Алексис Л. Менард: Дом отравы и крови

© 2023 by Alexis L. Menard

© Воронович Э., перевод на русский язык, 2026

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2026

Примечание автора

Предупреждения о содержании:

«Дом отравы и крови» – молодежное романтическое фэнтези. В тексте романа присутствуют грубые, в том числе богохульные, выражения и ругательства, а также моменты, которые могут расстроить некоторых людей или показаться им неприемлемыми, например, описание курения и употребления алкогольных напитков, откровенных сцен сексуального характера, сексуальных игр с удушением, газлайтинга в отношении ближайших родственников, а также упоминания о смерти родителя и самоубийства. Если вы находите пугающими или неприемлемыми другие моменты, которые не попали в этот список, не бойтесь написать автору, чтобы добавить их в это предупреждение.

Посвящаю всем, кто потерял себя, пытаясь угодить всем подряд. Вы все еще можете быть теми, кем сами хотите быть.

Пролог

Режущий ухо скрежет в камере заставил его резко открыть глаза. Он не спал из-за воющих и стонущих голосов, что беспрестанно доносились до него свозь постоянно перемещающиеся стены. В камере не было ни дверей, ни окон, ни каких-либо источников света, кроме одинокой свечи, что вплавилась в пол. До него не доносилось иных звуков, кроме воплей других заключенных да свиста ветра, что бился в отвесные черные скалы острова и гулял в трещинах стен внешней крепости. Только его изломанное тело, его месть, о которой он думал долгое время, и стены, что двигались и постоянно менялись местами, словно карты в колоде.

Его камера находилась в самом конце коридора. В этом коридоре, по ту сторону решетки, стоял посетитель. Он толкнул на пол свою койку, тонкая подушка на ней вечно была ледяной из-за отсутствия хоть какого-нибудь источника тепла. Стоявший перед ним человек носил мантию стража: того, кто служит Надзирателю. Золотой поясной ремень указывал на довольно высокое звание: это даже могло быть звание капитана, судя по сверкающим на груди медалям.

Его всегда забавляли эти военные звания. Никому не нужны армии, когда нет королевств, которые можно завоевать, и нет войн, чтобы в них сражаться. Они были всего лишь стражниками, которые присматривали за городами и поддерживали власть Внутренних Судов и знатных семейств, влиявших на их решения.

– Вставай, – потребовал страж.

– Чего ради?

Посетитель раздраженно выдохнул. Заключенный не имел права задавать вопросы стражам. И не важно, чего они хотели и куда его вели, в конце концов он, добром или поневоле, все равно выполнил бы все, что от него требуют.

Страж достал металлическую дубинку. Да уж, не самый изящный способ побуждения к действию. Если бы его След не глушили, то и дело пичкая «бликами», он бы уже повалил этого стража на лопатки и запихал бы ему эту дубинку в дыру поглубже, чем та, где они оба сейчас находились.

Однако проявить способности не было ни малейшего шанса, так что пришлось встать и коснуться ступнями выщербленного пола. Ноздреватый камень впился в босые ноги и врезался в мозоли, заставив забыть обо всем, кроме не сильно, но постоянно грызущего неуютного ощущения. Даже не взглянув на линии, выцарапанные им на стене за весь срок его заключения, – а их было тысяча четыреста тридцать две, – он последовал за стражем, который даже не воспользовался пристегнутыми к поясу цепями.

Он задавался вопросом: как хозяин лабиринта, где содержатся преступники со всего Острова, может двигать стены против часовой стрелки? Никто из Святых Покровителей не даровал носителям своего Следа способность управлять миром подобным образом. Если бы обладатели таких способностей существовали – он бы об этом знал. Камень царапал ноги, заставляя его скрежетать зубами: эта музыка слышалась здесь бесконечно, но он так и не смог привыкнуть к тому, насколько она пробирает до костей.

Он преодолел вслед за стражем еще несколько лестничных пролетов, оказавшихся за еще одной монолитной каменной стеной, но маршрут был настолько запутанным, что он совершенно не ориентировался в пространстве и не запоминал, куда именно они идут.

Не то чтобы это действительно было важно. Из Хайтауэра невозможно было сбежать, а его собственный След не мог двигать стены, как это делал человек, идущий впереди.

Они вышли на поверхность и оказались на наземном уровне тюрьмы. Он понял это потому, что, взглянув наверх, через круглое отверстие увидел небо – впервые за тысячу четыреста тридцать два дня. Небо было серым и мрачным, и дождь лился на стекло, словно оплакивая его судьбу. Как будто кому-то там, на небесах, было дело до несправедливости, творящейся в этой стеклянной клетке. Точно такое же небо он видел тогда, последний раз на долгие годы вперед, и еще тогда его мучил вопрос, увидит ли он когда-нибудь еще солнце. Почувствует ли когда-нибудь еще тепло. Вряд ли, учитывая, что ему предстояло всю оставшуюся жизнь существовать в этом проклятом месте.

Это гниющее под землей, вдалеке от солнца и улыбок людей, место перемололо его надежды в мельчайшую пыль.

На верхнем этаже находилась пустая круглая комната. Он смутно помнил, что именно сюда его притащили в первый день, когда он тут оказался. Вход в тюрьму находился прямо перед ним, и луч яркого света пробивался сквозь передние двери: последние из целой череды дверей, ведущих в бушующий внешний мир. Здесь до него доносился свежий соленый запах моря. Наконец он мог почувствовать что-то, кроме вони его собственного немытого тела в застоявшемся воздухе тюремной камеры. По периметру комнаты, напоминая собой паучьи лапы, разбегались в стороны восемь коридоров. Человек, за которым он следовал, дубинкой указал на один из них.

– Третья дверь направо. И только посмей хотя бы руку поднять в этой комнате – я тебе ее отрублю прежде, чем ты успеешь причинить вред инспектору, – предупредил он.

Заключенный только усмехнулся.

– Мне еду приносили три дня назад. Да меня сейчас десятилетка в драке уделает, так что убери-ка ты эту палку, а то, не ровен час, сам покалечишься.

Он поймал на себе свирепый взгляд охранника, когда проходил мимо него к двери, но этот взгляд не пробудил в нем ответных чувств. Он ощутил, как его тело вдруг налилось силой, и, стремясь выяснить, почему же инспектор – второй человек после самого Верховного Наблюдателя – из всех заключенных потребовал вызвать к себе именно его, он шагнул в комнату на том конце указанного охранником коридора.

Внутри было шестеро Стражей. Ему указали на одно из кожаных кресел – и он уселся. Человек, который – как он полагал – был инспектором, сидел в таком же кресле на другом конце ковровой дорожки. Черный костюм, пошитый на заказ и сидевший так ладно, словно был скроен специально по его фигуре, подчеркивал его высокий статус. К его лацкану был приколот сигил Ордена Внутреннего Суда: золотой орел в окружении четырех драгоценных камней разного цвета, символизирующих и прославляющих каждого из четырех Святых Покровителей.

Впрочем, так сильно озабоченные почитанием своего священного происхождения, эти представители правящего класса, разумеется, видели в потомках своих святых лишь паразитов – вроде вшей или крыс.

– Можете нас оставить, – велел этот человек стражникам.

Те переглянулись, однако повиновались и вышли, закрыв за собой дверь. Инспектор крутил в руках стакан, наполненный напитком янтарного цвета, и неторопливо потягивал из него, пока бой стоявших рядом часов разбил тишину. Судя по виду помещения, оно было предназначено для содержания под стражей: голые стены и снова стеклянный потолок. Вдоль внутренней стены, позади стола, рядом с которым не было ни одного стула, выстроились запирающиеся шкафчики. Это помещение не было предназначено для подобных встреч. Это было не по протоколу.

Наконец инспектор заговорил:

– Подумать только. Я тебя сперва и не узнал. Ты вырос почти на целую голову.

– Я был почти ребенком, когда ваш предшественник упек меня сюда, – выплюнул заключенный. – Тюрьма вроде этой – не лучшее место для ребенка. Она меняет нас. Она изменила меня.

Инспектор кивнул, и приветственная улыбка сползла с его лица.

– Как бы там ни было, у меня не так много времени на разговор с тобой. Уверен, тебе интересно, почему ты здесь. Я имею в виду: в этой комнате. Ты ведь знаешь, почему тебя отправили в Хайтауэр.

– Моя семья в порядке? Что-то случилось?

Инспектор взмахнул рукой, отметая его вопросы.

– С твоей семьей все хорошо. Я предлагаю тебе сделку, которая сократит срок твоего заключения.

– На какое время?

Инспектор снова улыбнулся, и выглядело это невыносимо.

– На всю оставшуюся жизнь.

На всю оставшуюся жизнь. Именно на такой срок судья по ложному обвинению отправил в тюрьму шестнадцатилетнего мальчишку.

– Вы имеете в виду…

– Да.

Инспектор вытащил лист бумаги. Договор.

– У меня есть работа, которую нужно выполнить, и мне нужен кто-то вроде тебя, чтобы с ней справиться.

Он взял бумагу из рук инспектора и вчитался в мелкий шрифт. Это был оправдательный приговор. Его оправдательный приговор. И именно его полное имя было написано черными чернилами на свежем пергаменте.

– Что за работа? – спросил он.

Не то чтобы это имело значение. Инспектор знал, что он согласится, и теперь дразнил его, словно голодного пса, дергая кость перед его носом.

– Здесь нам ее не обсудить. Буду откровенен: эти дела опасны и связаны с риском для жизни. Если тебя сцапают, я не смогу тебя вытащить. Ни одно из этих дел ни при каких обстоятельствах не должно быть связано со мной. Это понятно?

– То есть я должен убивать людей.

Он сам никогда подобным не занимался, но мужчины из его семьи на этом собаку съели. Можно сказать, что это было своеобразной инициацией, посвящением в образ жизни, принятый в их кругу: в кругу родовитых семейств, с их вечной грызней и непрекращающимся соперничеством.

Инспектор кивнул, пристально наблюдая за его реакцией, отмечая любые возможные признаки нерешительности.

– Это пойдет на благо Острову. Ты достойно послужишь своей стране.

Но это была не его страна. Его семье здесь никогда не были рады, несмотря на все блага, которые они принесли Острову.

– Мой двоюродный брат тоже здесь. Я хочу, чтобы его отсюда выпустили, – тогда мы договорились, инспектор.

Инспектор в задумчивости закусил щеку.

– Хорошо. Он тоже выйдет на свободу. Но если ты нарушишь договор – отвечать за последствия придется вам обоим. Тебе ясно?

Он согласился.

Инспектор подписал его оправдательный приговор, охранники принесли ему одежду, в которой его сюда доставили, правда, теперь она была ему мала по меньшей мере на четыре размера. Ему дали запасной комплект формы, и он последовал за человеком, даровавшим ему свободу, прямиком через переднюю дверь.

– И помни, сынок, – предупредил инспектор перед тем, как они взошли на борт корабля, идущего на материк. – Если ты посмеешь не выполнить хоть один приказ, я позабочусь о том, чтобы ты снова оказался здесь.

Инспектор оставил его на поросшем травой берегу, где он стоял и вдыхал полной грудью свежий воздух, что принес восточный ветер.

Он все еще не был свободен. Не полностью. Это была очередная тюрьма, прикинувшаяся свободой. Но когда его ноги коснулись голой земли, а не ледяного обсидиана, когда тучи на сером небе разошлись и солнечный свет согрел его щеки своим теплом – он почувствовал, как в самом темном уголке его души робко подняла голову новорожденная надежда.

Он не был намертво скован сделкой по рукам и ногам. Даже выполняя грязную работу для инспектора, он вполне мог получить все обратно. Все, к чему он стремился и что находилось за пределами Хайтауэра. Его прежняя жизнь, его семья, его месть.

И, что важнее всего, Камилла Маркезе.