Никитин кивнул и продолжил осмотр. Надо было за что-то зацепиться, найти хоть намек на мотив.

– Виктор, – обратился он к Орлову, – проверь, не было ли у Краснова связей с предыдущими жертвами. И еще – узнай, кто мог знать о его заначках, о драгоценностях.

Никитин стоял в огромной ванной комнате и смотрел на свое отражение в зеркале. Он втягивал ноздрями воздух, чувствуя едва уловимый запах каких-то незнакомых духов. Немного с горчинкой, крепкие. Сладковатые, дразнящие…

– Да, именно на этот запах эксперт обратил внимание, – сказал Орлов, также с шумом втягивая воздух ноздрями. – Потому и предположил, что здесь на полочке стояли духи, которые убийца прихватил с собой.

– А можно определить, как эти духи называются? – спросил Никитин. – «Красная Москва»? «Сирень»? Или, там, какая-нибудь «Фиалка»?

– Уже определили. Сейчас… – Орлов достал из кармана бумажку и по слогам прочитал: – «Мисс Ди-ор». Франция, между прочим.

– Красиво жил, – пробормотал Никитин.

Он задумался. Шесть убийств, совершенных одним способом, и во всех случаях убийцы действовали с поразительной точностью. Они знали, где живут жертвы, когда те остаются одни, знали, что они богаты, но при этом даже не пытались что-либо похитить. Это был первый случай, когда убийца наверняка прихватил с собой что-то из парфюмерии. Да, это была не случайная банда грабителей – это была организованная группа, которая действовала по заранее составленному плану.

Осмотр квартиры занял еще час. Никитин методично обследовал каждую комнату, делая заметки в блокноте. Картина постепенно прояснялась. Убийцы проникли в квартиру через балкон – защелка на балконной двери была аккуратно взломана. Значит, воспользовались пожарной лестницей. Убийство совершили хладнокровно, без лишних эмоций. При этом Краснов знал убийцу настолько, что мог находиться перед ним голым и не обернулся на звуки за спиной.

По дороге обратно в отделение Никитин молчал, обдумывая увиденное. Орлов несколько раз пытался завести разговор, но следователь только кивал в ответ. Мысли его были заняты анализом преступлений.

В кабинете Никитин разложил на столе все материалы дела. Шесть протоколов, шесть трупов, шесть нераскрытых преступлений. Он взял лист бумаги и начал составлять сводную таблицу.

Все жертвы – мужчины среднего возраста, занимавшиеся подпольной торговлей. Все убийства совершены в ночное время, когда жертвы находились одни. Во всех случаях убийцы точно знали, кого и за что они убивают. Никаких свидетелей, никаких зацепок.

Не было и различия в способе убийств. Все жертвы были убиты выстрелом из пистолета. Это говорило о том, что банда не боялась шума и была уверена в своей безнаказанности.

– Виктор, – позвал он Орлова, – принеси мне карту города.

Младший лейтенант развернул на столе большую карту Москвы. Никитин отметил красными крестиками места всех убийств. Картина получилась любопытной – все преступления совершены в разных районах города, но в пределах Садового кольца. Словно убийцы методично обходили центр, выбирая жертв по какому-то списку.

– Смотри, – сказал Никитин, указывая на карту. – Замоскворечье, Арбат, Тверская, Пречистенка, Остоженка, Якиманка. Все районы, где живут состоятельные люди. И все в центре города.

– Значит, они хорошо знают Москву, – заметил Орлов.

– Не просто знают. Они изучили город, составили план действий. Это не случайные налеты – это спланированная операция.

Никитин отошел к окну и закурил. За стеклом шла обычная московская жизнь – люди спешили по своим делам, трамваи звенели на рельсах, дворники подметали тротуары. Но где-то в этом городе скрывались убийцы, которые с каждым днем становились все наглее.

– Знаешь, что меня больше всего беспокоит? – сказал он, не оборачиваясь. – Точность их действий. Они работают, как… как военное подразделение.

– Что вы имеете в виду?

– Разведка объекта, планирование операции, четкое распределение ролей, быстрое выполнение задачи, отход без потерь. – Никитин повернулся к помощнику. – Это военная тактика, Виктор. Кто-то применяет боевые навыки в криминальных целях.

Орлов задумался.

– Фронтовики?

– Именно. Но не простые солдаты. Кто-то из диверсионных подразделений – разведчики, диверсанты, штурмовики. Люди, которые умеют действовать в тылу врага.

Никитин вернулся к столу и взял чистый лист бумаги. Начал записывать свои соображения.

– Итак, – проговорил он вслух, – у нас есть группа из нескольких человек. Лидер – опытный военный, скорее всего офицер. Он планирует операции и руководит группой. Умеет анализировать информацию и принимать быстрые решения.

– А остальные?

– Исполнители. Как минимум двое-трое. Один специализируется на взломе – он вскрывает квартирные замки. Другой – силовик, он убивает жертв. Возможно, есть водитель и наблюдатель.

– Но откуда у них информация о жертвах?

– Вот это самый важный вопрос. – Никитин подчеркнул слово «информация» в своих записях. – Кто-то снабжает их сведениями о богатых спекулянтах. Кто-то, кто имеет доступ к этой среде.

– Может быть, один из них сам из этой среды?

– Не думаю. Слишком профессионально убивают. Это не торговец, который решил заняться грабежом. Это человек, который знает, как убивать быстро и тихо.

Никитин встал и снова подошел к карте. Изучил расположение красных крестиков, пытаясь найти закономерность.

– Они действуют по кругу, – сказал он наконец. – Смотри – начали с Замоскворечья, потом Арбат, Тверская… Они обходят центр по часовой стрелке.

– Значит, можно предположить, где будет следующий удар?

– Теоретически – да. Но они не идиоты. Наверняка поняли, что мы начинаем разгадывать их тактику.

Никитин вернулся к столу и продолжил составлять портрет главаря банды. Мужчина, 40–50 лет, военный опыт, скорее всего офицер. Умен, хладнокровен, хорошо организован. Физически крепкий – иначе не смог бы контролировать подчиненных. Харизматичный – иначе не смог бы собрать вокруг себя группу единомышленников.

– А мотив? – спросил Орлов.

– Вот это самое сложное. – Никитин задумался. – Посмотри на жертв. Все они – спекулянты, барыги, подпольщики. Люди, которые наживаются на чужой беде. Может быть, для главаря это не просто убийство, а своеобразная месть.

– Месть за что?

– За то, что, пока честные люди умирали на фронте, эти типы торговали и богатели в тылу. Многие фронтовики возвращались с войны и видели, как живут спекулянты. Не каждый мог это спокойно принять.

Орлов кивнул. Он сам был слишком молод для фронта, но слышал рассказы старших товарищей о том, как тяжело было возвращаться к мирной жизни.

– Значит, мы ищем фронтовика с обидой на весь мир?

– Не совсем. Мы ищем фронтовика, который умеет свою обиду направлять в нужное русло. Который может собрать команду и организовать ее работу. Это не просто озлобленный инвалид – это прирожденный лидер.

Никитин закурил очередную папиросу и откинулся в кресле. Портрет главаря банды начинал обретать конкретные черты. Но этого было недостаточно для поиска. Нужны были зацепки, улики, свидетели.

– Завтра начнем проверку, – сказал он. – Составим список всех демобилизованных офицеров в Москве. Особое внимание – разведчикам и диверсантам. Проверим, кто из них имел проблемы с законом или службой.

– Это же сотни людей…

– Значит, будем проверять сотни. А пока – изучи связи между жертвами. Должен быть кто-то, кто знал их всех. Кто-то, кто передавал информацию убийцам.

Вечер Никитин провел в кабинете, анализируя материалы дела. Чем больше он думал, тем больше убеждался в своей правоте. Банда действовала с военной точностью, а значит, ею руководил профессиональный военный. Оставалось найти этого человека среди тысяч демобилизованных солдат и офицеров.

Около полуночи он снова уснул в кресле, и ему опять снилась война. Но на этот раз он не сражался – он наблюдал со стороны, как группа неизвестных солдат методично зачищает вражеские позиции. Действовали они быстро, четко, без лишних эмоций. Как профессионалы.

Проснувшись, Никитин понял, что видел во сне своих преступников.

Глава 3
Дочь спекулянта

Утренний стук в дверь застал Никитина за просмотром сводок о демобилизованных офицерах. Он поднял голову от бумаг и увидел, как в кабинет заглядывает дежурный сержант.

– Товарищ следователь, к вам посетитель. Говорит, по делу об убийстве на Тверской.

– Проводите, – кивнул Никитин, откладывая документы и поправляя галстук.

В кабинет вошла девушка лет двадцати двух, и Никитин невольно выпрямился в кресле. Блондинка в кроличьем полушубке и темном платье выглядела как актриса из заграничного фильма – аккуратная стрижка, легкий макияж, изящные туфли. Но глаза выдавали пережитое потрясение – покрасневшие от слез, с темными кругами от бессонной ночи.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил Никитин, указывая на стул напротив стола. – Представьтесь.

– Варвара Краснова, – тихо сказала девушка, аккуратно устраиваясь на стуле. – Я дочь Валерия Васильевича Краснова. Того… которого вчера убили.

Никитин внимательно посмотрел на нее. Варвара держалась с достоинством, но было видно, что она с трудом сдерживает эмоции. Руки слегка дрожали, когда она поправляла волосы.

– Примите мои соболезнования, – сказал он, доставая блокнот. – Я следователь Никитин. Расследую дело о смерти вашего отца. Несколько вопросов, если позволите.

– Конечно, – кивнула Варвара. – Я хочу, чтобы вы нашли убийц. Отец был… он был трудным человеком, но все же это мой отец.

– Где вы узнали о случившемся?

– Утром пришла соседка, тетя Анна. Она знает, где я живу. Сказала, что в квартире отца всю ночь горел свет, а утром приехала милиция. – Варвара всхлипнула и достала из сумочки носовой платок. – Я сразу поняла, что случилось что-то страшное.

– Вы живете отдельно от отца?

– Да, уже полтора года. Снимаю квартиру одной учительницы на Покровке. – Голос девушки дрогнул. – Мы поссорились после смерти мамы.

Никитин терпеливо ждал, пока она соберется с мыслями. Опыт научил его, что торопить свидетелей не стоит – важная информация часто скрывается в деталях, которые всплывают только при неспешном разговоре.

– Расскажите о вашем отце. Чем он занимался?

– Официально он работал кладовщиком на текстильной фабрике. – Варвара сложила руки на коленях. – Но все знали, что он торгует импортными товарами. Духи, чулки, блузки, украшения. Покупал у тех, кто привозил из-за границы, и продавал дальше.

– Это было опасно?

– Конечно. Но после войны люди хотели красивые вещи. Особенно женщины. Они готовы были платить любые деньги за французские духи или настоящие шелковые чулки.

– Ваш отец богател на этом?

– Да. – Варвара отвернулась к окну. – Он говорил, что нужно пользоваться моментом. Что после всех ужасов войны люди имеют право на маленькие радости.

Никитин поморщился и покачал головой. Оправдание спекулянтов было всегда одинаковым – они якобы делали людям добро.

– Вы сказали, что поссорились после смерти матери. Из-за чего?

Варвара помолчала, подбирая слова.

– Мама умерла сразу после войны. Отец очень переживал, говорил, что не смог ее спасти, что надо было вовремя ее направить в больницу. Он даже бросил торговлю на несколько месяцев. А потом… – она сжала платок в кулаке, – потом появилась Элеонора.

– Элеонора?

– Элеонора Сергеевна Дубинина. Она работала секретаршей в нотариальной конторе на Никольской. Отец познакомился с ней, когда оформлял какие-то документы. Симпатичная женщина, лет тридцати двух. Очень… располагающая.

В голосе девушки прозвучали нотки обиды и ревности.

– Она стала жить с вашим отцом?

– Не сразу. Сначала только встречались. Но потом отец предложил ей переехать к нам. Сказал, что в такой большой квартире грех жить одному. А я… я не смогла этого вынести.

– Почему?