физического отставания в развитии.

После горячего спора между родителями, в котором мама вступилась за меня, я вернулась в ту же школу, где была объектом нескончаемых пыток.

Их жестокость варьировалась от оскорбительных прозвищ и распускания слухов до прокладок, приклеенных на спину, а дальше издевательства перешли в физическую плоскость.

Однажды на уроке труда несколько девиц, сидевших сзади, кухонными ножницами откромсали мне прядь волос, собранных в конский хвост, а потом трясли ею, словно трофеем.

Все хохотали. Думаю, смеющихся в тот момент я ненавидела больше, чем непосредственных исполнительниц.

В другой раз, во время медосмотра, девчонки сфотографировали меня на телефон в нижнем белье, после чего разослали снимок нашему и всем параллельным классам. Директор быстро это пресек; владелицу мобильника временно отстранили от занятий, но половина школы успела вдоволь посмеяться надо мной.

Помню, как в тот день я ревела; естественно, не на глазах у всех, а в туалете. Я влетела в кабинку, собираясь покончить со всем этим. Горсть таблеток – и вся эта хрень прекратится.

Жизнь стала сплошным горьким разочарованием, и тогда я не хотела ее продолжения.

Я ничего не сделала, потому что была слишком труслива.

Очень боялась, что у меня не получится, что проснусь и придется расхлебывать последствия.

Это был полный отстой.

Мой брат Джоуи сказал, что меня буллят, потому что я симпатичная, и назвал моих мучительниц завистливыми суками. Он добавил, что я обалденная, и велел быть выше этого.

Легче сказать, чем сделать. Я была не настолько уверена в своей обалденности.

Многие девчонки издевались надо мной еще в подготовительном классе.

Сомневаюсь, что внешняя привлекательность тогда имела значение.

Я просто не нравилась.

И потом, как бы Джоуи ни старался находиться рядом и защищать мою честь, он не понимал, как я чувствовала себя в школе.

Старший брат во всем представлял собой мою полную противоположность.

Я была коротышкой, а он высоким. У меня были синие глаза, у него – зеленые. У меня были каштановые волосы, у него – светлые. Его кожу покрывал золотистый загар. Я отличалась бледностью. Джоуи был открытым и громким. Я – скрытной тихоней.

Но самый разительный контраст между нами заключался в том, что моего брата все просто обожали в Баллилагинской муниципальной школе (сокращенно БМШ).

Конечно же, уровень популярности Джоуи поддерживался его блестящей игрой в юношеской команде Корка по хёрлингу^[6], но и без спорта он был отличным парнем.

И, как отличный парень, Джоуи старался защитить меня от всего, но эту задачу никто не смог бы решить в одиночку.

У нас с Джоуи был старший брат Даррен и трое младших: Тайг, Олли и Шон. Но Даррена никто из нас не видел вот уже пять лет, когда после очередной позорной разборки с отцом он ушел из дома. Одиннадцатилетний Тайг и девятилетний Олли еще учились в начальной школе, а трехлетний Шон, можно сказать, только-только вылез из подгузников, так что с защитниками у меня было не очень-то.

В такие дни, как сегодня, старшего брата мне остро не хватало.

Даррен родился на семь лет раньше меня, ему уже исполнилось двадцать три. Большой и бесстрашный, он был эталоном старшего брата для любой подрастающей девчонки.