Дальше все покатилось предсказуемо: кафе закрыли, сотрудников обвинили в недосмотре. По основной версии яд попал в емкость случайно, остался на кухне после того, как травили грызунов. Разбирательство продолжалось, но для маленького заведения и оно было губительным: еще несколько дней простоя, и открыться уже вряд ли получится.

Хозяйка кафе, Марина, настаивала на том, что никто из ее персонала ошибку не допускал, это была диверсия. Ей почему-то казалось, что если такой уважаемый психолог, как Николай Форсов, объяснит это полиции, за дело возьмутся иначе. Когда Марина выяснила, что лично Форсов ничем заниматься не будет, она явно была не рада, но и истерику не устроила. Похоже, она дошла до такого состояния, когда хватаются за соломинку, что бы эта соломинка собой ни представляла.

По пути к кафе Таиса прикидывала примерный профиль преступника – если допустить, что преступник был и это не халатность. Варианта подбиралось всего два.

Первый – это человек, которому нравится наблюдать за физическими страданиями других. При отравлении он как раз получал такую возможность. Скрытый социопат, не замеченный окружающими – это легко, умные социопаты учатся адаптироваться. Судя по тому, что никто из присутствующих не был связан с громкими преступлениями, человек молодой, но не слишком. Он достаточно сдержан, чтобы планировать свои действия, хотя не факт, что он ни в чем не ошибся. Мужчина или женщина? Статистика подталкивает к версии с мужчиной, однако к отравлениям чаще склонны женщины, так что пятьдесят на пятьдесят.

Или это мог быть тот, кого не интересовало отравление как таковое, ему нужно было навредить – или собравшимся людям, или кафе. В вечер трагедии праздник устроили для студентов-магистрантов, ставших участниками международной программы. Через неделю им предстояло лететь на стажировку в другую страну… Такое теперь будет доступно не всем. Ну и кафе пострадало, это очевидно.

Ситуацию запутывало еще и то, что при обоих вариантах преступник мог быть как из числа гостей, так и из персонала.

Кафе по-прежнему оставалось закрытым, но Марина, назначившая встречу, дожидалась профайлера на парковке. Определить возраст хозяйки кафе с первого взгляда не получалось, хотя обычно у Таисы с таким проблем не было. Она успела пробежаться глазами по личному делу Марины, помнила, что той около тридцати пяти. Но сейчас женщина выглядела лет на десять, а то и пятнадцать старше: на посеревшем от усталости лице легко читались бессонные ночи, забытые приемы пищи и литры успокоительных препаратов.

Тем не менее, в истерику Марина не впала, взгляд оставался уверенным. Она даже улыбнулась будущей собеседнице, правда, неубедительно, и этот скромный успех был подпорчен заметным нервным тиком.

– Спасибо, что приехали. В какой-то момент мне показалось, что я из этого болота просто не вырвусь.

– Я вам ничего не обещаю, – вздохнула Таиса. – Хотела бы, но… Пока что ситуация выглядит не слишком обнадеживающе.

– Я знаю. Но я рада уже тому, что началось хоть какое-то движение.

Кафе занимало небольшую пристройку к жилому дому. Вряд ли оно было возведено с нуля, Таиса уже видела такие проекты: в них традиционно располагались магазины. Однако Марине удалось неплохо отреставрировать это место, и смотрелось оно на удивление достойно. Уютно даже… Раньше. Теперь-то нет: с наглухо задернутыми шторами, погасшей декоративной подсветкой и сдвинутой к стенам мебелью.

Марина проследила за взглядом гостьи и криво усмехнулась:

– Это еще ничего, нам только-только убраться позволили! А после обыска совсем кавардак был…

– Нашли источник яда? – уточнила Таиса.

– Ничего не нашли! И не могли. Мы грызунов травили за три месяца до этого! Если бы что-то и осталось, оно бы сыграло раньше… Но ничего не было! А если бы и было, оно бы точно не оказалось в коктейле, он сразу в зале смешивался!

– Что об этом говорит полиция?

– «Разберемся» – но у них всегда один ответ! Только вот я могу не дождаться, когда они разберутся… Вы не представляете, в какой яме я оказалась! А хуже всего то, что кое в чем я все-таки виновата…

– В чем же?

– Камер маловато поставила, – пояснила Марина. – Туда, где могли быть споры с клиентами и еще какие-то трудности… Но весь зал они не охватывали. Так откуда ж я могла знать?!

– Думаю, нам лучше начать с начала.

– Ну, в начале было то, к чему я иду прямо сейчас – ничего!

Марина и правда начинала бизнес с нуля. Она к этому никогда не стремилась, она выучилась на повара и планировала работать по профессии. Девушке из бедной семьи и в голову не приходило, что она способна стать начальницей. Как, с чего? Ей с детства втолковывали, что это для умных и богатых, а такие, как она, должны делать, что говорят, и не выпендриваться.

Нельзя сказать, что у Марины внезапно проснулись амбиции, к своему делу она пришла иначе. Ей категорически не нравилось, как начальство относится к команде. Да, иногда кто-то наглел – повара, приноровившиеся красть продукты, или официанты, рвавшиеся плюнуть в заказ. Но такое случалось редко, и Марина никого защитить не пыталась, даже сама порой обвиняла, всегда открыто, не в ее характере было бить в спину.

Однако куда чаще получалось по-другому. Официантам доставалось за потребительский экстремизм гостей, поварам – за ошибки поставщиков, администраторам – за любое нарушение правил, даже то, к которому они не имели отношения. И тогда начинались штрафы, крики, слезы, нервные срывы… Марина редко попадала под раздачу, но она оказалась не в силах отвернуться от чужих переживаний. Сама она объясняла это просто «Ну вот не могу и все!». Таиса склонялась к тому, что Марина от природы наделена повышенной склонностью к эмпатии, не позволяющей пройти мимо чужих переживаний.

Тогда она и задумалась о том, чтобы создать собственное кафе, где «все будет по-другому». Это мотивировало Марину получить дополнительное образование и разобраться в тонкостях законодательства куда лучше, чем жажда наживы. Ее, конечно же, отговаривали, убеждали, что она погрязнет в долгах, а то и вовсе отправится за решетку, нарушив какой-нибудь закон. Марина боялась, расстраивалась, но от своей цели не отступала.

– У меня получилось добыть грант по программе господдержки, – пояснила Марина, и даже сейчас чувствовалось, как она этим гордится. – Это все сильно упростило… Ну и команду я подбирала сама, из тех, кого знала, потом новички к нам присоединились… От меня люди увольняются очень редко, если только совсем важная причина… Но не для того, чтобы куда-то еще уйти! Понимаете теперь, почему я им верю?

Таиса понимала это – как и то, что Марина все равно могла ошибиться в ком-то из своих сотрудников. Да, многолетнее знакомство и повышенная склонность к эмпатии снижают вероятность того, что она нарвалась на социопата, однако не исключают полностью.

И все же это не единственный вариант.

– Скажите, у вас есть враги? – спросила Таиса. – Конкуренты, которые пошли бы на такое?

– Да и нет. Знаете, мне раньше казалось, что у меня никогда не будет врагов… Если я честно работаю и не хожу по головам, откуда ж у меня враги? А оказалось вот как… Иногда люди ненавидят тебя просто за то, что у тебя получается, а у них – нет, даже если ты не имеешь к их неудачам никакого отношения. За то, что у тебя есть деньги. За то, что ты не ненавидишь их в ответ, однажды я столкнулась и с таким. Выходит, наши враги от нас не зависят, да?

– Да, обычно так и бывает.

– Так что у меня есть враги. Но никто из них не способен на такое! А даже если способен… Я записи видео того вечера пересмотрела уже раз сто. Да, они охватывают не весь зал, зато видно все входы-выходы. Я точно могу сказать: посторонние в кафе не появлялись, оно ведь было закрыто на спецобслуживание. Это сделал кто-то из гостей! Но прямых указаний нет… Да и не думаю, что полиция так уж внимательно искала. Мне подруга рассказала про профай… Как там правильно?

– Профайлеры.

– Вот, – смущенно улыбнулась Марина. – Я раньше и слова-то такого не знала! Но у меня появилось много друзей, которые умнее, чем я… Она сказала: если дело в мести какой-нибудь, с этим должен разбираться психолог. И вот пришли вы… Вы ведь мне поможете?

Нет.

Вот что следовало сказать Таисе, и она прекрасно об этом знала.

Нет, потому что нет никаких доказательств злого умысла, нет подозреваемых, не хватает улик. Да и времени прошло многовато, исчезло то немногое, что сохранилось на месте преступления изначально. Таиса ухватилась за это задание, чтобы ее оставили в покое, и своего она добилась, можно завершать дело, которое ни к чему не приведет.

И все же она сейчас сидела перед женщиной, которая отдала своей работе все. Насколько было известно Таисе, создание кафе отняло у Марины много времени и сил, замуж она до сих пор не вышла, детей у нее нет – это было в базовых сведениях. И если кафе закроется, она останется ни с чем, все ее труды перестанут иметь значение…

Таиса слишком хорошо понимала, каким ударом это станет, и сказать то, что нужно, так и не смогла. Она лишь устало улыбнулась:

– Да. Я не обещаю, что все точно будет хорошо, но… Я сделаю все, что от меня зависит.

* * *

– Вот здесь сгорела моя свадьба, – печально сказала Ольга. – Знаете, меня одна подруга утешала: зато запомнится на всю жизнь! Как будто счастливая свадьба не запомнилась бы…

Зрелище и правда получилось не из приятных. Шатер устанавливали надежно, так, чтобы ему не навредила капризная погода, свойственная концу осени и началу зимы. На пожаре это сыграло с ним злую шутку, но кто ж рассчитывает на пожар? В итоге шатер не рухнул, сохранился каркас, кое-где уцелел покрытый копотью тент, и все это напоминало останки гигантского зверя, оголенные ребра, которые пытались кремировать, да только потерпели неудачу. И вот это уже не место торжества, а напоминание о трагедии.

Да еще и окружение под стать… Утром шел снег, днем потеплело и начался дождь. Теперь сгоревший шатер был окружен чуть скованной холодом грязью, на металле висели редкие льдины. В воздухе пахло мокрой сажей – тяжелый душный запах, перекрывающий все остальное.

Насколько было известно Матвею, на пожаре никто не погиб. Но многие получили ожоги, да и воспоминания останутся те еще… Гости, чудом вырвавшиеся из огня, наверняка до сих пор думали о том, что сгореть могли и они, и их дети, именно в этом шатре обустроили уголок для самых маленьких. Поэтому преступление чудовищное даже без погибших.

Чудовищное – и понятное. В этом случае расследование не требовалось даже со стороны частных детективов, преступник был найден, задержан и теперь дожидался суда. Все должно было закончиться, пока дополнительного разбирательства не захотела самая невероятная сторона из всех возможных.

Ольга Шустер сама организовала свадьбу мечты. Первая у нее получилась сумбурной, тогда решение принималось наспех, и вместо белого платья были джинсы, а вместо торжественного приема – два хот-дога в дешевой забегаловке. Но в девятнадцать лет Ольгу это более чем устраивало, иного она не хотела.

Ну а потом был болезненный развод, одиночество, уверенность, что счастье никому не достается дважды – и встреча с новой любовью. К этому моменту Ольга стала взрослее, и ей вдруг отчаянно захотелось узнать, что такое классическая свадьба. Да и потом, ей было важно, чтобы вторая церемония принципиально отличалась от первой, чтобы это действительно был старт новой жизни. Ресурсы позволяли не сдерживаться, поэтому было и пышное белое платье, и прием на двести гостей, и арка из живых белых роз посреди самой сумрачной поры года.

Первая часть церемонии прошла по плану. Ольга ни в чем не разочаровалась, все было идеально… Пока один из шатров не разгорелся ярким пламенем, поднимавшимся к небу рыжим столбом. Гости разбежались, пламя потушили, никто не погиб, и все же переписать воспоминания было невозможно, и обгоревшее белое платье, перемазанное копотью, стало лучшим символом того дня.