– Да, там какой-то фрагмент фильма. Я его уже посмотрел. Если честно, не понял, зачем тебе надо его увидеть и для чего вся эта шпионская хрень. Фильм как фильм. Я не особо ценитель кино, но вроде снято норм. – Арсен достал из кармана смартфон. Из-за того, что пальцы уже не очень слушались его, он не с первой попытки сумел разблокировать экран. Найдя нужный файл, он передал телефон Яну.

Нажав на экран и взглянув на временную строку внизу видео, Ян увидел, что фрагмент фильма, который ему надо посмотреть, длиться всего семь с небольшим минут. Картинка была в темных тонах. Через пару секунд стало понятно, что это черно-белая пленка. Ян, как заядлый киноман, сразу определил, что это произведение в жанре нуар. По качеству выглядело как фильм 50-х годов. Или было сделано под него.

Ночь. Проливной дождь. Из остановившегося такси выходит девушка. Фильм черно-белый, но туфли и платье на девушке цветные. Ярко-красное платье буквально озаряет темноту улицы, на которую она вышла. Она блондинка. Девушка открывает зонт и кадр замедляется. Капли дождя начинают падать очень медленно, разбиваясь об зонт ярко-белого цвета. Она достает из сумочки клочок бумаги. На нем написано “Сегодня. 21:00. Красный богатырь”. Смотрит на часы. Время 21:05.

Что-то это напоминает. Малыш, может ты уже когда-то видел этот фильм? Вау, это что еще за эффект?

Капли дождя все так же заторможенно падают, заполняя все пространство в кадре, а девушка направляется к старому заброшенному заводу уже в обычном темпе.

Как они это сняли?

Войдя через ржавую железную дверь, она попадает в большой заброшенный павильон. В центре павильона ее ждет мужчина в классическом черном плаще. На левой щеке мужчины, от глаза до подбородка, – шрам, который сразу бросается в глаза. Увидев его, она бежит к нему. Обнимает и начинает целовать. Но он не отвечает и медленно убирает ее руки со своих плеч. “Ты обиделся на меня из-за того, что я опоздала? Прости, любимый! Я задержалась, потому что рассказала все мужу. Я все ему рассказала про нас. Теперь нам наконец-то больше не надо будет скрывать нашу любовь от всех!”. Вся сцена сопровождается громкими звуками капающей воды в разных частях завода. Любовник ничего не отвечает. Он лишь смотрит на нее грустными глазами и собирается с силами, чтобы что-то ей рассказать. Она начинает понимать, что что-то не так, и на глазах у нее выступают слезы.

Что-что, а актриса в этом фильме играет очень профессионально.

Наконец любовник начинает говорить. Он объясняет девушке, что они не могут быть вместе. Он говорит, что они должны расстаться. “Но почему?”. Он отвечает, что все из-за его жены. Она беременна, и он не может бросить ее в таком положении. У блондинки начинается истерика.

А это что за эффект? Это такой необычный монтаж или что?

Стиль съемки резко меняется. Изображение начинает рваться. Именно рваться. Но при этом движения оставались и плавные и рваные. Ян не мог понять, как это возможно. Такого приема в кино он еще не видел. Актриса билась в страшной истерике. Как будто реально сошла с ума.

Боже мой, да она просто богиня! Очень круто играет! Малыш, мы могли видеть ее раньше в других фильмах? Кого-то она сильно напоминает… Погоди…

Блондинка достает пистолет. Она направляет его на любовника. Он паникует. Пытается что-то ей объяснить. Просит ее успокоиться, чтобы она не совершила ошибку.

Твою мать! “Красный богатырь”… Блондинка в красном платье… Блять! Да это же та самая мертвая девушка, о которой сегодня спрашивал стажер!

Мужчина говорит, что все еще можно исправить. Героиня вся в слезах. “Нет, уже ничего не исправить. Это конец. Слышишь меня? Это конец!”. Она отводит прицел от любовника и приставляет дуло к виску.

Нет, нет, нет, нет, нет… Нет! Этого не может быть? Какого хрена тут происходит?!

Блондинка говорит: “Саймон, я хочу, чтобы ты знал. Я всегда любила тебя! И буду любить! Только тебя одного!”. Выстрел. Звонкая тишина. Тело девушки с эхом падает на грязный и пыльный пол заброшенного завода. Крупный план лежащей на полу блондинки в красном платье в луже крови. Конец. Титры. Режиссер Саймон Данкл. Творческое объединение «Темь».

“Дорогие друзья, давайте проводим наших музыкальных гостей аплодисментами. А наш вечер только начинается. Все самое интересное впереди! Добро пожаловать в “Головоломку”!

Глава 4. «Воспоминания об убийстве»

Суши.

Именно так меня называла жена.

Холодный, как рыба

«Бегущий по лезвию»

Едкий привкус дыма на языке. Потрескивание пламени и отдаленный, но с каждой секундой приближающийся, вой сирен.

Летняя ночь заливала все вокруг своим темно-синим сиянием. На земле с мягко покачивающимися травинками сидел маленький человечек. Его пальцы вцепились в траву под ним. Его сердце колотилось от страха и этот ритм эхом отдавался в груди. Его дрожащие губы беззвучно задавали вопросы, ища ответы, которые ускользали от него вместе с гарью и копотью.

Мальчик, которому было всего пять лет, наблюдал, как дом, в котором жил он и его родители, мерцал и потрескивал, охваченный пламенем. Запах горящего дерева и обугленных воспоминаний наполнял воздух, смешиваясь с бодрящим ветерком, который шелестел в кронах близлежащих деревьев.

Мальчик жаждал, чтобы его обняли. Чтобы знакомый мамин голос сказал ему, что все будет хорошо.

Его широко раскрытые разноцветные глаза, в которых отражалось пляшущее оранжевое зарево, были устремлены на горящий дом.

На глаза навернулись слезы, затуманивая зрение. Он вытер их тыльной стороной грязной ладошки. Ему хотелось стереть происходящее, заставить исчезнуть, как дурной сон.

Он застыл, как олененок, попавший в свет фар мчащегося грузовика. Время растягивалось, искривлялось, секунды тянулись.

Ну как ты, малыш? Хорошо сегодня поиграли! Тебе понравилось?

Нет! Я хочу к маме и папе!

Их больше нет, малыш. Не бойся, я никогда тебя не брошу. Я всегда буду защищать тебя…

* * *

Вкус крови. Металлический и сырой.

Кровь течет из его разбитой губы.

Вокруг него, как стервятники, кружат разношерстные дети-оборванцы. Их насмешки сливаются в омерзительную какофонию, которая эхом разносится в пыльном воздухе приютского коридора.

Они называли его уродом, насмехаясь над его разноцветными глазами. Но сейчас ему наплевать на их оскорбления и издевки. Возможно, когда-то, в самом начале, его это и задевало. Но это продолжается уже почти два года. Теперь он носит эти оскорбления как броню. Пацан уже давно овладел искусством проглатывать обиду.

Он сплюнул кровь на истертый пол.

Пока другие дети кружили вокруг, смеясь, как гиены на охоте, он оставался непоколебимым. Его стойка излучала уверенность.

Малыш, давай уже покончим с ними. Разве они не надоели тебе? Пора бы заткнуть их навсегда.

– Ян, где ты? – прозвучал голос воспитателя.

– Он здесь, Николай Владимирович.

– Да, этот урод снова дерется, Николай Владимирович.

– И кусается, Николай Владимирович. Посмотрите, какой след остался.

Пробираясь сквозь стаю оголтелых волчат, воспитатель-педагог, работающий в приюте для сирот, подошел к Яну, который стоял в центре.

– Ян, ну е-мое, ты выглядишь… Как обычно, – после этой фразы Николай Владимирович улыбнулся своей самой теплой улыбкой. – Пойдем, дорогой, к тебе кое-кто приехал.

– Кто приехал к этому уроду?

– К нему никто никогда не приезжал же.

– А ко мне когда приедут?

– Мальчики, хватит ругаться, – Николай Владимирович взял Яна за плечи и повел в сторону зала, в котором проходили встречи с гостями.

Отойдя от места, где только что была драка пятеро против одного, оставив там немного своей крови и стервятников с их недоуменными лицами, Ян спросил у Николая Владимирович:

– Николай Владимирович, зачем вы им сказали, что кто-то ко мне приехал? Они же теперь еще больше будут надо мной издеваться. Все знают, что ко мне никто никогда не приезжал.

– Дорогой мой, к тебе приехали два хороших человека. Они очень хотят познакомиться с тобой. Сначала мы тебя умоем, а потом уже покажем им. Будь хорошим мальчиком. Запоминай, мужчину зовут Александр Александрович, а женщину…

* * *

Вкус пресной еды во рту. Звон подносов, столовых приборов и гул бессмысленной болтовни вокруг.

В хаосе школьной столовой Ян ощущал себя сильно некомфортно. Он сидел за столом, без особого энтузиазма ковыряясь в еде, а его взгляд исподлобья был прикован к морю незнакомых лиц, которые, казалось, сливались в одно большое размытое пятно.

Призраки сиротских дней в приюте не отпускали его, постоянно напоминая, что вокруг – враги, готовые в любой момент начать насмехаться над ним. Это чувство обрубало на корню все попытки наладить связи в этом новом мире.

Он рассеянно помешивал борщ в тарелке и загадывал желание, чтобы этот день поскорее закончился.

Да пошли они все нахер, малыш! Нам никто не нужен. Нам и вдвоем хорошо.

Внезапно в его тарелку прилетел неопознанный объект и расплескал содержимое во все стороны, в том числе и на самого Яна. Задорный и злобный смех захватил небольшой закуток столовой. Дети, сидевшие там, зыркали на растерянного и залитого супом Яна и корчились от смеха. Их было четверо.

– Видели? Я с первого раза попал!

– У тебя есть еще монетки? Я тоже хочу попробовать!

Второй летящий в сторону Яна предмет, который оказался пятирублевой монетой, угодил ему прямо в лоб. Это попадание одновременно повышало и громкость хохота задир, и уровень злости Яна.

Одно твое слово, малыш и я повыбиваю им зубы.

Ян вскочил и уже был готов накинуться на своих обидчиков, которые, очевидно, только этого и ждали, как внезапно, из ниоткуда, появился он.

– Эй, петушары, вы чего раскудахтались?

Детский голос, которым были произнесены эти слова, звучал не по годам дерзким, но в то же время веселым и добродушным.

– Грязный, присоединяйся! Смотри, как весело, – пацан, который чуть ранее радостно говорил, что ему удалось попасть в цель с первого раза, взял в ладонь еще одну монету и сразу кинул ею в Яна.

Судя по траектории полета, она тоже летела прямиком ему в голову. Обычно, когда ты оказываешься перед лицом опасности, то стараешься спрятаться или как минимум увернуться от приближающейся угрозы, но Ян настолько привык к любым ударам судьбы, что даже не планировал моргать в момент, когда монета неумолимо приближалась к его лицу.

Когда до столкновения оставались считанные мгновения, на пути монеты возникла рука мальчика, которого назвали Грязным. Он поймал монетку прямо возле лица Яна и сжал в кулаке.

– Слушайте сюда, петушки, – произнес он и вытянул сжатую в кулак руку в сторону веселящихся детей. Грязный был слишком высокого для своего возраста роста и крепкого телосложения, с широкими плечами. – Если вы так любите веселиться, то давайте поиграем. Я сейчас раскрою ладонь, и если там будет “орел”, то вы извиняетесь перед ним, – он указал жестом на Яна. – А если “решка”, то я сначала разбиваю ваши веселые ебальнички, а потом вы все равно извиняетесь перед ним.

– Грязный, ты чего? – непонимающе спросил испуганный пацан, который еще недавно держался за живот от приступов смеха.

– Ничего. Это мой друг, поняли? – Грязный повернулся в сторону опешившего Яна и по-дружески подмигнул ему. Тем самым он словно говорил: “Смотри, сейчас будет весело”. Его голубые глаза излучали тепло, а улыбка была такой доброжелательной, что Ян, сам того не желая, улыбнулся ему в ответ. – Так вы поняли или нет?

– Поняли. Извини, мы не знали, что это твой друг, – сказал пацан и виновато опустил взгляд в пол.

– Ничего, бывает, – Грязный расслабил вытянутую руку и положил монету в карман. – Ну и чего вы встали как вкопанные? Сдристнули отсюда быстро!

Компания из четырех испуганных пацанов резко вскочила со своих мест и быстро удалилась в сторону выхода, оставив на столе наполовину съеденные обеды.